Читать книгу "Тайные фрегаты - Виктор Лаптухин"

Деда обвинили в том, что свой товар он взвешивал русской мерой и таким образом пытался снизить размер пошлины. Потом нашли и другие упущения и, когда весь товар был распродан, задержали ладью в порту Стокгольма. Просьбы купцов и обращение к властям не помогли, и караван новгородских купцов отправился домой. Трецель держал деда под следствием и затянул дело до начала октября. Тому пришлось возвращаться в непогоду, когда задули противные ветры. Море штормило, мачту снесло, а груженную медными слитками ладью захлестывало волнами. Кое-как прибились к берегу, где местные жители догола пограбили путников. Дед с товарищами, побираясь Христа ради, пешком добрался до Ревеля[8]. Там знакомые новгородские купцы приютили земляков, помогли вернуться на родину. Но для того, чтобы покрыть убытки и вернуть деньги, которые дед взял в долг для снаряжения ладьи, пришлось продать большую часть имущества. Еще хорошо, что после слезных жалоб воеводе казна проявила милость и списала часть оброка.

С мечтой о купечестве пришлось расстаться. Но новгородский мещанин Степан Ерофеев не упал духом, на судьбу не роптал и с горя не запил. Пошел в приказчики к богатому соседу, чтобы какой— никакой заработок иметь и дома без дела не сидеть. Хотя многого лишился, но кое-что сохранил на черный день и теперь благодарил Бога, что успел поставить на ноги сыновей, которые не пошли по торговой части. Старший уже дослужился до стрелецкого пятидесятника и теперь стоит со своей заставой на речке Назии, вблизи границы со шведами. Младший осел в Москве на царской службе, в Конюшенном приказе стал стремянным.

Больше всего хлопот было с любимой дочкой, своенравной Аленой. На местных женихов она не захотела и смотреть, хотя сватов засылали из очень приличных домов. Ну а ей приглянулся кудрявый и белозубый Петр Плотников, веселый аргун[9] из Владимира.

Работой по дереву новгородцев не удивишь, сами в лесах живут. Но владимирские плотники, как говорится, с топором в руках родятся и потом с его помощью всю жизнь кормятся. Иные шутят, что во Владимире и лапшу крошат топором. Петр со своей артелью за работы брал недорого, и дед подрядил его поставить амбары. Но, чтобы проверить, не нанимается ли к нему какая-нибудь бродячая пьянь, а самому не оказаться в убытке, строго оговорил условия и сроки строительства и потребовал залог в сто рублей. Потом самолично несколько раз наведывался на стройку. Но аргун не оплошал, нашел поручителей, которые внесли деньги, отлично выполнил все работы.

Скоро нашлись и другие заказчики, а Петр подружился с мастерами-корабельщиками Амосовыми, чье семейство почти четыре столетия строит ладьи, кочи и карбасы. Некоторые из них подались на Северную Двину и поселились в Холмогорах. Там спускают на воду суда, которые через штормы и ледяные поля ходят по Студеному морю на Грумант и Новую Землю и даже в Датское королевство. От Амосовых Петр перенял многое и, хотя заправским ладейным мастером еще не стал, но в строительстве судов уже начал хорошо разбираться.

За всеми своими заботами дед Степан и не обратил внимания на то, что в церкви его дочка переглядывается с Петром. Поэтому, когда сам Осип Амосов явился сватом в его дом и завел речь о браке с аргуном, он только руками развел. Оказалось, что жена Наталья уже обо всем знает, и деда обломали без лишних слов.

Своего первенца молодые назвали Иваном, и с ранних лет отец начал приучать его к ремеслу. Дубовые и сосновые чурки и калабашки стали первыми игрушками мальчика. Из рассказов отца он узнал, что плотник вольная птица и со своим топором может весь свет пройти. Строит он дома и города, мосты и суда, его топор везде накормит и оденет. Ну а если к топору добавить пилу, долото, рубанок, отвес и другой плотницкий инструмент, да еще иметь глазомер и расчет, то сам мастер станет как судья в приказной избе — что захочет, то и вырубит!

