Читать книгу "Капсула для копирайтера - Антон Бильжо"

– Почему?

– Во-первых, не по брифу. Во-вторых, оверпромис. Herz und herz не возвращает молодость. Это не антидепрессант, о’кей… Плюс просто банально.

Герман молчаливо усмехнулся. «Неумение мотивировать сотрудников является признаком профнепригодности креативного директора», – подумал он.

Роджер обаятельно опустил внешние уголки бровей. Длинный нос, узкая челюсть, четкая линия подбородка выдавали в нем типичного долихоцефала, яркого представителя нордической расы.

Его лицо выражало крайнюю степень глубочайшего разочарования, приносившего больше страданий самому разочаровывающемуся, что безотказно действовало на самые древние инстинкты подчиненных, заставляя их глубоко внутри переживать свою несостоятельность.

Спустя секунду, он нашел в себе силы продолжить:

– Честно говоря, я думал, что этот бренд тебе близок, что ты справишься. Это я настоял, чтобы Herz und herz дали тебе. А у тебя за две недели одна идея. И то заход, который мог написать начинающий копирайтер. Я не понимаю, почему мы платим тебе такую зарплату.

– Какую «такую зарплату»?

Креативный бросил на Германа обжигающий взгляд, встал и вышел. В кабинете повисла мертвая тишина. Дима аккуратно вздохнул.

Через секунду в комнате появилась Марина Трушкина.

– Мы можем подключить другую команду? – показательно порол Роджер. – Кто у нас свободен? Ваня с Мишей могут?

– У них много других проектов…

– Ничего, справятся. Они талантливые. Их нужно забрифовать сегодня. Завтра вечером презентация. Мы не можем переносить.

Марина, чуть не врезавшись в косяк, сверкнула костлявой попкой, усеянной стразами, больше похожими на стигматы – стигматы Трушкиной-Своровски, – и побежала исполнять.

Роджер вернулся к своим делам. Дима встал. Герман кивнул и поднялся за ним. «Талантливые».

– Может быть, используем гиперболу? – спросил Дима, снимая очки и растирая всей пятерней навощенную челку. – Самый старый старик на свете. Это кто? Мастер Йода?

Герман пожал плечами. Он никогда не прибегал к растиражированным приемам вовлечения. Абсурдная альтернатива, депривация, переворот и перемена функций – много ума не надо. Попробуй представить себе, что может заменить капсулу Herz und herz. Десять килограммов брокколи? Пятьсот головок чеснока? Вот и готова идея. Гора овощей либо таблетка? К тому же работает на натуральность. Некоторые бездарные рекламщики ухватились бы. Каковым и является Дима, с которого мгновенно облезла вся спесь.

– А экстремальные последствия… – продолжал мыслить, а значит, существовать стажер, схватившись за голову теперь уже двумя руками.

Они сидели в большой переговорной – официальной комнате для встреч с важными клиентами: стол, экран для презентаций, флипчарт в углу, на белой стене огромный синий логотип ASAP, в углу – стенд с фестивальными наградами, у стены, украшенной дипломами в рамках, в качестве символа креативности старый велосипед.

Герман почти спал, так ему было скучно.

Судя по всему, пока он допивал бурбон на пятом этаже «Цветного», Дима обиделся и успел нажаловаться Роджеру на то, что старший копирайтер с ним не разговаривает, не штормит, никак его не направляет. За свой порядочный срок в агентстве Третьяковский понял: здесь можно годами глубокомысленно молчать на брейнштормингах, подлизываться к начальству, воровать идеи или просто сидеть сумным видом за компьютером, но нельзя оставаться в одиночестве.

– Ааа! – Дима наконец положил челку на место и хлопнул себя по ляжке. – Гениально! Фааак! Конечно… Представьте себе, что они – дети!

– Кто?

– Старики – как дети, понимаете? Когда сердце нормальное, все хорошо и возвращается детство. Ковыряются в песочнице, смеются…

– Ну, это уже перебор.

– Почему?

Герман поморщился:

– Не знаю даже, как объяснить.

Дима сел и злобно уставился на него. Перевел взгляд на часы.

– Через пятнадцать минут они начнут брифовать талантливую команду, – произнес он обреченно.

– Ты не волнуйся.

Стажер вдруг заливисто рассмеялся:

– Я не пройду испытательный срок.

– Пройдешь.

В 2014 году молодежью, в отличие от старого, романтичного поколения креативщиков, правил расчет. Они были самыми ярыми поборниками маркетинговых стандартов, плескались в них, как дети в аквапарке, не отдавая себе отчет в том, что все эти запутанные разноцветные желобы и трассы, все эти «Цунами», «Виражи» и «Циклоны» являются на самом деле жерновами большого, перерабатывающего их комбината. Однажды на вечеринке в саду Эрмитаж Герман слышал, как такой же вот слишком хорошо впитавший новые веяния отличник пытался обхаять серьезный культурный журнал, закрывшийся недавно, за то, что люди, работавшие в нем, «понятия не имели, откуда берутся их зарплаты», не знали «экономику СМИ», то есть были далеки от «самоокупаемости». Юноша блистал терминами, почерпнутыми в пособиях для начинающих медиаменеджеров. Зато никому не известная газета, где работал он сам, была лучше всех, потому что обзоры котиков и анализ лулзов находили читателей и приносили доход.

Дима зарычал, встал рывком, прошелся по комнате:

– Старики, старики, старики…

Отвернувшись, он ударил себя кулаком по подбородку. Нервный жест, которого раньше Герман не замечал.

Да-а-а… между ними вряд ли когда-нибудь возникнет то, что так высоко ценят эйчары: «химия», клейкая питательная среда, поддерживаемая гормонами, которые выделяют при стрессе два понимающих друг друга организма, оказавшиеся во враждебной среде рекламного агентства. Внешне химия напоминает дружбу или даже любовь и позволяет балансировать в турбулентности агентских перипетий.

Между тем стажер забился в угол самого дальнего дивана. После разговора с креативным директором он позволяет себе сидеть в суперзакрытой позе, скрестив руки и ноги, и делано рассматривать свои фиолетовые шнурки. «Быстро же у тебя закончились идеи, – подумал Герман. – В твое время меня было не остановить».

Видимо, Роджер успел сказать ему что-то типа: «Не обращай внимания, положение Третьяковского сейчас очень шаткое, попробуй еще немного поработать с ним, а не получится – найдем тебе другого копирайтера». Обычный прием, с помощью которого они метят неугодного сотрудника, обрекают его на изоляцию, гниение и уход по собственной воле.

В 17:40 началась внутренняя встреча. Кроме по-прежнему дувшегося Димы в большой переговорной присутствовала Жульетта, эккаунт на Herz und herz, одинокая полнеющая восточная девушка без личной жизни, засахарившаяся в агентстве. Она тоже давно тут работала. Заставкой на дэсктопе ее компьютера была рисованная Золушка из мультфильма Уолта Диснея, на лампе болтался золотистый рождественский ангелок. Похоже, эккаунт была тайно влюблена в Роджера, во всяком случае, Герман однажды видел ее выбегающей в слезах из раскрашенного кляксами кабинета.