Читать книгу "Очень темное дело - Артем Кораблев"

— Да конкуренция, — немного туманно ответил Саша. — Законы вагонного бизнеса. Стихийный рынок. Так куда путь держите?

— Сказал же, на дачу, — сердито буркнул Петька.

— Ну, на дачу так на дачу, — хитро прищурился Саша, — а я в Африку.

— Куда, куда? — Федя от изумления даже рот после вопроса не закрыл.

— В Африку, папашу хочу повидать, он у меня в гору пошел, стал там каким-то большим человеком, чиновником, а я его уже одиннадцать лет не видал.

— Это сколько же тебе? — не удержался Федя от нового вопроса. Петька же молчал и даже смотрел в другую сторону, прямо перед собой, через пути, на покосившееся название станции — «Балабаново».

— Тринадцать, — просто ответил Саша.

— А что, ты правда эфиоп?

— Наполовину. Мама у меня русская. А отец оттуда. Надо бы мне с ним поближе познакомиться. Он письмо прислал, вот я и намылился.

— И мама тебя отпустила?

Саша ответил не сразу, очевидно, он что-то обдумывал или ответить ему было не очень легко.

— Отпустила, — коротко сказал наконец он, и Федя понял по тону, что других пояснений сейчас не последует.

— А мы в Крым, — неожиданно брякнул Петька. Сказал и замолчал, будто испугался, что выдал истинную цель их путешествия. Саша же так оживился, что чуть не вскочил с лавочки.

— В Крым? Да нам же почти по пути, может, вместе дальше поедем, а? — Его даже не удивило, что попутчики едут на электричке к столь дальней цели путешествия: впрочем, сам-то он собирался еще дальше, если только верить его россказням. — Ну поехали вместе, — возбужденно продолжал Саша. — Я вас на любой поезд посажу, и мне не так скучно будет.

— Как посадишь-то? — Петька недоверчиво скосил глаза на своего соседа.

— Запросто. Это уж мое дело. Только сначала надо до Калуги добраться, там поезда дальнего следования останавливаются.

Ребята молчали. Случайное знакомство не внушало особого доверия. Да и рассказы «потомка Пушкина» просто пугали небывальщиной. «Может, псих?» Не высказывая подозрения вслух, Федя с опаской разглядывал темнокожего малого. Глаза бегают, волосы торчком, высокий и худой, как из концлагеря. Ну точно, сумасшедший.

— Мужики, — чуть ли не взмолился тем временем Саша, — я же вижу, что вы безбилетники. Вы что, в Крым на электричках доехать собрались? Да знаете, что с вами будет? Захомутают вас где-нибудь менты, у них глаз получше моего наметанный. А как захомутают — отправят домой, но сначала в распределитель, думаете, это здорово? У меня-то ведь опыт есть, я уже три дня путешествую. От Питера до Москвы за день домчался, уже бы и дальше был, да без денег я. По вагонам хожу на жратву зарабатываю, ну, вы сами все видели. Поехали вместе, а? Вместе же лучше. Я вас на скорый посажу, честное слово, не вру. Только до Калуги надо добраться да темноты подождать.

— А по-моему, — нашел компромиссное решение Федя, — сначала надо пожрать.

— Тоже неплохо, — радостно согласился Саша, — пошли закусим, а заодно и поближе познакомимся.

«Нет, не псих, — решил Федя, поднимаясь с лавочки, — слишком разумно говорит. Был бы психом, сам бы давно в милицию загремел».

— Мать мне вообще про отца мало что рассказывала. Можно сказать, толком вообще ничего. По крайней мере до последнего времени…

Ребята удобно расположились на траве под березой, пообедав пакетом молока на троих, двумя батонами и сыром, купленными в ближайшем магазинчике. Саша, который на равных участвовал в покупке, теперь вел неспешное повествование, а Федя и Петя, с притихшими уже после еды желудками, внимательно слушали.

