Читать книгу "Долина совести - Марина и Сергей Дяченко"

И Димке достанется – из-за него, из-за Влада…

А что скажет мама?!

Придется бросить сочинительство и шахматы, и пойти на какой-нибудь бокс… или бой без правил… Мечтать о реванше… И всю жизнь превратить в такой вот неправильный бой: ради чего?! Из-за кого?! Как унизительно, какой-то там Кукушка будет ему указывать, о чем мечтать и чем заниматься…

Влад поднял с земли грязный портфель. Половина тетрадок потерялась, еще придется оправдываться перед учителями… Может быть, выбрать кухонный нож, у которого сталь получше, и наточить на Кукушку? Но тогда в исправительную колонию загремит он, Влад, а Кукушка наоборот…

Не додумав, он закинул портфель на плечо – поморщился от боли – и побрел, не разбирая дороги, мимо беззубого башмака, мимо кур, мимо горки, мимо кем-то выброшенного плюшевого зверя, неприятно похожего на настоящую падаль, побрел, хромая, шмыгая носом, сам не зная, зачем и куда.

Ноги привели не домой, а к Димке. Влад позвонил. Долгих две минуты ждал: если «Кто там?» спросит Димкина мама – будет еще время потихоньку слинять…

– Кто там? – спросил мрачный Димкин голос.

– Я, – быстро сказал Влад.

Дверь открылась. Димка разинул рот, собираясь что-то сказать – и так и замер, будто проглотив теннисный мяч.

– Мне помыться надо, – сказал Влад. – И… Дай какую-нибудь рубашку. А то мать перепугается до смерти.

Димка ни о чем не спросил.

Все и так было ясно.

* * *

– Разумеется, – сказал врач. – Совершенно все ясно, полное горло ангины, можете сами глянуть…

И снова посветил фонариком в несчастное Владово нутро.

Мама тяжело вздохнула. Врач сочувственно поцокал языком:

– Ничего страшного… Горло полоскать, нос заживет сам, синяки сойдут… Хотя на вашем месте я бы все-таки сходил в школу.

Мама кивнула. Влад ничего не сказал – говорить было, во-первых, больно, а во-вторых, бесполезно.

– Это в первый раз такое, – дрожащим голосом проговорила мама.

Врач понимающе покивал, выписывая рецепт. На кончике его ручки болталась шелковая кисточка – ручка была сувенирная, кем-то из родственников откуда-то привезенная и теперь хранимая в нагрудном кармане, оберегаемая, «говорящая»…

– Освобождение пока на неделю, – сказал врач, – а там посмотрим. Полоскание каждые два часа, витамины, теплый чай…

Влад откинулся на жесткую, стоймя поставленную подушку. На неделю он свободен от школы. Семь дней… И все сначала. Кукушка ничего не забывает, что ему какая-то неделя?!

Вернулась мама, проводившая врача. Остановилась посреди комнаты, хотела что-то сказать – но передумала. Снова вздохнула, удалилась на кухню, вскоре засвистел чайник…

Влад распластал подушку и лег, закрыв глаза. Надо собраться с доводами и объяснить маме, почему ходить в школу ей не следует…

Доводы не желали собираться. Беспорядочно расползались, будто сваленная в огромную кучу старая обувь.

* * *

Все мальчики, которых воспитывают мамы, вырастают похожими на девочек. Эту глубокомысленную фразу Влад слышал тысячу раз – в детском саду, в школе, во дворе. У него даже был одно время взрослый знакомый, студент-технарь, который на полном серьезе утверждал, что для того, чтобы «вырваться из-под маминого подола», Влад должен ежедневно прилагать уйму специальных усилий: лазать по крышам, убегать с уроков, бить из рогатки фонари, короче, вести себя как «нормальный мальчик». Не как «маменькин сынок».

Студент был красноречив и даже в чем-то убедителен. Влад так и не понял, зачем ему понадобилась эта агитационная кампания против «сидения под юбкой»; вероятно, дело было в каких-то собственных студентовых проблемах. У студента были голубые, выпуклые, очень выразительные глаза; глядя прямо в эти глаза, Влад сказал однажды, что ему не нравится лазать по чердакам. Что у него есть дела поважнее. И что если придется выбирать, огорчить ли маму или запрезирать «мужчину» в себе – он, Влад, с легкостью пожертвует «мужчиной». Потому что на кой черт такой «мужчина» нужен?!

Ему было одиннадцать лет.

Студент скривился, как от кислого, и навсегда раззнакомился с «сынком» и «любимчиком». И Влад не жалел о потерянном знакомстве. Просто у студента, наверное, не сложились отношения с собственными родителями…

Теперь, лежа в постели, Влад шкурой ощущал, как мама растеряна и огорчена. И как ей хочется пойти в школу – не то затем, чтобы нажаловаться директору, не то затем, чтобы собственноручно кинуться в драку и приложить об стенку всех школьных «кукушек», не разбирая, кто прав, кто виноват.

И как ей хочется расспросить его, Влада, и как она сдерживается. Молчит.

– Мам, – позвал Влад.

Она подошла. Молча села на край кровати.

* * *

Прошло пять дней. На улице сделалось ощутимо теплее. Синяки в который раз поменяли оттенок, горло успокоилось и почти не болело, и, что самое неприятное, упала температура – ртутный столбик застрял на отметке тридцать шесть и пять, а колдовать над термометром, как это принято у ленивых школьников, Влад считал ниже своего достоинства.

Вставать не хотелось. Грустное словосочетание «постельный режим» обернулось на этот раз убежищем, хомячьей норкой под тоннами снега, и Влад лежал в ней, подтянув колени к животу и укрывшись чуть не с головой. При мысли о школе накатывала тоска, грязно-бурая, похожая на сухую засвеченную фотобумагу.

Мама по-прежнему ни о чем не спрашивала. Ждала, пока Влад расскажет сам; он колебался. Не хотелось перекладывать свои проблемы на мамины плечи. Не пойдет же она драться с Кукушкой, на самом деле…

Димка звонил каждый день, но Влад просил его пока не приходить. Димка был человеком тактичным и не настаивал.

Врач тоже был человеком тактичным, но от его посещения отвертеться не удалось.

– Как ты себя чувствуешь?

Влад пожал плечами.

– Ну еще дня на три я могу тебе дать освобождение, – сказал врач вполголоса, когда мама зачем-то вышла на кухню. – Но не больше… понимаешь? Проблемы все равно надо как-то решать…

Влад кивнул. Врач распрощался.

– Может, позвонишь кому-нибудь, узнаешь уроки? – спросила мама.

– Да, – сказал Влад.

В тот же момент задребезжал телефон.

– Тебя, – сказала мама.

– Димка?

– Нет. Какая-то девочка…

С неприятным предчувствием Влад взял из ее рук тяжелую, не успевшую нагреться трубку.

– Привет, – сказал знакомый напряженный голос, – это Марфа Чисторой… Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо, – сказал Влад. – У меня ангина.

– Да? – голос почему-то погрустнел. – А когда ты придешь в школу?