Читать книгу "Легендарные разведчики - Николай Долгополов"

На смену карьеристу Ягоде пришел патологический палач Ежов. 18 марта на собрании руководства органов безопасности он безапелляционно заявил, что «шпионы» заняли в НКВД руководящие посты. И даже Дзержинского обвинил в «колебаниях в 1925–1926 годах». Это означало, что вскоре удар будет нанесен по сподвижникам основателя ВЧК, занимавшим руководящие посты, и их окружению.

В результате так называемых «чисток» в 1937–1938 годах, пишет исследователь Д. Прохоров, из 450 сотрудников внешней разведки (включая загранаппарат) были репрессированы 275 человек, то есть более половины личного состава. В 1938 году в органы были призваны около восьмисот коммунистов и комсомольцев, преимущественно людей с высшим образованием, попробовавших силы на руководящих должностях. Времени на учебу им давалось мало — всего полгода, затем они отправлялись на оперативную работу. Понятно, что никакие способности и энтузиазм не могли компенсировать отсутствие опыта. Вот так и встретили войну.

Понимая, что иного выхода, как вернуть еще оставшиеся старые кадры, нет, Судоплатов (иногда говорят, что вместе с другом, соратником и своим заместителем Эйтингоном) обратился к Берии с ходатайством освободить из тюрем и лагерей содержащихся в них чекистов.

Берия понял все и сразу. Виновны люди — не виновны, даже не спрашивал. Наверняка знал ответ. Поинтересовался лишь, уверен ли Судоплатов, что они нужны в создавшейся обстановке. Цинично и в стиле Берии. Услышав: «уверен», приказал освободить и без промедления использовать.

Якова Серебрянского, о котором мы в этой книге еще расскажем, привезли к Судоплатову прямо с Лубянки: уже в начале войны он был приговорен к расстрелу, но приговор в исполнение привести не успели. В августе его амнистировали, как и еще двух чекистов Каминского и Зубова. Увы, в живых осталось не так много людей, как рассчитывали.

Оказались востребованными и уволенные из органов. По некоторым данным, о назначении опального Вильяма Фишера (Абеля) на должность начальника отдела радиосвязи Особой группы ходатайствовал Серебрянский. По моим сведениям — сам Судоплатов не забыл лучшего радиста внешней разведки, вышвырнутого за порог Лубянки за знакомство с резидентом-невозвращенцем Орловым. Сразу же к Вильяму Генриховичу присоединился его друг, тоже классный радист (и диверсант) Рудольф Абель, имя которого взял после ареста в Соединенных Штатах Вильям Фишер. Этого, настоящего, Абеля отлучили от Службы из-за брата — старого большевика, расстрелянного Сталиным. Вернулся в строй чекист Лукин — в недалеком будущем комиссар отряда «Победители», где и суждено было воевать Николаю Кузнецову.

Не давал забыть о себе герой нашего повествования Дмитрий Медведев. Отправленный в отставку по состоянию здоровья, он с ноября 1939 года жил на даче в подмосковном Томилине. 22 июня 1941 года Медведев написал письмо тогда еще наркому Меркулову:

«В ноябре 1939 года, после 20 лет оперработы в ВЧК-ГПУ-НКВД, я был из органов уволен. В первые же дни войны как с польскими панами, так и с финской белогвардейщиной я обращался к Вам с полной готовностью на любую работу, на любой подвиг. Теперь, осознавая свой долг перед Родиной, я снова беспокою Вас, товарищ народный комиссар, своим непреодолимым желанием отдать все свои силы, всего себя на борьбу с фашизмом.

Жду Вашего приказа.

Медведев, почетный работник ВЧК».

А 24 июня Медведев направил письма Берии и Судоплатову. Предлагал, взывал: вспомните Великую Отечественную 1812 года и ее партизанского героя Дениса Давыдова. Пора начинать и нам, потому что оккупация западной части СССР, и довольно длительная, неизбежна. Медведев написал это, понимая, что его, опального, могли обвинить в пораженческих настроениях. Он предлагал как можно скорее послать в тыл врага спецгруппу, основу которой должны составлять чекисты.

