Читать книгу "Фарфоровая жизнь - Алла Полянская"

– Рюкзак можете оставить. – Девушка на приеме багажа проверила содержимое и кивнула. – Я тоже всегда так делаю, мало ли – потеряется чемодан, как тогда быть? Счастливого пути!

Тина кивнула, думая о том, что у нее, кажется, поднялась температура. Сидя в вип-зале, она невольно рассматривала людей вокруг. Два солидных мужика и женщина, одетые в безликие, но очень дорогие костюмы, они что-то тихо обсуждали, попивая кофе. По их расслабленным позам было понятно, что все свои дела они завершили более-менее успешно, либо уверены в успехе. Но – нет, все-таки завершили, потому что говорят не о работе, никаких бумаг и электронных девайсов, работа закончена.

Тина иногда думала о том, чем бы ей хотелось заниматься в жизни, но по итогу приходила к выводу, что ничем она заниматься не хочет, кроме как ездить по миру, наблюдая за жизнью вокруг себя. И мысль о том, что есть люди, которые работают – вот как даже и отец работал, и Семен, и эта работа им важна, они ловят от нее своеобразный кайф, – эта мысль немного пугала ее, потому что ей было не понять даже приблизительно важность и необходимость работы. Иногда разные журналы заказывали ей обзорные статьи, которые она писала обо всем на свете: о галереях, отелях, удивительных музеях, и это нравилось ей. И журналам явно нравилось, потому что ей платили, но это не было работой, это было удовольствием – оставаясь анонимной, делиться с миром тем, что она успела о нем узнать. Но работать так, как работал отец или Семен, – это ужасно.

А вот еще семейство – обеспеченные люди, летят, очевидно, в отпуск. Двое детей-подростков уткнулись в телефоны, а малыш лет пяти дремлет на руках у матери, молодой полноватой женщины. Отец семейства тоже уткнулся в телефон – но он, похоже, продолжает работать, судя по сосредоточенно нахмуренным бровям и напряженному взгляду. Что ж, большая семья – большие расходы.

Еще поодаль расположился молодой, спортивного вида мужчина, коротко стриженный, в неброской на вид куртке и синих джинсах. Он тоже уткнулся в какой-то гаджет и дополнительно отгородился от мира наушниками. Тина мысленно поставила ему высший балл – вот так надо нырять в свое личное пространство, без остатка.

У Тины был навороченный телефон с золотистым яблоком на корпусе, но он лежал где-то глубоко на дне рюкзака, и, скорее всего, там и останется, потому что Тина не понимала, зачем он вообще нужен, такой. Разве что для музыки – в нем помещалось множество разных мелодий, но чтобы слушать музыку, ей гаджеты были ни к чему, потому что музыка звучала в ней всякий раз, когда Тина хотела ее слышать. А для звонков у нее был старенький «Самсунг» на две карточки, он исправно обеспечивал связь с внешним миром, хорошо держал заряд и не ломался, если вдруг падал на пол или в ванную с водой. Или в фонтан.

А всех этих «вконтактов» и прочих «инстаграмов», «твиттеров» и что там еще придумали граждане, чтобы потешить свой нарциссизм, Тина не понимала. Кому какое дело, куда она ездит, что она видела и что обо всем этом думает – лично она, Тина Тобольцева, а не безликий журналист с вымышленным именем? Статьи в журналах – это одно, они никак не соотносятся с ней лично, она даже подписывается псевдонимом, а завести личный блог, чтобы выкладывать туда свою жизнь, – этого Тина в принципе не понимала.

И читать чужие извержения и подробности она не станет, ей нет никакого дела до чужих поездок и впечатлений.

Тина откинулась на спинку дивана и закрыла глаза. Похоже, несмотря на сироп от кашля, болезнь все-таки добралась до нее и температура поползла вверх. Тина ужасно боялась болеть, потому что всякий раз она себя чувствовала просто на грани жизни и смерти. Болезнь всегда налетала внезапно, как грабитель в подворотне. Тина ходила, что-то делала – и тут вдруг ее валили с ног температура, ужасная боль в горле и лихорадка, от которой не было спасения. Тина поняла, что сейчас сесть в самолет и лететь в чужую страну – глупость несусветная, она и за руль-то вряд ли сядет сейчас, а что-то надо делать? Ну ладно, чемодан – он уже уехал в грузовой отсек самолета, и когда окажется, что ее нет на борту, чемодан снимут. И даже если он потеряется, там нет ничего ценного – ну, разве что фотоаппарат, но это невелика потеря. Потерять рюкзак с Боней и наволочками – вот это была бы катастрофа, а серый чемодан, забитый вещами, которым запросто можно найти замену, – да бог с ним, с этим чемоданом.

Тина подхватила рюкзак и вышла из зала ожидания. Девушка у стойки регистрации была занята, какая-то пассажирка шумно скандалила, туда уже спешили охранники. Тина поморщилась, как от зубной боли: дама напомнила ей Милу, жену Михаила Леонтьева. Тина терпеть не могла таких людей, а их вокруг становилось все больше, стоило только выйти за пределы той зоны комфорта, которую Тина себе наметила.

Она прошла мимо подземной парковки, здраво рассудив, что за руль ей садиться нельзя. Таксисты, увидев добычу, слетелись к ней, и Тина совсем уж было решила вернуться назад и попробовать доехать самостоятельно, потому что ее тяготили и сами шумные таксисты, и мысль об их машинах, в которых полчища микробов и бог знает каких болезней, учитывая количество пассажиров.

– Ну-ка, осади назад! Совсем мозги растеряли!

Голос хрипловатый и явно женский. Тина подняла голову, пытаясь сфокусироваться на обладательнице голоса, и ей это удалось – девушка чуть за двадцать, скуластая и раскосая, крашенная в медный цвет, в синей короткой куртке и темных джинсах.

– Не видите, что ли, она больная совсем. – Девушка взяла Тину за руку. – Поехали.

Тину сотряс кашель, и она едва не выронила рюкзак.

– На-ка, хлебни. – Кто-то из таксистов подал ей пластиковый горячий стаканчик. – Давай залпом.

Тина знала, что в такие стаканчики нельзя наливать горячее, пластик начинает выделять канцероген, но стаканчик уже поднесли к ее губам и почти насильно влили ей в рот горячее содержимое, пахнущее какими-то приправами, среди которых Тина узнала только гвоздику и корицу.

– Это глинтвейн. Сам варил, не отравишься. Градуса почти нет, а греет хорошо.

Горячий напиток обжег саднящее горло, полился в пустой желудок, и Тина закашлялась, поперхнувшись.

– Вези-ка ты ее домой, Василиса. – Кто-то из таксистов взял у Тины из рук рюкзак и уложил на заднее сиденье машины. – Ты права, совсем девка хворая.

Тина села в машину, уткнувшись носом в свой теплый шарф. Сейчас приедет домой, заползет под одеяло и уснет, а Елена Игоревна примется варить бульон, заваривать липовый чай и прочее, что полагается. Через несколько дней болезнь отступит, и самолет унесет Тину в Палермо. Или еще куда-нибудь, где нет зимы, непонятных людей, скандалящих на улицах, и вообще другая жизнь.

– Тебе куда?

– На улицу Веснина. – Тина попыталась вспомнить, есть ли у нее наличные. – Я покажу.

– Я знаю, где это.

Тина чувствовала, что сейчас нырнет в то состояние, которое и сон, и явь, и непонятно что – а возврата оттуда не будет долго. Надо продержаться до дома. И она изо всех сил старалась не уснуть, и ей это пусть с трудом, но удавалось.