Читать книгу "Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон"

– Джек…

– Ладно. Дело превыше всего. Где сядем?

Гурни показал на круглый столик рядом с застекленной дверью.

Они уселись друг напротив друга. Гурни выжидающе подался вперед.

Хардвик прикрыл глаза и с силой потер лицо руками, словно пытаясь избавиться от глубоко въевшегося зуда. Потом положил руки на стол и начал:

– Ты спросил, есть ли у меня дело к тебе. Да, есть. Возможность. Знаешь эти строчки из «Юлия Цезаря» про прилив в делах людей?

– Это о чем?

Хардвик весь подался вперед, словно в этих словах заключалась глубинная тайна жизни.

– «В делах людей прилив есть и отлив, с приливом достигаем мы успеха. Когда ж отлив наступит, лодка жизни по отмелям несчастий волочится».

– Ты это специально для меня заучил?

– Со школы помню. Через всю жизнь пронес.

– Что-то никогда от тебя не слышал.

– Просто подходящей ситуации не возникало.

– А теперь?

Уголок рта Хардвика дернулся, как от тика.

– А теперь настал момент.

– Прилив в твоих делах?

– В наших.

– Наших с тобой?

– Именно.

Гурни немного помолчал, глядя на возбужденное, озабоченное лицо собеседника. Этот неожиданный облик Джека Хардвика – открытый и серьезный – лишал душевного равновесия куда сильнее, чем извечный его цинизм.

На мгновение воцарилась тишина. Слышалась лишь ломаная мелодия пьесы начала двадцатого века, над которой Мадлен билась всю прошлую неделю.

Губы Хардвика снова чуть заметно дрогнули.

Видеть это во второй раз и ждать, когда они дернутся в третий, было уже совсем невмоготу. Для Гурни это означало лишь одно: расплата, которую потребуют от него за многомесячный долг, окажется очень весомой.

– Так ты намерен объяснить, о чем это ты? – спросил он.

– Я о деле по убийству Спалтера. – Последние слова Хардвик подчеркнул с неповторимым сочетанием значимости и презрения. Глаза его были устремлены на Гурни, словно в ожидании должной реакции.

Гурни нахмурился.

– Женщина, застрелившая богатого мужа-политика в Лонг-Фоллсе?

Несколько месяцев назад эта история стала сенсацией.

– Именно.

– Насколько я помню, приговор был стопроцентно обвинительный, без сомнений. Дамочку буквально завалило уликами и показаниями свидетелей. Не говоря уж о маленькой дополнительной детали – ее муж, Карл, скончался во время суда.

– Именно.

К Гурни начали возвращаться подробности.

– Она стреляла в него на кладбище, прямо над могилой матери, верно? Выстрелом его парализовало, превратило в овощ.

Хардвик кивнул.

– Овощ в инвалидном кресле. Овощ, которого обвинение каждый день притаскивало на заседание суда. Омерзительное зрелище. Постоянное напоминание присяжным, что его жену судят за то, что она с ним сотворила. Пока, разумеется, он не помер в разгар процесса, после чего они его привозить перестали. Но процесс продолжили – просто сменили обвинение с покушения на убийство.

– Спалтер ведь был богатым брокером по недвижимости, да? И незадолго до того объявил, что баллотируется в губернаторы как независимый кандидат.

– Ага.

– Против преступности. Против коррупции. Бойкий лозунг. «Пришла пора избавиться от мрази». Что-то такое.

Хардвик подался вперед.

– Точно. Дословно, малыш Дэйви. Он в каждой речи умудрялся ввернуть что-нибудь про мразь земли. Каждый раз, чтоб меня. «Мразь земли плавает на поверхности выгребной ямы политической коррупции». Мразь земли то, мразь земли это. Любил Карл подчеркнуть основную идею.

Гурни кивнул.

– Припоминаю, что жена вроде изменяла ему и боялась развода, который вылился бы ей в миллионы, если только муж не умрет раньше, чем изменит завещание.

– Все так, – улыбнулся Хардвик.

– Так? – Гурни недоверчиво уставился на него. – Это и есть та самая неповторимая возможность, о которой ты говорил? Дело Спалтеров? Если ты не заметил, дело Спалтера закончено, закрыто и убрано в архив. Если мне не изменяет память, Кэй Спалтер отбывает свои двадцать пять в тюрьме строгого режима в Бедфорд-Хиллс.

– Чистая правда, – подтвердил Хардвик.

– Тогда о чем, черт возьми, мы толкуем?

Хардвик растянул губы в медленной улыбке, начисто лишенной настоящего веселья, – одна из тех типично драматических пауз, которые он так любил, а Гурни терпеть не мог.

– Мы говорили о том, что… дамочку подставили. Обвинение против нее – бред собачий, от начала и до конца. Чистейший… незамутненный… бред. – Снова то же подрагивание уголков губ. – Суть такова: речь идет о том, чтобы снять с нее обвинение.

– Откуда ты знаешь, что это все бред?

– Ее подставили. Коп попался нечестный.

– Откуда ты знаешь?

– Я вообще много чего знаю. И мне много чего рассказывают. У того копа есть враги – и не без причины. Он не просто нечестный, он настоящая дрянь. Законченный сукин сын.

Гурни никогда еще не видел в глазах Хардвика столько ярости.

– Отлично. Скажем, ее подставил нечестный коп. Скажем даже, она ни в чем не виновата. Какое это имеет отношение к тебе? Или ко мне?

– Помимо такой мелочи, как правосудие?

– Что-то выражение твоих глаз к правосудию никакого отношения не имеет.

– Еще как имеет. Самое прямое, и именно к правосудию. Система меня поимела. Так что теперь я хочу поиметь систему. Честно, законно и исключительно на стороне справедливости. Они меня выставили, потому что всегда хотели. Я самую малость налажал с теми документами по делу о Добром Пастыре, которые передавал тебе. Обычное бюрократическое дерьмо, а этим гадам только дай предлог, тотчас же ухватились.

Гурни кивнул. Он все гадал, всплывет ли в разговоре этот долг – полученная им выгода, понесенный Хардвиком убыток. Что ж, можно больше не гадать.

Хардвик продолжил:

– Так что теперь я начинаю свое дело как частный детектив. По найму. И моей первой клиенткой будет как раз Кэй Спалтер – через адвоката, который занимается ее апелляцией. Так что моя первая победа должна наделать шума.

Гурни помолчал, обдумывая услышанное.

– А я?

– Что?

– Ты сказал, это шанс для нас обоих.

– Так и есть. Для тебя эта история может стать венцом, чтоб ее, карьеры. Прими участие в деле, порви его на куски и сложи снова в правильном порядке. Дело Спалтеров было сперва преступлением десятилетия, а потом – подставой века. Ты разберешься в нем, выправишь, а заодно надерешь задницы кое-каким ублюдкам. И сделаешь еще одну зарубку на прикладе, Шерлок. Здоровенную, твою мать, зарубку.