— Сами понимаете, я ее все-таки спрашивал, почему я не такой, как все. Фамилия у меня русская, Носков, имя русское, даже отчество Сергеевич, всю жизнь в Петербурге прожил под северным солнцем, а кожа — сами видите. — Саша закатал рукав рубашки, хотя делать это было вовсе не обязательно: все остальные части его тела ничуть не хуже демонстрировали африканское происхождение. — Ну, она мне сначала говорила только, что папа у меня в Африке, и все. Я приставал: «Когда приедет?» А она: «Никогда». Ну, нет так нет, я уж как-то со временем привык к этому. Потом, правда, когда я постарше стал, она мне немного добавила информации. Мол, была в Эфиопии, в командировке, вышла там замуж за моего отца, потом вроде заваруха там какая-то началась, стреляли, есть было нечего, и она уехала. А он, мол, не мог и не хотел. Где теперь — неизвестно, и будто кто-то ей сказал, что пропал без вести. По крайней мере, с тех пор ни слуху ни духу. Я в общем поверил. Потом мама замуж вышла, отчим появился у меня, нормальный мужик, сейчас в какой-то фирме работает. Все как у людей. Да тут месяц назад возвращаюсь я из школы и нахожу в почтовом ящике непонятное такое письмо. Я таких никогда в жизни и не видал. Конверт узкий и вообще не такой, как у нас. И марка иностранная, но адрес наш написан, русскими буквами, а обратный я вообще не смог прочитать. У меня сердце екнуло, я скорее домой побежал, мама хвать у меня конверт из рук и вся побелела. Стала читать, да так и ушла с ним в комнату. Я за ней, спрашиваю: «От отца?» Молчит. Но вижу же, что от него. Спрашиваю: «Что там?» Не отвечает. Так ничего и не сказала. Потом отчим вечером с работы пришел, и они уже вдвоем со мной работу проводить начали. Что, мол, отец привет матери передает, что у него другая семья, а обо мне он и не знает. Я прошу: дайте письмо, — мать не дает. Говорит, не тебе написано. Ну, конечно же, я его ночью украл и прочел. По-русски написано, правда, с такими ошибками, что за это и единицу поставить много будет. Но я разобрал. Оказывается, все обо мне папаша мой знает, ну, в смысле, что я есть на белом свете, и не только знает, но даже и помнит меня, иначе бы этого письма не прислал. Я, оказывается, и родился-то в этой самой Эфиопии, только не помню об этом. Я потом посчитал, года два мне было, когда мама оттуда со мной уехала. Уезжать, наверное, и правда было нужно. Потому что отец пишет: «Тогда совсем плохо, сейчас совсем хорошо». Пишет, что работает где-то чуть ли не в правительстве. И вспоминает институт, в котором он с мамой вместе учился. Все не так, как она мне говорила, оказывается. И главное, он ведь даже ничего с нее не требует, только просит со мной познакомиться, пишет: «Хочу помочь». Ну, письмо-то я это прочел, да и потихоньку на место положил. И матери ничего не сказал, тем более что в тот же день, как специально, в новостях по телевизору опять стали из Эфиопии стрельбу показывать. Ясно, что разговаривать не о чем. Уж если она столько лет мне правды сказать не хотела, то и теперь с отцом повидаться не даст. А я его увидеть вот так захотел. — Саша провел себе ребром ладони по горлу. — Должен же и у меня быть отец, тем более что сам хочет познакомиться. Короче, сказал я мамаше, что к бабке в деревню поеду, а сам удрал. Решил: так или иначе, а только до Эфиопии я доберусь.

Саша замолчал и откинулся на спину, глядя на свежую июньскую листву, еще просвечивающую на ярком солнце.

— Да как ты туда доберешься? — Петя высказал вслух то, о чем думал и Федя. — Никак не доберешься. На поезде туда не доедешь, пешком не дойдешь, на самолет тебя не посадят. Вернуться тебе надо.