Читать книгу "Довмонт. Неистовый князь - Андрей Посняков"

– Понимаете, там змея показалась, вот Лаума и… – сопел юный парнишка в свитере и кедах.

– А потом выяснилось, что и не змея это была вовсе, а уж! – подал голос второй студент – белобрысый увалень в синей кургузой курточке и дорогих джинсах. – Да-да, уж, не только я видел. Длинный такой, толстый… но две желтые точки на голове имелись. Я заметил, хоть он и быстро уполз.

Уж…

Что-то в семье было связано с ужами, какое-то предание, Игорь его слышал в детстве, но точно вспомнить не мог. Но что-то такое было – точно. Он спросил тетю Лену, не на поминках, а позже, дня через три.

– Уж? – Елена Васильевна непонимающе моргнула. Черное траурное платье ей очень шло. Сама – брюнетка, плюс черная одежда и тоненькая ниточка серебра на шее. Этакая знатная испанская дама эпохи короля Филиппа Второго. – Уж… Нет, не помню… Хотя…

Неожиданно для себя Игорю вдруг стало неприятно. Слишком уж ухоженно и аристократично выглядела мачеха. Да – осунувшееся лицо, да – глаза заплаканы, но – тщательно наложенный макияж, опять же платье. Впрочем, Елена часто повторяла, что дама должна всегда оставаться дамой. Держать марку, как она выражалась. Вот и держала, не позволяя себе целиком сорваться в горе. Надо было жить… хотя бы ради Лаймы, ее-то нужно было еще поднимать на ноги, шестнадцать лет всего – школьница.

– Залтис! Да, залтис… Виктор как-то рассказывал. Залтис – по-литовски уж. Не простой уж – священный. Ну, знаешь, из древних языческих времен. Таким ужам, кажется, приносили жертвы.

– Жертвы? – молодой человек покусал губу. – Да, да, теперь и я вспомнил. Отец говорил как-то… когда был немного выпивши. Только не про жертвы… Этот залтис – уж – какое-то знамение, что ли… Не дай бог увидеть его во сне! Во сне… Лауме он вовсе не во сне привиделся.

– Бывают же совпадения, – Елена Васильевна качнула головой и, вытащив сигарету из брошенной на стол пачки, закурила.

Игорь поморщился – сам он недавно бросил, но… Но сейчас не выдержал, закурил, пусть даже и дамские. Настроение было такое… дерьмовое.

– А где Оля твоя? – неожиданно спросила мачеха.

– Домой поехала. Мать навестить… Что с тобой? Тебе нехорошо? Может, таблетку? «Скорую»?

Резко побледнев, женщина тяжело опустилась в кресло. Помотала головой:

– Нет, нет, не надо таблетки… Лучше коньяка плесни.

Игорь послушно подошел к бару. Вытащил бутылку коньяка, налил, глядя, как сползают по стенкам бокала тяжелые янтарные капли.

– Больше! Полную! Ну.

Полную так полную. Что уж тут скажешь – надо. Молодой человек налил и себе. Молча, не чокаясь, выпили.

– Ты знаешь, кто такой Миндовг? – чуть помолчав, женщина подняла глаза.

– Литовский кунигас, князь, – удивленно отозвался Игорь. – Первый король Литвы… и последний, насколько я помню.

– Все правильно, – Елена Васильевна вздохнула и потянулась к бутылке. – Так вот, Виктор рассказывал, что в их семье было такое предание. Будто бы этот Миндовг за что-то проклял вашего дальнего предка. Наложил проклятье – мол, что все красивые девушки в вашем роду не будут доживать и до восемнадцати лет. Умрут, погибнут. Но прежде – за их душами приползет священный уж – залтис.

– Чушь какая-то, – наливая коньяк, пробормотал аспирант. – Ну, ведь верно же – чушь. Мракобесие.

– Тем не менее в семье многие так вот умирали.

– Многие?

– Виктор об этом почти не рассказывал. Не любил.

Они выпили еще – помянули. Просидели почти до самого позднего вечера. Игорь уже собирался к себе, на Кондратьевский, как вдруг из комнаты младшей сестры послышался крик!

– Что? Что случилось? – молодой человек едва не столкнулся с мачехой…

Дверь в комнате Лаймы внезапно распахнулась, и девушка выбежала в коридор, растрепанная, с глазами, широко распахнутыми от ужаса.

– Змея! – прижимаясь к матери, с надрывом промолвила Лайма. – Мне снова приснилась змея. Она звала меня, звала…

– Змея? – обняв дочь, Елена Васильевна успокаивающе погладила ее по плечу и вздрогнула: – А, может, это был уж?

– Может, и уж. Толстый, противный… С такими желтыми пятнышками.

* * *

Отец что-то такое знал, явно знал. Правда, в подробностях никому ничего не рассказывал, отделываясь лишь общими насмешливыми словами о «мрачном семейном предании», известном как «проклятье Миндовга». Эту злую тайну Викторас Ранчис унес с собой в могилу, и теперь сложно было о ней судить. Однако если предание было известно отцу, то, возможно, какие-то сведения о нем сохранились у его родственников в Литве? Отношения, правда, Виктор Ранчис ни с кем не поддерживал, однако известно было, что его двоюродная сестра, некая Милда Францевна Вилтене, проживала то ли в Вильнюсе, то ли в Каунасе. Наверняка следы ее можно было бы отыскать, хотя бы через справочное бюро. Еще был кто-то в Зарасае, то ли тетка, то ли дядюшка, но тут совсем все было темно, даже имена неизвестны. Отец говорил только, что дядюшка когда-то был мельником… или тетушка – мельничихой. Как-то так…

Игорь все-таки выбил командировку в Тракай и в Вильнюс. Поработать в библиотеке, в архивах знаменитого Тракайского замка. Что-то посмотреть, сравнить – подобрать материалы для будущей диссертации. Руководство пошло навстречу, молодой аспирант числился в ректорате на хорошем счету. Тем более, если бы не отпустили – уехал бы сам по себе, не так уж и далеко тут.

Подготовился молодой человек основательно. Насколько смог. Даже перечитал все старые письма отца, написанные еще матери. Увы, о литовских родственниках там упоминалось довольно скупо. Мол, будучи проездом в Вильнюсе, заглянул к тете Мильде. Та, овдовев, вроде бы как собиралась перебраться в Каунас, там, на окраине города у нее имелся дом. Еще отец писал, что по пути домой заглянул на мельницу близ Зарасая, милого маленького городка, со всех сторон окруженного непроходимыми лесными пущами, в которых, говорят, водились даже зубры!

– Даже зубры водились! Нет, ты слышала?

Повернув на трассу, Игорь прибавил скорость и искоса посмотрел на Ольгу. Возлюбленная все-таки упросила его взять ее с собой, напирая на то, что в Литве никогда не была и ей было бы очень интересно. Молодой человек подумал… и взял. А что? Вдвоем-то куда веселее, тем более пусть девчонка расслабится после похорон – Лауму она хорошо знала и переживала ее гибель всерьез.

– Говоришь, зубры… – покачав головой, Ольга принялась наматывать на палец локон – была у нее такая забавная привычка, когда понервничает или задумается о чем-нибудь.

Девчонке, кстати, тоже еще не было восемнадцати; первый курс любого вуза это, в принципе, детский сад. Почти одно и то же.

– Зубры – зубрами, а как бы не встретить никого пострашней, – Оленька зябко повела плечиками. – Какие-то меня предчувствия терзают. Грустные.

– Мне тоже невесело, – Игорь включил магнитолу, поискать какой-нибудь джаз. Майлза Дэвиса или Луи Армстронга – как раз бы под настроение.