Читать книгу "Мадам Осень - Инна Бачинская"

— Какие-то кислые бабы у твоего Волчары, — говорил Юрий, который книги отца не читал… так, просматривал иногда от нечего делать, чтобы поиздеваться. — Драйва нет… да я бы на его месте менял их каждый день! Нехилый лоб, с пушкой, дерется будь здоров, кулаки — во! — а от его баб с души воротит. Зануды, ни рыба ни мясо… это даже хорошо, что их то пристрелят, то взорвут… даже приятно.

У Юрия были совершенно другие подруги, такие же нахальные, глупые и безбашенные, как он сам, и книг Сунгура они тоже не читали. Молодое поколение сегодня книг не читает — некогда: Интернет, переписка, селфи, секс… просто удивительно, что технологическая революция произошла буквально за несколько лет, буквально на глазах и стала окончательным водоразделом между отцами и детьми. Техногенная революция-катастрофа, называет ее Сунгур. Он еще любит повторять, что его поколение было последним читающим поколением. Книги его читают, свой круг читателей-почитателей у него есть — Сунгур иногда заглядывает на литературные форумы посмотреть, что про него написали. Он относит себя к писателям крутого детективного жанра, но без сцен излишнего насилия и кровожадности, в его книгах присутствуют рассуждения о жизни и смыслах, непонятости и горечи одиночества. Читательницам, как правило, нравится: Одинокий Волк — настоящий мужчина, таких уже не осталось, последний романтик, защитник, надежа и опора, читаешь, и сердце замирает, так и хочется сказать: да не лезь ты туда, дурачок, там же засада, не верь этой… заложит, а твой дружок давно продал тебя с потрохами, и за тобой уже охотятся. Мужчины же ироничны и недовольны. Мужчины фыркают и острят: и сюжет отстой, они бы замутили намного круче, и описание батальных сцен не в дугу, опять отстой, автор в этом ни уха ни рыла, а любовь… тьфу! Одинокий Волк — хищник, автор же заставляет его жрать траву, а где секс? Где, спрашивается, мощный зубодробительный опасный для жизни секс, от которого темнеет в глазах и звенит в ушах? С шикарными яркими стервами в автомобиле на скорости под триста по извилистой горной дороге… иначе на хрен вообще писать детективы?

Сунгур дает себе слово не заглядывать и не читать, но рука так и тянется к пистолету… в смысле, к читательским откликам, вокс попули вокс деи, так сказать. Обратная связь называется… а как же? И получает дозу… как бы это поточнее? Если поточнее, ушат холодной воды, цветы, благодарности и плевки. И что примечательно, неприятие ранит и не забывается, и добрые слова приятны, но они как плеть, которой не перешибить обуха.

Из семьи писателя одна Лара читает его книги, они даже обсуждают сюжеты, и Лара, бывает, подсказывает идейку-другую. Жена Алена… Алена книги мужа не читает, полагая его писания не творчеством, а хобби; для нее же существует только журналистика — здесь и сейчас! Сорвать завесу, заорать на весь мир «держи вора», взять интервью у первого лица в городе и спросить… просто вмазать: на какие шиши вилла и автомобильный парк. Или у личности из преступного мира, прячущей лицо за маской. Бывало и такое. Она звезда популярного интернет-издания под непритязательным названием «Обълом» — с твердым знаком в центре, который там ни к селу ни к городу с точки зрения Сунгура — как седло на корове. И главное, все сходит с рук. Сунгур только ежится, просматривая ее материалы, испытывая восхищение и, пожалуй, зависть, особенно ясно понимая, что его поезд, пожалуй, ушел, и придуманный и надуманный Одинокий Волк — все, что ему осталось. Понимая скорее как реалист, чем с горечью. И еще понимая, что удержать жену в случае чего ему нечем. Тем более спят они давно в отдельных спальнях, и между ними отношения скорее умеренно приятельские, чем супружеские. Он подтрунивает, она отвечает, вместе принимают гостей в дни рождения и на Новый год, приличия соблюдаются, до драк не доходит. В нем мудрость, в ней полное отсутствие интереса и своя жизнь. И оба делают вид, что так и надо. Делают вид… правила игры такие в их супружеской жизни сегодня.

