Читать книгу "Уго Чавес - Константин Сапожников"

Демократизм, умение напрямую общаться с массами сочетаются в венесуэльском лидере с жёсткостью, проявлениями авторитаризма. В политической борьбе он нередко склонен использовать элементы морально-психологического давления, например, являясь на официальный приём в форме десантника и демонстрируя оппонентам готовность прибегнуть при необходимости к силовому воздействию. В политических кругах Венесуэлы бытует представление о том, что Чавес стремится создать в стране систему жёстко авторитарного типа, с помощью которой ему было бы легко управлять государством.

Одной из его любимых тем является борьба с распространённой в стране коррупцией, уклонением от уплаты налогов, он постоянно призывает к устранению (вытеснению) из государственных структур антинациональной бюрократической элиты.

В общении с государственными деятелями других стран Чавес держится просто, без педантичного следования протоколу, сразу старается взять доверительный тон, расположить к себе собеседника. Несмотря на эмоциональность и пылкость характера, он умеет трезво оценить ситуацию, подать себя собеседнику в благоприятном свете. Президент выделяется широтой общественно-политического кругозора и эрудицией. Цитирует по памяти Библию, работы Боливара, произведения мировой литературы. В его интеллектуальном багаже есть даже элементы дзен-буддизма.

Тщательно следит за своей внешностью. Шьёт одежду у наиболее модного в Венесуэле мастера, по нескольку раз в день меняет костюмы, сорочки, галстуки. Хобби — бейсбол. В 1976–1980 годах выступал в профессиональных турнирах на уровне штатов. Пишет стихи, увлекается живописью, хотя жалуется, что в последние годы у него не остаётся для этого времени. Не пренебрегает возможностью встретиться за бокалом виски с наиболее близкими единомышленниками»…

Конечно, такой политик не мог не привлекать к себе повышенного внимания. Его ненавидели представители зажиточного среднего класса, компрадорская буржуазия, олигархические круги. И боготворили бедняки, самоотверженно вставшие на его защиту в дни апрельского переворота 2002 года и горько оплакивавшие его кончину в марте 2013 года. Причину можно понять: венесуэльский президент не только заявлял о социальной справедливости, равных возможностях, демократии для всех, но и исполнял свои обещания.

За 14 лет непрерывных баталий с враждебными силами и обстоятельствами Уго Чавес превратился в знаковую фигуру сопротивления империализму США, борьбы за многополярный мир. Среди десятков и сотен политиков современности Чавес воспринимается как одинокий революционный камикадзе, пожертвовавший собой во имя построения справедливого общества, которое он назвал «Социализмом XXI века».

Глава 2

КАРАКАС, ИЮНЬ 2002 ГОДА: ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

…Нелегко было вживаться в, казалось бы, знакомый город после многолетнего отсутствия — всё вроде на месте, всё узнаваемо и предсказуемо. И тем не менее внимательный взгляд не мог не отметить разницы между Каракасом начала 1980-х годов — ярким, празднично-беззаботным, космополитичным, и Каракасом, перешагнувшим в третье тысячелетие, — обрушившим на тебя беспокойно-тревожные противоречивые впечатления.

По всему городу шла «война» граффити: надписи «за» и «против» Чавеса. Уличные разговоры тоже были о нём, то и дело слышалось: Чавес, Чавес, Чавес… Наверное, иначе и быть не могло: в Венесуэле шла эпоха радикальных реформ, провозглашённых Чавесом под именем «мирной Боливарианской революции». Но такая ли она была мирная? Президентский дворец Мирафлорес окружали проволочные заграждения. По его периметру передвигались военные и полицейские патрули, которые напоминали о недавней попытке государственного переворота.

Венесуэльская столица показалась мне неухоженной и сиротливой: поблёкшие стены строений, пустыри с замершими кранами и экскаваторами, горы неубранного мусора на улицах. Я не увидел ни одного нового здания «общественного предназначения». Старые — Театр Тересы Карреньо, Атенео, Культурный центр Ромуло Гальегоса, музеи и библиотеки — выглядели так, словно пережили затяжную блокаду. Пожалуй, прибавилось зданий всяких банков и международных компаний, которые, будто памятники годам неолиберальных реформ и несбывшимся надеждам на сказочное обогащение, сконцентрировались в восточной части города.

Автотрасса имени Ромуло Бетанкура, которую с помпой начинали прокладывать на восток от Каракаса в начале 1980-х годов, так и застряла на первых десяти километрах. Финансирование на её строительство последними правительствами Четвёртой республики (Венесуэльские историки условно делят республиканскую историю Венесуэлы на пять периодов. Первая республика (1810–1812) возникла после провозглашения независимости Венесуэлы в 1810 году. Через два года испанская корона восстановила свой контроль над страной. Существование Второй и Третьей республик (1813–1814, 1817–1819) было тесно связано с освободительной эпопеей Симона Боливара. Четвёртая республика охватывает период с 1830-го по декабрь 1999 года, причём в рамках её существования особо выделяется так называемая «демократическая эра» 1958–1999 годов, когда страной после заключения Пакта Пунто-Фихо правили исключительно две буржуазно-демократические партии: Accion Democratica (Демократическое действие, AD) — социалдемократы, и COPEI (Comite de Organization Politico Electoral Indepen — diente) — социал-христиане. Пятая республика повела свой отсчёт с 15 декабря 1999 года, когда была принята новая Боливарианская конституция.) выделялось, но под разными предлогами разворовывалось. Чавесу в первые годы правления было не до автотрассы. В стране шла борьба за власть.

Облик столицы в 2002 году определяли уличные торговцы — buhoneros, оккупировавшие улицы. Пёстрые шатры, лотки, импровизированные киоски, товары, разложенные прямо на асфальте и некогда ухоженных газонах, — от всего этого рябило в глазах, и у стороннего наблюдателя создавалось впечатление, что бесцеремонно-шумный табор расположился в Каракасе надолго, игнорируя запретительные постановления властей. Терпимое отношение городского начальства к «буонерос» объяснялось тем, что уличная торговля (иначе — неформальная занятость!) позволяла смягчить безработицу, уровень которой достигал тогда 20 процентов трудоспособного населения.

Нашествия «буонерос» в центральной части города избежала только площадь Боливара, на которую выходят окна муниципалитета, старого здания МИД и кафедрального собора. Но и без торговцев площадь была полна людьми: самодеятельными политическими ораторами, страстными интерпретаторами Библии, скупщиками золота и распространителями революционной литературы. Старики-пенсионеры на скамеечках обсуждали текущие события. Им было о чём поговорить: политический пульс Венесуэлы в те дни частил как у загулявшего гипертоника.

Бульвар Сабана-Гранде, пешеходная зона протяжённостью километра в три, где когда-то отдыхала «приличная публика», прогуливались дамы с собачками, стайки туристов всматривались в роскошные витрины, солидные рестораны заманивали клиентов ароматами итальянской, французской и «креольской» кухонь, тоже был превращён в скопище уличных торговцев. Не менее трёх тысяч киосков плотно заполнили пространство бульвара: ни прогуляться, ни отыскать захиревшие или вовсе исчезнувшие когда-то модные бутики. Товар, которым торговали «буонерос», очень напоминал то, что продаётся покупателям на российских товарных рынках. Интернационал ширпотреба, пиратской продукции, суррогатов и подделок модных торговых марок. Потом мне довелось наблюдать, как нелегко пришлось избавляться от этого неолиберального наследия. Только к лету 2006 года улицы Каракаса, да и других городов страны, были очищены от «стихийной торговли».