С отцом соглашался и дед Степан. Ремесло есть-пить не просит, а хлеб приносит! — наставлял он. Но каждый раз добавлял, что нужна и грамота. По нынешним временам ученье дороже богатства, а где больше грамотных, там меньше дураков.

Вот почему на 14-е декабря, в день пророка Наума, когда на Руси родители определяли отроков в учение, в дом Петра Плотникова пожаловал дьячок из соседней церкви. Был он подслеповат и ростом невелик, но обладал звонким голосом и, как говорили все соседи, умел, всего лишь с помощью умеренной порки и ласковых слов, вколотить книжную премудрость в самых озорных ребятишек. По такому случаю собралась вся семья, выставили обильное угощение. После всех перемен, когда на стол уже подали пряники, пареную в меду репу и кисели, к дьячку подвели шестилетнего Ваню. Как велит обычай, он трижды поклонился в ноги учителю и в назидание получил три легких удара плетью по спине. После этого дьяк достал азбуку и начал «наумить» чадо. Для начала разучили первую букву «аз». Получилось, и хотели было продолжить учение, но тут взмолилась матушка Алена. Со слезами просила дьячка больше не неволить дитя. На том урок и закончился, а старшие выпили за почин. От деда дьячок получил положенную плату, а от матери сдобный пирог, завернутый в расшитое полотенце. Ване наказал прийти к нему домой на следующий день, чтобы продолжить учение вместе с другими мальчиками.

Учиться было интересно. Сначала хором разучивали буквы, а потом острым писалом выцарапывали их на кусочках бересты и покрытых слоем воска дощечках-буковицах. К бумажным листам и гусиным перьям учеников и близко не подпускали, чтобы по своему неумению не перепортили таких дорогих вещей. Но своему первенцу Петр купил настоящий букварь, составленный монахом Чудова монастыря и отпечатанный в Москве на Печатном дворе. Книга была занимательная и полезная, на каждой странице изображалась отдельная буква, а рядом с ней множество картинок. Там, где красовалась «аз», можно было увидеть и части света, названия которых начинались с этой буквы — Африку и Америку. Вместе с их диковинными городами, чудными дикарями и странными зверями.

Иноземцев Ваня встречал на торговой стороне, да и по всему Новгороду, чуть ли не каждый день. И безбородых немцев в коротких кафтанах, и восточных купцов с крашенными бородами в пестрых халатах, и много другого люда. На пристанях и прилавках видел и диковинные иноземные товары, многие из которых скоро стали привычными. Да некоторые из них можно увидеть и в собственном доме. Вот хотя бы небольшое настенное зеркало из итальянской земли, украшенное стеклянными цветами. Или розовую раковину, витую, с кривыми рожками. Если приложить ее к уху, то можно услышать, как шумит волна в далеком море у берегов жаркой Индии, где совсем не бывает снега. А иной раз бабушка Наталья вынимает из своего сундука то яркую персидскую шаль, то отрез скользкого китайского шелка или пушистого синего бархата из города со странным названием Ипр.

Но больше всего манил Ваню бабушкин шкафчик с резными створками. В нем на полках стояли многочисленные коробочки и пузырьки с заморскими пряностями — перцем, гвоздикой, корицей. Их необычный запах кружил голову, рождал мечтания о чужих краях. Хотелось знать, что за народы там живут. Верно ли, что есть люди с песьими головами, рогами и хвостами. Иные из них имеют крылья, а иные о многих головах великаны, или ростом всего в два локтя. От таких вопросов отец только отмахивался, ссылаясь на срочные дела. Но дед Степан любил поговорить о дальних городах и странах. Ему довелось побывать в Москве и Казани, повоевать с поляками, ходить по торговым делам в Крым и Сибирь.