— Отец, подкинь от щедрот, — говорит сын, и Сунгур вздрагивает. Юрий смотрит, улыбаясь, уже в дверях, уже на ходу. — У Мухи день рождения.

Муха — подруга Юрия, сиюминутная. Сунгур называет ее Муха на лабутенах. Выкрашена, полугола, с надутыми губами, с ногтями-ножницами, как у этого… из фильма, так и щелкают. Абсолютно замечательный сленг — Сунгур пытается запомнить ееотпадныесловечки, потому что такое запросто не выдумаешь, а потом вставить в роман. Глупа и невежественна. Но все это вкупе составляет такой восхитительный букет свежести, юности и наивности — от нее даже пахнет свежескошенной травой, — что пробивает на вздох: эх, где, черт побери, мои восемнадцать, двадцать пять, сорок… и так далее, и даже вышибает умозрительную слезу. Мы были не такие, думает с сожалением Сунгур, и непонятно, о чем сожалеет: то ли о том, что эти раскованнее и свободнее, чем они в свое время, то ли о том, что невежественны и глупы, и кто, спрашивается, будет строить эту жизнь дальше? Кто подставит под нее надежное плечо?

Он достает из буфета заначку, отсчитывает несколько купюр, протягивает сыну.

— Когда вернешься? — спрашивает.

Сын пожимает плечами, ухмыляется и исчезает. Через минуту оглушительно хлопает входная дверь. Даже не сказал спасибо, паршивец.

Сунгур наблюдает в окно, как сын вприпрыжку пересекает двор и исчезает. До завтра, скорее всего. Через полчаса уйдет Лара. Потом спустится Алена. Она вернулась в два, он еще сидел за компьютером. Не заглядывая к мужу, ушла к себе. Он слышал, как она ходит наверху, принимает душ…

Что, по-вашему, должен сделать муж, чья жена явилась в два ночи? Это зависит от того, кто в доме хозяин…

— Папочка, я улетаю! — Лара целует отца. — В час встречаемся, не забудь.

— Хорошего дня, девочка! — Он прижимает ее к себе. — Осторожнее переходи улицу. До встречи.

И Лара улетает. А Сунгур думает, что дочке действительно надо бы поярче одеваться, что ли… и подкраситься не мешает, и стрижку или прическу тоже вместо школьного хвостика на затылке. Прав Юрий. О матери дочь не спросила…

В их семье определились два лагеря, как, возможно, уже понял читатель, не то чтобы враждующих, а, скажем, противоположных по содержанию. Один — Сунгур и Лара, мягкая оппозиция, выражаясь политическим сленгом, другой — партия жестких прагматиков, Алена и Юрий. Алена обожает сына, они одной крови; она не замечает ни его хамства, ни лени — мужчина должен перебеситься. Сунгур иногда думает, что приемная дочка ему ближе, чем родной сын, и взаимопонимание у них полное. А вот с матерью у нее отношения натянутые, Лара раздражает Алену своей… безликостью, как она это называет. Монашка, говорит Алена. Даже то, что Лара закончила литфак с красным дипломом, служит поводом для насмешек: зубрилка, которой все равно, что зубрить. Чем интереснее личность, тем хуже она училась в школе, любит повторять Алена. В итоге из двоечников получаются успешные менеджеры, банкиры и генералы, а отличники превращаются в офисный планктон с копеечным содержанием. Или библиотекарей. Иногда в припадке альтруизма, вспомнив, что дочке давно пора замуж, Алена протаскивает ее по бутикам и заставляет купить одежду и косметику; одежда навсегда остается висеть в шкафу, а косметика мертвым капиталом лежит в шкатулке на туалетном столике, так как пользоваться всеми этими тенями и красками Лара не умеет. Я не понимаю ее, жалуется Алена мужу, неужели ей не хочется одеться? Ходит как бомж, прости господи, она же молодая девка! Я в ее возрасте… Она в ее возрасте была другой. Жадной до жизни, неразборчивой в знакомствах, готовой тусоваться ночь напролет и ни от чего не отказываться. Быть безудержной, одним словом. И любовники… отдельная тема! И ребеночка родила без мужа. Большому кораблю, думает Сунгур… Большому кораблю большое плавание. Кому много дано, с того много спросится. Не дураки придумали. А ему остается делать вид, что все нормально в датском королевстве. Старший снисходительный товарищ. Сунгур вздыхает…