Читать книгу "Мария Антуанетта - Елена Морозова"

Наконец в июне 1769 года из Версаля пришла официальная депеша: король Франции Людовик XV просил Марию Йозефу Антонию Иоганну в жены для своего внука Людовика Августа. По такому случаю в Лаксенбурге, летней резиденции Габсбургов, устроили грандиозный бал, разослав восемь сотен приглашений. После бала началась подготовка к свадьбе, назначенной на май 1770 года. Отныне Антуан называют не иначе как Мария Антуанетта — так, как будут звать ее во Франции. Спешно начался ремонт дорог, по которым будущая дофина проследует во Францию.

В конце лета Мария Терезия вместе с младшей дочерью совершили паломничество в Мариазель, главное австрийское святилище, посвященное Деве Марии, в честь которой императрица и все ее дочери носили имя Мария. Известная своей истовой набожностью, которую многие современники считали ханжеством и пуританским лицемерием, Мария Терезия опасалась, что, очутившись в Версале, где нравы царили отнюдь не благочестивые, ее юная дочь собьется с праведного пути. К несчастью, тамошними записными блюстителями морали выступали дочери Людовика XV, являвшиеся костяком «партии святош» — активных противников франко-австрийского союза и его поборника герцога де Шуазеля. Желая оградить дочь от тлетворного влияния безнравственных французов, императрица в письме Людовику XV просила его стать отцом для юной и неопытной девушки. «…Я отправляю вам ее в качестве залога нежной дружбы, к счастью, воцарившейся между нашими странами…» Хотя подобного рода письмо — скорее, дань вежливости. Ибо при всех дворах знали и о любвеобильности французского короля, и о его неразборчивости в любовных интрижках, и о том, что недавно у него появилась новая фаворитка графиня Дюбарри, в прошлом девица непочтенного занятия по имени Жанна Бекю. Но об этой стороне жизни французского двора и его стареющего короля юную Марию Антуанетту, разумеется, никто не просветил. Незнание закулисной стороны жизни Версаля станет для дофины настоящим камнем преткновения.

Жених юной эрцгерцогини, дофин Людовик Август, ни в чем не походил на свою невесту. Если Марию Антуанетту называли «кузнечиком», то его сравнивали со снулой рыбой. Старше невесты менее чем на год, по мнению многих современников, он напоминал старичка. Высокий, с водянистыми голубыми глазами, нескладный и склонный к полноте, он передвигался боком, без всякого намека на королевское величие, из-за близорукости не узнавая кланявшихся ему придворных. Застенчивый, скованный, уверенный, что его «никто не любит», он чурался общества даже собственных братьев и патологически никому не доверял, включая себя самого. Он любил учиться, и учение давалось ему без мучительного труда; он хорошо знал историю, право, географию, с удовольствием вычерчивал географические карты, знал латынь, говорил по-английски и немного по-итальянски. Перед Людовиком родилось еще два принца, поэтому никто не помышлял, что когда-нибудь он станет наследником трона. Как его дед, Людовик XV, он был не способен на решительные поступки. Как его отец, Великий Дофин, он в душе порицал деда за безнравственный образ жизни. Известие о предстоящей женитьбе не вызвало у него восторгов: он знал, что и мать его, и отец возражали против этого брака. К тому же в обществе еще не забыли о поражении Франции в Семилетней войне, из которой Австрия вышла победительницей, и многие придворные намеревались встретить юную эрцгерцогиню в штыки.

