Читать книгу "Мудрая змея Матильды Кшесинской - Елена Арсеньева"

Напротив, меня это чрезвычайно интриговало!

Конечно, тогда, в России, я была всего лишь двенадцатилетней девочкой, которой посчастливилось попасть на последний бенефис М.К., когда она танцевала в Мариинском из «Лебединого озера» – ту самую сцену, в которой Одетта медленно удаляется, изящно трепеща руками, словно прощается; и это в самом деле было ее прощальное выступление. Мне, восхищенной, казалось, что я далека от нее, как от сияющей ночной звезды, и это действительно было так.

Однако сейчас мы обе были эмигрантками, обе снимали дома в Ле Везине, потому что опасались оставаться в холодном, нетопленом Париже – мы ездили туда только на работу. Я, как и было сказано, в контору дома «Хитрово», М.К. же, как я слышала, снова открыла свою балетную школу там же, где жила, – на Вилла Молитор в квартале Пасси, шестнадцатый арондисман[4]. Мы обе трудились, мы как бы сделались равными, несмотря на ее титул светлейшей княгини (всем известны русские князья – шоферы такси и графы-швейцары), и именно это позволило мне подсесть к М.К., поймать ее взгляд и улыбнуться в ответ на ее улыбку.

– Я видела вас в Ле Визене, – сказала она приветливо. – Мы, кажется, соседи. Вы ведь тоже живете на Вилла Ламбер?

Я подтвердила, мы обе сошлись в любви к этой и в самом деле прелестной улице, где все дома стоят особняком, окруженные небольшими парками, впрочем, весь Ле Везине таков. Познакомились. Разговор, конечно, сразу зашел о войне, о том, что нас может ожидать, что мы уже пережили. М.К. рассказала, какой ужас испытала, когда узнала о войне. Тогда никто не ждал, что она окажется «странной»! М.К., ее муж, великий князь Андрей Владимирович, их сын Владимир Романовский-Красинский, которого все звали на французский манер Вовó, тогда только завершили курс лечения в Экс-ле-Бен. Надышались горным воздухом, накупались в богатых серой и йодом горячих источниках и перекочевали на очередной курорт со знаменитой водолечебницей – в Эвиан. Поселились в богатом особняке на берегу Женевского озера. Гуляли, загорали, пили лечебную воду. Осматривали окрестности, несколько дней провели в Берне – и вдруг экстренное радиосообщение: немцы не сегодня завтра пересекут польскую границу. По словам М.К., паника на женевском вокзале была невообразимой, поезда брали с боем. Ехали в переполненном вагоне, сидели на полке по очереди – один сидит, двое стоят. Потом, уже из Парижа, погрузив на два таксомотора чемоданы, собачку, кошку и клетки с канарейками, отбыли в Ле Везине.

В ответ я призналась, что наше с мужем (мой супруг Феликс Серпан был тем, что здесь называют рантье) существование вполне безбедно, однако меня не оставляет тревога, хочется, так сказать, подстелить соломку на случай, если наше благополучие вдруг пошатнется, и муж мне в этом не препятствует, будучи, против обыкновения французов, сторонником женской эмансипации.

– Что ж, он в самом деле мудр, как змея[5], – засмеялась М.К. – Знаете, у меня тоже есть своя мудрая змея. Так я называю одну брошь – великолепную бриллиантовую брошь с сапфиром. Я ее не очень люблю, но очень ею дорожу. Возможно, я когда-нибудь расскажу вам почему.

Сама не пойму, чем я вызвала ее доверие, но все именно так и случилось – со временем она рассказала мне и о своей мудрой змее, и о многом другом.

Париж, наши дни

– Тебе придется открыть ему чердак и отдать картины, – сказал Морис. – И все. И больше ничего! Остальное время ты будешь совершенно свободна. Думаю, дольше чем на три дня мы в Туре не задержимся, так что тебе недолго придется оставаться в одиночестве.

– Задерживайтесь сколько угодно! – расплылась в улыбке Алена. – Пожить одной в Муляне – моя заветная мечта.

– И ты не боишься привидений? – лукаво поинтересовалась Лиза, старшая дочь Мориса и Марины. – Ты не забыла, что там с одной стороны кладбище, а с другой – сгоревший дом, в котором до сих пор бродит призрак хозяйки?

– Я просто мечтаю встретиться хоть с одним привидением, – жизнерадостно ответила Алена. – Вы с Танечкой обычно поднимаете такой шум-гам, что они и на шаг к дому боятся приблизиться. А когда я буду одна, всякое может случиться. И тогда я начну писать не только детективы, но и ужастики, чего мне ужасно хочется!

– Отлично! – закричала Лиза. – Мы с Танькой обожаем ужастики! Обязательно встреться до нашего приезда с парочкой-троечкой привидений, договорились?

– Договорились, – кивнула Алена и отправилась собирать вещи, чтобы ехать в Мулян.

Мулян – небольшая деревня, можно сказать, деревушка в Бургундии. В семнадцати километрах от нее находится город Тоннер, знаменитый прежде всего тем, что там появился на свет блистательный французский шпион – шевалье Д’Эон, которого звали не то Шарль де Бомон, не то Лия де Бомон. В образе Лии он едва не ввел в грех французского короля Людовика XV, а в образе Шарля соблазнил императрицу Елизавету Петровну, что среди прочего очень способствовало расстройству русско-австрийского и укреплению русско-французского альянса. В Тоннере до сих пор имеется родовое шато Д’Эона, которое может посетить любой желающий. Иногда там устраивают свои гульбища французские трансвеститы, изрядно скандализируя мирных обывателей.

Еще тоннерцы гордятся сооруженным в галло-римские времена неиссякаемым водоемом Фосс Дион, глубину которого невозможно измерить, а также городской больницей XIII века, основанной королевой Маргарит Бургундской. Однако Алена воспринимала этот милый городок лишь как пересадочный пункт на пути к обожаемому Муляну, в котором пережила множество приключений, запечатленных в ее детективах. Уже сегодня вечером она окажется там снова!

Обычно Алена приезжала в Мулян вместе с семейством Детур, уместившись на заднем сиденье автомобиля между Лизой, Таней и горой сумок (путешествовать Детур любили на старинный манер – со чады, домочадцы и всем скарбом). Однако на сей раз нашей героине предстояло добираться самостоятельно. В Туре заболела матушка Мориса, семейство должно было срочно ее навестить и определиться, стоит ли класть старшую мадам Детур в больницу, а между тем в мулянском доме завтра обязательно, всенепременно кто-то должен присутствовать, чтобы совершить сделку с брокантом.

Брокант (brocante) – это торговец антиквариатом. Во Франции в это понятие входит самый разнообразный ассортимент – от весьма изысканной посуды, украшений, картин в тяжелых рамах или без оных, старинной мебели и статуэток до сапог и башмаков, стоптанных во времена Столетней войны. Это и ночные горшки, которыми некогда пользовались обитательницы замков на Луаре, и рассохшиеся деревянные ведра, с какими ходила по воду, быть может, сама Николетт, героиня средневековой повести, и до утка́ и основы протертые ковры, и всякая прочая дребедень, которую французы хранят бережно и трогательно, каждому предмету отыскивая место в истории своей фамилии.