Свое послание Медведев передал Судоплатову через своего давнего товарища Петра Петровича Тимофеева. За Медведевым приехали на следующий день прямо на дачу. Доставили на Лубянку, вернули в органы и позволили воплотить свои идеи на практике. Приказали подобрать людей, сформировать чекистский партизанский отряд, которому присвоили не требующее расшифровки название «Митя». Отряд, в котором было поначалу 33 человека, действовал на Брянщине, родине Медведева, а затем в Белоруссии.

Летом 1942 года пришла пора отправляться в фашистский тыл второму отряду под командованием Медведева — «Победители», организованному по системе Четвертого управления НКВД. В немецкий тыл обычно засылалось от 20 до 100 человек. Обязательно крепкое чекистское ядро: разведчики, контрразведчики, пограничники плюс строевые командиры, потому что надо было участвовать и в боевых действиях. Со временем такие отряды разрастались.

Когда в августе 1942 года отряд Медведева забросили на Западную Украину, в Цуманские леса под Ровно, в нем было 70 человек, потом — около тысячи. Настоящее, а для Москвы кодовое, название отряда «Победители» звучало для обычного уха сложновато: «Разведывательно-диверсионная резидентура РДР 4/190».

Были для партизанских действий и места более благоприятные. Но выбрали Ровно. Немцы превратили город в столицу оккупированной Украины. Одних штабов всякого рода там набралось около семидесяти. Настоящий гадюшник, а для разведки — вожделенная цель.

Боевые действия в функции отряда не входили. Медведев избегал их как мог. Но воевать приходилось. Люди-то присоединились к нему, чтобы сражаться, а подлинные задачи командиру надо было скрывать. В ходе самообороны трепали немцев жестоко, потом меняли дислокацию. Главное же — забрасывали в Ровно, в другие городки своих, вербовали, уничтожали фашистских главарей.

Дмитрий Николаевич Медведев оказался наиболее удачливым, лучше всех остальных подготовленным партизанским командиром. Именно поэтому он оставил о себе такую память.

Безусловно, сказался опыт работы в Чрезвычайной комиссии, но не меньшее значение имели и личные способности этого человека.

Еще в молодости Медведеву поручали самые сложные операции. Однажды молодой уполномоченный поймал польского разведчика по весьма туманной ориентировке, присланной из Москвы. Указывалось, что поляк проследует в ближайшие дни через Брянск на поезде. Ни время, ни номер пассажирского поезда не были известны, внешность шпиона описывалась весьма приблизительно.

Медведева это не смутило. Представив себя на месте поляка, он по наитию сел в наиболее подходящий поезд. Спокойно прошелся по вагонам и безошибочно попросил предъявить документы не одного, а двух сидевших рядом пассажиров. Чутье не подвело. Когда начальник спросил Медведева, чем же привлекла внимание эта с виду не подозрительная шпионская парочка, тот ответил: «Сидели не так… Не по-нашему. У нас так не сидят. А эти, пусть одеты, словно всю жизнь в Брянске, а расселись — ну, прямо хозяева, и расслаблены, и спокойны. Всё для них на тарелочке».

Конечно, Медведев совершал и ошибки. На первых порах иногда срывался на допросах. Человека искреннего, честного, его коробила явная ложь, стремление уйти от ответа. Однажды он наорал на бывшего офицера Стеблова, добровольно вступившего в Красную армию. Вызывал тот какие-то смутные подозрения. Чуял уполномоченный Особого отдела Медведев, что как-то связан Стеблов с подпольной организацией и, быть может, через него происходит утечка секретных сведений. Но Стеблов держался нагло, уверенно, и Медведев не выдержал, перешел на крик. Бывший офицер пообещал пожаловаться: какое право имеет молодой чекист повышать голос на красного командира. И пожаловался.