Мария Терезия знала о нелюдимом характере дофина, но ставить под угрозу брак, призванный скрепить альянс бывших врагов, не собиралась: конечно, этот мрачный увалень нисколько не подходил ее девочке, но удел женщины — повиноваться мужу и следовать за ним. «Думая о величии ожидающего тебя положения, можно сказать, что ты — самая счастливая из сестер», — говорила императрица дочери. Словно наверстывая упущенное время, Мария Терезия использовала каждую оставшуюся минуту для общения с дочерью и, повелев поставить ее кровать у себя в спальне, перед сном с ней беседовала. Убедившись, что дочь не подготовлена к придворной жизни, являющей собой запутанный клубок интриг, она написала дофину, отправив письмо сразу после отъезда Марии Антуанетты: «Дорогой дофин, ваша супруга только что рассталась со мной; она составляла счастье моей жизни, и я надеюсь, составит и ваше счастье. Так как я изначально предвидела, что ей суждено разделить вашу судьбу, я воспитала ее в благонравных понятиях. Я внушила ей, что ее долг — любить вас нежно и делать все, чтобы вам понравиться. Моя дочь полюбит вас, я в этом уверена, ибо я ее знаю; но, уверенная в ее любви к вам и в ее заботливости, я прошу вас не лишать ее нежной своей привязанности. Прощайте, дорогой дофин, будьте счастливы и сделайте счастливой ее… я все в слезах… Ваша матушка Мария Терезия». Предчувствовала ли императрица несчастья, ожидающие юную чету, или, исходя из житейского опыта, понимала, что королевская власть тяжким бременем ляжет на плечи обоих совершенно не подходящих друг другу людей, и заранее им сочувствовала?

Пока австрийская сторона хлопотала о поездке, пока камергер Хевенхюллер и многочисленные слуги сбивались с ног, организуя парадный кортеж, которому предстояло сопровождать дофину во Францию, для Марии Антуанетты началась череда празднеств, продолжавшаяся вплоть до дня отъезда. Враг роскоши, император Иосиф II пребывал в смятении и призывал придерживаться режима экономии. «Мы должны продемонстрировать союзнику наше величие и могущество», — отвечали ему и продолжали швырять деньги на малиновую тафту и розовый бархат с золоченой вышивкой, коим обили не только карету дофины, но и всю взятую с собой мебель, включая обстановку королевской уборной. Десятки карет, экипажей и повозок, туча слуг, 20 тысяч лошадей, включая бесценных белоснежных липпицанов, кавалерийский эскорт… и все только для того, чтобы доехать до границы с Францией!

19 апреля 1770 года в шесть часов вечера под готическими сводами венского монастыря августинцев папский нунций монсеньор Висконти совершил брачный обряд «по доверенности», соединивший австрийскую эрцгерцогиню с дофином Франции, и благословил обручальные кольца. Дофина представлял брат невесты, эрцгерцог Фердинанд; невеста, в длинном платье из серебряной парчи, трепетала от восторга: никогда еще на нее не было устремлено столько восхищенных взоров! На следующий день канцлер Кауниц лично продиктовал «мадам дофине» ее первое письмо французскому королю. «Государю брату[3] моему и дорогому дедушке…» — старательно выводила девочка.

* * *

21 апреля, в половине десятого утра, Мария Антуанетта, заливаясь слезами, покидала Вену. Для путешествия Людовик XV прислал невестке два роскошных экипажа: один, обитый синим бархатом, был расписан символами четырех стихий, а другой, обитый бархатом малиновым, — картинами четырех времен года. Как свидетельствует Йозеф Вебер, молочный брат Марии Антуанетты, при расставании плакали все — и императрица, и жители Вены, словно провожали не парадную карету дофины Франции, а похоронные дроги. Императрица снабдила дочь подробнейшей инструкцией, озаглавленной «Рекомендации для ежемесячного прочтения». Вот несколько выдержек из этих «Рекомендаций»: «Пробудившись, без промедления встаньте и, опустившись на колени, прочтите утреннюю молитву, а затем не менее четверти часа посвятите душеспасительному чтению, ибо все зависит от правильного начала дня и тех желаний, с коими вы день начинаете. Читайте только те книги, которые одобрит ваш исповедник: сие правило необходимо соблюдать, ибо во Франции даже почтенные познавательные сочинения могут содержать нападки на религию и нравственность. Не стыдитесь у всех спрашивать совета и не принимайте самостоятельных решений…» Действительно ли императрица опасалась, что ее младшая дочь начнет совершать необдуманные поступки или хотела сделать ее послушной исполнительницей воли венского двора, своего рода агентом австрийского влияния при дворе давнего врага и недавнего друга? Судя по тому, каким всепроникающим вниманием окружит Марию Антуанетту граф Мерси, как будет сообщать императрице мельчайшие (в том числе интимные) подробности ее жизни, политические цели брака Бурбонов с Габсбургами всегда будут стоять на первом месте. Письма, касающиеся дофины, а потом и королевы Франции, Мерси будет помечать словами tibi soli (для одной тебя) и отсылать императрице со специальным курьером.