Читать книгу "Пэчворк. После прочтения сжечь - Инга Кузнецова"

Колокольчики не преодолеют избирательный порог. Увы.

Уровень 3

(реклама)

Здесь следует небольшое, но ответственное заявление.

(отрезало)

я больше никогда не буду резать мясо ножом… я больше не могу видеть мертвых живых… животных, спинных, захребетных, ручных, позвоночных… пополнять ими свой состав… я больше не могу соприкасаться с трупами слов… и с чучелами событий… к черту состав, лучше совсем ничего, чем целенаправленно мертветь… это и так происходит, само собой… я больше не могу резать упругое… слишком много охотников, прячущихся в кустах… слишком многие знают, где сидит фазан… а я не желаю знать… лучше никакого спектра, лучше черно-белое… лучше немое… пусть фазан себе сидит… или сазан… пусть фазан летит… или плывет… у меня другая фаза… другой сдвиг… в чем-то каждый – фазан…

Я смещаюсь, перемещаюсь из последних сил (замедляю бег). Производить ежедневную рокировку полушарий все трудней, во мне все меньше человеческого, в современном смысле. Я уже не желаю знать, как устроен синхрофазотрон. Хотя это очень интересно, объективно. Тронные залы меня тоже не интересуют. Хотя это памятники истории. Они, насколько я еще помню, красивы. Но само это словосочетание – «памятники истории» – вызывает только приступ клаустрофобии. Мне душно, я ищу здесь щели. Меня интересует, скорее, беспамятство истории. Степень ее беспамятства.

Стебли мне тоже резать не хочется. Я отказываюсь есть мясо убитых растений.

Рву и режу я только бумагу.

(кленовый лист)

Кленовый лист тебе товарищ.

(рюкзаки)

Я не добежала до избирательного пункта. У моих мечтательных спутников был план-перехват. Кажется, сегодня я их засекла. Они летели за мной проулками, на пересечении с проспектом превращаясь в бродячих собак. Если не успевали, просто становились прохожими, разглядывающими витрины. Все они были с рюкзаками – и женщины, и мужчины; и тинейджеры, и первоклассники. В рюкзаки помещаются объекты в максимально сложенном виде. Там могут быть самые неожиданные объекты, в том числе довольно крупные транспортные средства.

Я не разглядываю тех, кто следит за мной, из такта, не разглядываю из затакта (только рука иногда поднимается по инерции, хотя смычок давно уронен). Но я учитываю их присутствие на периферии взгляда. Когда я их засекаю, я еще раз передумываю, не собираюсь ли я сделать что-то лишнее.

(свирепость символов)

Я больше не разбрасываюсь голосами. Некоторые из них исчезнут во время ангины. Я ее жду, без особого нетерпения, – от меня тут ничего не зависит. Ангина придет в гости. Это такая женщина – Агния Николаевна. Пожилая, но еще достаточно бодрая, чтобы шляться хлипкими осенними вечерами по гостям. Однажды перед Рождеством мы с ней настолько оторвались у меня, так нахохотались, что у меня полностью пропал голос. Когда я начала принимать лекарство своего имени, почувствовала, что горло пошло трещинами и из него вылупился хриплый ощипанный петух. А потом кто-то схватил меня за сердце, сжал его в огромном кулаке.

Это свирепствовали символы. Они пытались грубо дать понять мне: сначала ты учишься говорить, только называя предметы или действия, а уже потом – понимать, что на самом деле за всеми словами стои́т. И сжимается сердце.

Отпустите уже меня, пожалуйста, я вас прекрасно поняла. Я вас поняла. Я буду внимательна. Отпустите.

(приключение)

Я перебегаю дорогу и следую по улочке к знакомому кафе с неожиданным в континентальной зоне названием «Мистраль».

Рюкзачники не преследуют. Я отрываюсь! Это значит, что скоро будет приключение. И действительно – о чудо из чудес: вижу на скамейке молодого человека с банкой чего-то, читающего книгу (в этом городе впервые вижу читающего не-гаджет взрослого). Твидовый пиджак, укороченные брюки, ноги в кроссовках крест-накрест, честно-пионерское лицо. Мне так любопытно, что я невольно притормаживаю.

– Романтично, да? – не переборщив с паузой, произносит могиканин.

– Ну да… Книга, скамейка, алкоголь (это я иронически, поправляя задник сваливающейся туфельки).

– Круто?

– Неожиданно.

– А про алкоголь вы зря. Какой алкоголь? Бросаю курить – обнажает в улыбке ровные проколгейтченные зубы.

В банке, похоже, электронная сигарета.

– Хотите взглянуть, какая книга? Вот, – протягивает.

На обложке канадские авторы: «Как долго жить в браке».

– Мотивирующая? – разочарованным голосом и про себя: «А что, ты Кафку ожидала?»

– Да не то чтобы…

Внезапно он сжимает мне запястье, притягивая к скамье, но я успеваю выхватить из кожаного кармана пистолет и стреляю в него.

Водой. Пальцы разжимаются, тонкие страницы с офсетной печатью быстро впитывают влагу.

Пока парень чертыхается, убегаю, сдерживая смех. Из-за угла уже появился старик с матерчатым рюкзаком цвета хаки, типа вещмешка. Вероятно, приехал из деревни за буханками черного.

Скорей! Раз-два-три – ничего не произошло. Я тоже владею приемами самообороны.

(буквально)

Резкая, душная волна. Я слишком восприимчива. Чужая энергия затекает в меня, действует, перепутывается с моей, и поэтому им так просто захотеть подмять меня, взять. Мне это не оскорбительно – ведь я понимаю, как это происходит. Понимая, уже наполовину прощаешь. Опасны ли такие вещи? Не знаю.

(щекотка)

Что еще я думаю обо всем этом? Думаю, физиология – это вещь, заслуживающая учета.

Лишь. Но не уважения.

Все, что связано с физиологией, меняется ежемгновенно, непрерывно, непредсказуемо. Было одно и – вдруг – совсем другое. Была плоть, стало стекло. Был железобетон, и вдруг какая-то ряска, пруд, кувшинки.

Парадоксальным образом это не имеет отношения к биологии времени, это совсем ничего не говорит о возрасте; это биология каприза, биология парадокса, и она о каких-то непознаваемых оттенках тех персон, которые вываливаются из меня.

В микроситуациях возбуждение переходит в щекотку смеха и обратно; эротические потребности в пиковый момент неожиданно вытесняются потребностью в юморе, а потом опять обналичиваются как сексуальность. Смех – интеллектуально-сексуальное удовольствие. Здесь азарт и свобода и дичь. По этому пути можно зайти очень далеко.

Экстремальные комикадзе чем-то близки сексуальным маньякам. Думаю, им было бы о чем поговорить, догадайся они назначать друг другу свидания.

(возможно)

Умру от смеха. Возможно, публично.

Уровень 4

(двенадцать тысяч)

Я влетаю в кафе. Беру «Американо» и зачитанный прошлогодний номер иллюстрированного еженедельника. Какая-то статейка предлагает мне расчет количества прожитых мною дней. Стоп, не волноваться. Кофе отпивать мелкими глотками, больше имитируя трапезу. Прилагающуюся шоколадку площадью 4 см2 спрятать в карман.