Читать книгу "Совсем не Аполлон - Катарина Киери"

Я несколько раз прошла мимо учительской. По дороге на обед, уже у самой столовой, притворилась, что забыла в классе ручку. На перемене после обеда пошла в библиотеку и стала искать книгу, хотя заранее знала, что ее там нет. Но ничего более явного не делала — чтобы никто не заметил, то есть чтобы Лена не заметила.

Такая вот тайная игра под названием «Сколько раз Лаура пройдет мимо учительской, не вызвав подозрений?».

Последним уроком была музыка, а я сидела и думала о том, что надо сделать еще шаг, что это часть игры, иначе день насмарку. Надо войти в учительскую. Надо попасть внутрь.

— Можешь идти домой, если хочешь, — сказала я Лене, когда мы стояли у шкафчиков и убирали учебники в сумки.

Лена удивленно посмотрела на меня.

— Можешь меня не ждать.

— А что ты собираешься делать?

— Надо кое-что узнать.

Я слишком долго копалась в шкафчике, чтобы врать, не глядя Лене в глаза.

— Хочу проверить, сдала ли рецензию, которую задавали по шведскому. Не помню.

— Я могу подождать.

Что я и говорю. Лена хорошая. Классная. Свойская. Но сегодня дело было не только в этом. Она что-то подозревала — и было что подозревать на самом деле. Я еще немного покопалась в шкафчике, разыскивая то, чего там не было.

— Ладно, я скоро приду. Но ты иди, если я задержусь. Зачем я это добавила? Глупо. Во-первых, не было причин задерживаться. Во-вторых, это лишь усилило ее подозрения. В-третьих… не знаю, что в-третьих.

Вопрос: в чем был смысл этого дня? Ответ: в том, чтобы находиться как можно ближе к учительской. И все-таки, открыв дверь, я была поражена. Кто стоял прямо у порога и надевал куртку? Прямо у меня перед носом. На расстоянии вытянутой руки.

Я так увлеклась игрой, что забыла, зачем играю. Забыла, чье открытое лицо и открытый взгляд были предметом игры. Кошка испуганно вскочила и убежала.

Рука замерла на ручке двери. Подошвы ботинок прилипли к полу. Приоткрытый рот так и застыл.

— Здравствуй, — сказал он со смехом.

Здравствуй, — сказал он со смехом.

Он засмеялся, но сначала сказал «здравствуй».

Что он сказал?

Он сказал «здравствуй».

Что он сделал?

Он засмеялся.

Что сделала ты?

Не знаю. Вроде кашлянула.

Что ты сделала?

Пришла в себя, ушла прочь.

Лена стояла у шкафчика.

— Сдала рецензию?

— Не знаю. Зацепилась за дверную ручку.

— Чего?

— Шучу. В учительской никого не было.

Идет снег. Почти стемнело. Под глухим снегопадом бежит кошка. Она тихо мяукает, просит, чтобы впустили. Ложится в кресло, сворачивается калачиком.

Дома, лежа в постели, я раз за разом вызывала в памяти образ смеющегося мужчины с открытым взглядом, обращенным ко мне. Я старалась задержать этот взгляд на себе как можно дольше.

3

Лена — Козерог и тоже не верит в гороскопы. И слава богу: у Козерогов гороскопы довольно неприятные. Все про карьеру и про деньги. «Вам не терпится совершить желанную покупку, но кто-то в вашем окружении может воспротивиться этому». И так всегда. Покупки. Никаких чувств. То есть у Лены есть чувства. Людей без чувств не бывает. Если чувств нет, то ты умер. Или по крайней мере не жив.

Но я, честное слово, никогда не видела Лену плачущей. Не видела, как она злится. Наверное, и радости настоящей я у нее не видела. Такой радости, когда не можешь усидеть на месте, когда внутри все бурлит, когда теряешь контроль над собой. Лена никогда не теряет контроль, она человек дела. Берется и делает — школьную газету, уборку в комнате. Она не сожалеет о несделанном, она просто делает.

У Лены очень четкие взгляды. Если что-то кажется ей неправильным, то она говорит напрямик. И обсуждать вопрос дальше нет смысла, ее точка зрения не изменится. Она никогда не сделает того, что кажется ей неправильным, — даже случайно, по ошибке. Иногда я думаю, что она слишком строгая; некоторыми мыслями мне даже не хочется с ней делиться — теми, которые ей не понравятся.

Лена — моя лучшая подруга. Ей пятнадцать, в январе будет шестнадцать.

Суббота — это хорошо. Здорово, когда нет уроков. Но в эту субботу все было не так здорово. Школа манила, как будто что-то ждало меня там — что-то тайное и необыкновенное.

Мы сидели в Лениной комнате и ели «субботние» конфеты. Да, мы до сих пор покупаем конфеты по субботам, как это всегда было в детстве. То есть не просто идем в магазин в субботу и покупаем конфеты. Субботние конфеты — совсем другое, для нас это своего рода ритуал, который мы поддерживаем в пику остальным. Мы придумали это в начале седьмого класса, когда все наши одноклассницы вдруг решили, что теперь они взрослые и крутые. Все просто обязаны были стать другими. Все, о чем мы раньше говорили, что делали прежде, стало ерундой. Забудь всю свою жизнь до седьмого класса и родись заново! Стоило заговорить о чем-нибудь, произошедшем полгода назад, как все отводили взгляд и делали вид, что не понимают, о чем идет речь.

Все остальные девчонки в классе стали краситься, но так неумело, будто их поколотили до синяков. Гулять по школьному двору на большой перемене теперь считалось величайшей глупостью, а если кто и выскакивал на улицу, то обязательно полуголым, даже в дикий холод. Нет, все обязательно должны бледной толпой тусить в школе, умирая от недостатка кислорода. Сидеть со скучающим видом в сером коридоре.

Говорить с теми, кто младше, означало подписать себе смертный приговор, особенно если заговорил с шестиклассником — то есть с тем, кем был еще совсем недавно. Как будто все детское было заразой, обрекающей на вечные муки в геенне огненной. Однажды наша одноклассница во время обеда пересела за другой стол, стоило нам с Леной упомянуть, что мы недавно смотрели детскую передачу, и тогда мы решили: пора. Пора начать сопротивление, ради нас самих. Мы стали перебирать все вещи, которые наши одноклассники теперь считали детскими, и остановились на субботних конфетах. Именно так: субботние конфеты. Прошло время, и большинство наших одноклассниц успокоилось. А субботние конфеты мы покупаем до сих пор.

Дома у Лены все время слушают музыку. У нас дома музыку слушаю только я, в нашей семье нет даже общего музыкального центра. Мои родители говорят о музыке только тогда, когда заходят ко мне в комнату и просят убавить звук. У Лены дома всё не так, в их гостиной постоянно звучит музыка, часто довольно необычная. На этот раз в доме звучала флейта: Ленина мама решила порадовать семью записью голландского ансамбля флейтистов.

Поверьте мне, человек — существо приспосабливающееся, может привыкнуть к чему угодно: к концертам мотоциклистов-тромбонистов, монгольскому горловому пению и фальцету из Болгарии. Но однажды Лена не выдержала. Ее папа купил диск с записью ансамбля, который не пел, а кричал, да еще и по-фински. Лена продержалась день, а вечером решительно выключила музыкальный центр.