Читать книгу "Случившееся - Сергей Бурый"

Воспитатель посоветовал родителям давать мне лекарство, и вскоре по всеобщей версии я выздоровел, хотя не болел. Потом я услышал в новостях, что кто-то задохнулся ночью. Не помню, кто, какой-то неизвестный человек. «На животе надо меньше спать», – буркнул отец. «Уткнулся в подушку», – сказала мать. Этого было достаточно. «Хватит на сегодня», – бросил мне отец. Я перестал бить по мячу, Билли сказал, что хочет спать. «Уснешь на животе, задохнешься», – произнес он. «Уходи, не хочу с тобой больше». «Уткнешься в подушку, задохнешься». «Уходи!».

Теперь я ненавидел Билли. «Не приходи больше». «Хочу прихожу». «Не приходи говорю». Но он приходил. Билли всегда со мной, не растет и не меняется.

Той ночью я долго не мог уснуть, переворачивался с боку на бок и думал, как сделать так, чтобы не задохнуться. Я решил договориться с собой: если буду выполнять определенные действия, ничего не случится. Лежал десять секунд на правом боку, столько же на левом, повторял три раза, дальше укладывался на спину и представлял, как завтра утром буду завтракать живым. На следующее утро я проснулся: для меня это означало, что ритуал работает, и я стал повторять его каждую ночь. Постепенно ритуал усложнялся, иногда я лежал на спине часами, не смея шевельнуться, поскольку считал, что если шевельнусь, надо повторять все заново. И все равно я шевелился и повторял заново, часто не мог уснуть до самого утра.

Опять этот грузовик.

– Тот же самый, – сказала Инна.

Да, тот самый, что чуть не задавил меня, когда я выходил из ритуальных услуг.

– Вижу. И как их земля носит.

– У тебя машина грязная.

– Ну и что?

Уже понял, к чему она ведет.

– Напиши слово пылью на машине.

– Замолчи.

– Припаркуйся в центре. Вижу завтрашние заголовки: «Таинственные смерти в центре Петербурга».

– Замолчи говорю.

– Что ты завелся?

– Ничего не понимаешь в заголовках.

– Пылью слово напиши и посмотрим.

Надоела со своей пылью, придется помыть машину, но это потом. Едем дальше, зеленый уже.

– Ну давай уже.

«Шестерка» встала и стоит, видимо, старик за рулем.

– Ну давай!

Иди на почту, стой в очереди. Закрутись бесконечной креветкой к выходу.

Нет, не могу ругаться на стариков, получается слишком мягко. Едем дальше.

В десять лет воспитатель повез меня в пещеры на экскурсию. «Знания есть сила, мой милый инфант». Я не ответил. «Что же вы не отвечаете, май лавли инфант?». «Ант ноувейшн кердимикейшн строудри фраптен», – сказал я на выдуманном языке. Воспитатель бесился от этого, что доставляло мне огромное удовольствие.

Экскурсовод показал нам сталактит. «Это Дамоклов меч, по преданию он упадет на самого большого грешника. А самый большой грех – хула на Святого Духа». «Хула», – повторил воспитатель и ухмыльнулся. «Пройдемте». Мы должны были пройти под сталактитом, чтобы исследовать пещеру. Я встал, как вкопанный. «Что же вы встали, мой инфант террибль? Неужели вы трусишка?».

Я убью тебя, Педди. Не знаю, где ты сейчас, но я найду и убью тебя. Я куплю гигантскую микроволновку, засуну тебя туда целиком и нажму на разморозку, чтобы ты медленно умирал. Трусишка, говоришь? Я выну тебя из микроволновки и съем, через некоторое время ты превратишься в дерьмо. Педди, я засуну тебя в целлофановый пакет, а может быть, в пластиковую коробочку для завтраков, куплю билет до Парижа, пойду в Лувр и обмажу тобой «Мона Лизу». Я сделаю чистосердечное признание, скажу, что съел тебя, ты превратился в дерьмо и испортил великий шедевр. Пусть все знают, что за дерьмо испортило «Мона Лизу». Это дерьмо, получившееся из тебя, Педди.

– Ты хочешь хороший заголовок, Инна? «Человек-дерьмо загадил “Мона Лизу”».

Это моя месть, и да будет она такой.

Срываться на воспитателя гораздо проще, чем на старика в «шестерке». Это доставляет удовольствие.

В пещере я не мог сдвинуться с места, меня охватил страх. Я тут же решил, что совершил самый большой грех – хулу на Святого Духа. Смерть во сне сразу показалась глупостью: я видел предмет своего страха над собой – Дамоклов меч упадет на меня прямо сейчас и на этом все кончится. Я стал задыхаться от паники, воспитатель взял меня за руку и силой потащил вперед.

Никогда не бери меня за руку. У меня есть арбалет, я знаю, как убивать.

Дамоклов меч был позади, он не упал на меня, но страх не отпускал. «Упадет на обратном пути». Это была самая страшная экскурсия в моей жизни, у меня даже начался тик, но когда мы шли обратно, в голову пришла спасительная мысль. Я не знаю, что такое хула на Святого Духа.

Я даже не знаю, что это такое, вообще не понимаю, не могу осознать, так как я могу этого бояться?

Даже рассмеялся. «Ведите себя тише, мы в приличном обществе, мальчик», – сказал воспитатель.

Заткнись, Педди. Помни о «Мона Лизе».

Тот случай научил меня противостоять страху. Я понял, что могу с ним бороться.

«Видите, как много вы сегодня узнали, это куда лучше, чем найти обитель в мире иллюзий».

Каких еще иллюзий? Суспензи димаг херенси свинч мерин! Учи выдуманный язык, Педди. Дерьмо, испортившее шедевр.

«Называйте отца папенькой, а мать мадре, так вы покажите им вашу любовь», – велел воспитатель, когда мне было одиннадцать.

Ты за это заплатишь, Педди.

«Да, папенька». «Я записал вас в секцию стрельбы из лука». «Спасибо вам, папенька.»

Дома мы должны были обращаться друг к другу на «вы». Отец – знаменитый писатель, творческая интеллигенция.

«Какое же это счастье, что вас записали в стрельбу из лука. Вы, наверное, очень рады, мой инфант?».

Микроволновка.

«Это я посоветовал вашему отцу стрельбу из лука. Ну что за спорт, эка фантазия тела и духа! Сам Одиссей тренировался в стрельбе из лука, а он, как вы знаете, был значительной исторической личностью».

Вообще-то Одиссей был персонажем, Педди.

Так меня отдали в секцию по стрельбе из лука. Это был единственный случай, когда воспитатель попал в цель: мне нравилось натягивать тетиву и стрелять, я даже выигрывал какие-то соревнования. Отец заказал мне из Америки лучший лук. Как-то я забыл его в раздевалке, пришлось вернуться. Мой лук уже был в руках других детей, они вместе с тренером пытались натянуть тетиву, но у них ничего не получалось.

«Это как?» – спросил тренер. «Здесь кнопку нажмите, блокиратор». Забрал лук и натянул тетиву. «Так». «А можно». «Нет».

Не трогайте мой лук. Даже не прикасайтесь к нему. Это мой лук – и только мой.

Я стал хуже стрелять, чтобы меня не брали на соревнования. Я был лучшим и знал это, но меня раздражал этот гадкий тренер, когда-то коснувшийся моего лука. Ненависть к нему росла, в четырнадцать лет я перестал посещать секцию, через два года – школу, через шесть – университет. Мне плевать, где я учился и как, можете даже не спрашивать. Тот лук до сих пор у меня в шкафу, а еще у меня есть арбалет.