Читать книгу "Звезда корта, или Стань первой! - Мария Северская"

В те дни Рита мечтала о том, как однажды будет играть в нормальных условиях, на специально предназначенной для этого площадке. Ей казалось, что только тогда сами собой исчезнут все ошибки, которые она допускает и которые так не любит разбирать.

Впрочем, Татьяна на этих ее ошибках не зацикливалась, хвалила Риту больше других, подчеркивала, что главное – это желание побеждать, энергия, которой в ней море.

Но самым главным для Риты были не эти похвалы тренера, а восторг в маминых глазах, то, что она гордилась своей дочерью и верила в нее неизменно, даже несмотря на то, что Рита побеждала далеко не всегда.

Стоя на пороге своей квартиры, Марго невидящим взглядом смотрела в пространство перед собой. Она не знала, сколько времени прошло с того момента, как она открыла дверь. Знала одно – оставаться здесь она не может, не хочет, да у нее просто нет сил здесь оставаться! Столько лет коту под хвост! Целая жизнь! И все из-за какой-то глупой, случившейся так не вовремя травмы.

Снова наворачивались на глаза слезы. Девушка то и дело шмыгала носом. Она даже не заметила, что не закрыла входную дверь в квартиру. Осознала это, только когда на лестничной площадке зашумел поднимавший кого-то лифт.

Марго ногой захлопнула дверь, замок щелкнул как-то жалобно и одновременно издевательски, словно укорял ее за грубость и ерничал по поводу того, что она осталась без дела всей жизни, пусть и временно. Хотя кто знает, как там повернется…

Во всяком случае, сейчас Марго хотелось все бросить. Вообще уйти из спорта. Насовсем. Словно ее в этом спорте никогда и не было. Ведь несправедливо же! Несправедливо! Разве она не работала на износ? Разве не посвящала все свое время исключительно тренировкам? Разве не клала на этот алтарь всю свою жизнь с избытком: отказалась от поступления в институт, от выходных и каникул, не общалась с друзьями и знакомыми – в итоге всех их растеряла, не ходила в клубы, кино и просто погулять. Вместо этого она буквально прописалась во Дворце спорта, только знай себе перебегала от корта в тренажерный зал да перекусывала в промежутках в местном кафе.

И ведь никому даже не пожалуешься, как ей надоела кафешная кормежка! Она и в детстве-то никогда не была упитанной, а за последние пару лет и вовсе превратилась в худышку. Никакой приятной девичьей округлости, одни кости и мышцы, тянущиеся под кожей, словно канаты. Хочешь не хочешь, а вспоминаются мамины рассказы про деда с его мнением по поводу мужеподобных фигур теннисисток.

Ей давно перестало нравиться смотреть на себя в зеркало, хотя в подростковом возрасте, в отличие от других девчонок, она была довольна своей внешностью. Красавицей Марго, конечно, никогда не была, но симпатичной – совершенно точно. Вообще она пошла в маму. Фигура однозначно ее – статная, гармоничная, с длинными ногами и узкой талией. Да и черты лица явно мамины – аккуратный нос, полные розовые губы, высокие скулы и широко распахнутые миру глаза. Хотя цвет их достался от папы – и у отца, и у Марго радужка болотно-зеленая, оливковая, в отличие от маминой – серой. Зато волосы точно мамины – густые, шелковистые, с легкой волной. Светлые, почти пепельные, с золотистым отливом, проявляющимся на солнце. И не сосчитать, сколько раз Марго слышала вопрос о том, какой краской она пользуется. И ведь ни один из собеседников не поверил ее совершенно правдивому ответу: никакой!

В какой-то момент ей настолько надоело, что ее все поголовно считают врунишкой, что она подстриглась коротко, под мальчика. Вроде сделала это назло общественности, но сама осталась довольна. Стрижка ей очень шла. Лицо с ней стало таким изысканным, утонченным, даже аристократичным. И озорным одновременно. К тому же волосы перестали лезть в глаза во время тренировок. Раньше постоянно мучилась, то и дело приходилось перетягивать хвост, теперь же было достаточно провести по шевелюре растопыренной пятерней.

Так вот с некоторых пор Марго стала выглядеть плоховато. Сама сперва не замечала, но на это указывали и тренер, и коллеги по спорту, и даже работающая в кафе официанткой девушка Марина, с которой Марго периодически перекидывалась парой фраз ни о чем. В общем, по многочисленным указкам окружающих Марго увидела, что у нее и правда под глазами появились густые тени, лицо осунулось, а кожа приобрела нездоровый сероватый оттенок.

Размышляя о том, откуда такие перемены, девушка пришла к выводу, что всему виной нервы. Из-за них она даже стала временами страдать бессонницей. А повод понервничать всегда имелся – то впереди важные соревнования, то не слишком удачно прошла тренировка, то Федор Николаевич накричал.

А кричал он, надо сказать, часто. Быстро выходил из себя, размахивал руками, бывало, даже в сердцах обзывал ее неповоротливой коровой – это когда она по-глупому пропускала мячи…

– Еще никогда за всю мою практику я не видел такой криворукой теннисистки! И кто только тобой вообще до меня занимался?! Ты даже ракетку правильно держать не умеешь!

Он широкими шагами подходил к ней, хватал за плечи, встряхивал, а затем принимался гнуть и выкручивать ее руку и пальцы, чтобы добиться того самого «правильного» положения ракетки в руке. Напоследок стискивал ее кисть в своем огромном кулаке – до хруста суставов, до алой пелены перед глазами, и втолковывал в самое ухо:

– Вот так надо держать! Вот так! И никак иначе! Запомни, бестолочь!

Как же первый год ей было тяжело с ним работать! Почти ежедневно домой Марго возвращалась в слезах – пока шла до метро, хлюпала носом, в подземке прятала распухшее лицо в шарф или высокие воротники свитеров.

Но вот что странно: многие пассажиры видели, что она плачет, но за все время подошли к ней спросить, что случилось, только два раза. Первый раз ей посочувствовала пожилая женщина, второй – молодой парень – лет двадцати, наверно, – осведомился, кто ее обидел и может ли он чем-то ей помочь.

Было и приятно и жутко неудобно одновременно. Оба раза Марго отговорилась тем, что все в порядке, и быстренько сбежала.

Но вообще, за прожитые в столице годы она твердо уяснила: в Москве люди другие – жестче, равнодушней, суетливей. Жизнь здесь быстрая – перемены происходят с космической скоростью, а нужно все успеть, никуда не опоздать, состояться. Где уж тут найти время на чужие несчастья. Каждый сам за себя.

Это понимание приходило к Марго постепенно – именно в тот первый год здесь. Сперва думалось: обустроится, найдет подруг-приятельниц, будет с кем поболтать вечерами, по магазинам пройтись. Но подруг не случилось, как и свободных вечеров, впрочем.

Общалась немного с официанткой Мариной, перебрасывалась иногда парой слов с девчонками в тренажерке – да и то все в основном по делу. В общем, жизнь в столице оказалась вовсе не такой, какой представлялась вначале.

И Марго часто плакала – не только по вине тренера, но и сама по себе. Из-за того, что осталась совершенно одна в чужом городе, из-за мамы, конечно, из-за того, что никак не может себя поставить так, чтобы Федор Николаевич прекратил на нее срываться.

Он потом извинялся, просил не обижаться, объяснял, что характер у него такой – взрывной, ничего тут не поделаешь.