Читать книгу "Красные пинкертоны - Вячеслав Белоусов"

IV

До самого утра вызова я так и не дождался. Объявили кормёжку. Про случившееся и про Китайца больше не заикались. Спросить не у кого, без того все косились на меня и сторонились, словно прокажённого. Староста откровенно воротил от меня голову, а других гонял и орал по пустякам. Когда в мёртвой тишине закончили жевать и урки потянулись с пустыми мисками к глазку в двери, надзиратель объявил, что в наказание за происшедшее все лишены прогулки на неделю. Недовольная ругань снова посыпалась в мою сторону. Впрочем, меня это меньше всего угнетало, мучили мысли о дружке. Что с ним? Китайцу убивать Голопуза не было никакой надобности. Если и имелась, хватило бы ума поделиться намерениями со мной и не совершать этого в камере таким варварским способом. Паскудный конец собственному прислужнику и соглядатаю, несомненно, учинил Панкрат. Сенька уже ни к чёрту не годился, мы с Китайцем чуяли его за версту, из тех, кто обитали в камере, были и похитрей, а заточку, что в его боку оказалась, я сам не раз видел в руках старосты. Хоронясь, он устранял ею неполадки в своей деревяшке и ловко прятал потом от возможных шмонов[2]. Кончил Панкрат своего гадёныша, догадывался я, чтобы обвинить потом в убийстве нас с Китайцем. Взять хотя бы последние наши переговоры, на которые Панкрат меня пригласил и которые закончились плачевно. Я сразу дал понять старосте, что прогибаться под него нам с дружком нет нужды, наоборот, намекнул про его прежние делишки с Чёрной маской и странное спасение, когда его подельников, не задумываясь, к стенке поставили. Панкрата сразу покорёжило, чем он себя и выдал. Получалось, убийством Голопуза он объявил нам войну… Не ожидал я такой прыти от старосты, ругал теперь себя за опрометчивость: старый упырь оказался проворнее и сметливей. Ему хватило несколько часов, чтобы организовать злодейскую подставу. Я винил одного себя в заварившейся катавасии. Китаец поплатился за моё ухарство, Панкрат пошёл ва-банк и не успокоится, пока не покончит со мной. Корил я себя нещадно и за другую ошибку — во время ночной стрелки[3] не выведал у старосты, где мы с дружком перебежали ему дорожку. Врагов он учуял в нас давно, подлость готовил тщательно. Выбрал в жертву ненужного ему слюнтяя и первым нанёс коварный удар.

Всё сходилось в моём философствовании, пока другая ужасная догадка не пронзила мозг — за старостой может стоять более значительная и властная фигура! Этот человек нам с Китайцем неизвестен, скорее всего, он не из «Белого Лебедя», а за его пределами обитает. Неужели он из одной конторы с Борисовым?!

Так или иначе, теперь передо мной стояли две задачи: уберечься самому и не оказаться мертвяком у параши, подобно Голопузу да найти таинственного хозяина Панкрата. Ничем другим помочь своему дружку я не мог. Оставалось надеяться, что и он не спасует.

Вспомнил я день, когда встретились мы с Китайцем, и слегка отлегло от сердца — не из таких он, чтобы сдать товарища…

V

Было это несколько лет назад, но память хранит ту встречу, будто вчера виделись.

Под лапу нового хозяина и крышевателя Дилижанса я угодил, дёрнув от лягавых из Самары. Но один ему был никуда не годный. Дилижанс нашёл мне проворного напарника. Раньше я про таких желторожих и шустрых не слышал никогда. Сунулся к Прохору Курагину, верному шептуну Дилижанса: зачем нам мартышка понадобилась, а старик отвёл в сторону и посоветовал при новичке не называть его так, китаец, хоть и мал, но коряв, а по форточкам да иллюминаторам пароходным шнырять лучшего спеца не найти. Наказал язык прикусить, а делать, что велено. Новичку, как водится, проверку следовало пройти. Случалось, братва лихая попадалась, но на баб падкая. В нашем деле — это лишние хлопоты, из-за них и гибли по собственной слабости.

Ну, как положено, раз мой подопечный, приглядеть за ним поручили мне. Был он неразговорчив, держался обособленно, по утрам разогревался до пота гирями и как обезьяна прыгал по стенкам, пытаясь пяткой своротить дубовый дверной косяк. Это зарядка — гимнастика у них такая, джиу-джитсу называется; я попробовал за ним повторять — ничего не вышло, кости не те, не гнутся. А вообще на глаза ему не лез. Он откликался на кликуху Китаец, как и назвал его приведший Курагин, а настоящего имени его не знал никто.

Поначалу наладил Прохор к нему задрыг, велел насчёт баб проверить. Китаец тощ, но жилистый, отрядил он ему двух. Девки видные, бока гладкие и дело своё знают, но тот не клюнул и водяры не коснулся, выставил обеих через пять минут. Дверь чуть в щепки не разлетелась, так он с ними простился. Нацмен, смекнул я с опозданием, у них с этим строго, ну а Дилижансу Прохор потом объяснялся: шкет желторожий, видать, калека скрытный, вот две обученные кобылки и не смогли его пронять! Дилижанс хмыкнул и заторопил заканчивать с проверкой, упрекнув за некачественный женский контингент.

Следующим звеном были Лёвик Коновал и Адам Ямгурчевский — оба из цирковых борцов, среди своих их кликали «ломом подпоясанными». Я заикнулся, что покалечут Китайца бугаи, но Дилижанс цыкнул — не в приказчики нанимаем желторожего, и Прохор, вручив Китайцу деньжат, обозначил забегаловку. Задачка Китайца выглядела простой: заказать столик и выпивку, да ждаться «гостей», которые найдут его сами, и перетереть с ними одну закавыку. Но выпал новый конфуз. Лёвику он сломал нос, а Адаму повредил что-то в паху, и того с неделю наша ведунья бабка Чара выхаживала. На этом дрессировка Китайца кончилась, допустили его к делу…

* * *

Вот тогда и пришла наша с Китайцем пора, да и тошно уже становилось — заклевал Курагин. «Откармливаю, будто на убой, — бухтел он по утрам, появляясь со жраньём в сарае, где мы в основном обитали. — Пьют да жрут, а толку не видать. И будет ли?» Говорил он о нас в третьем лице, как о скотине, выдерживаемой на убой или на продажу, впрочем, особенно не усердствовал, видать, знал и другое, поэтому больше язык держал за зубами, побаиваясь нас обоих и особенно сторонясь меня. Сарай же на ночь припирал дрыном и ночами вставал, обхаживая двор кругом. Не раз слышал я его грудной кашель, когда самому не спалось. Ворочался и Китаец…

Засидевшись от безделья, вдвоём мы лихо взяли несколько подвод рыбопромышленников, устроив засады в разных местах. Лёд только встал, и на санях нам удавалось без особых хлопот появляться внезапно и незаметно. Везло или ловко у нас получалось в паре, но обходилось без особой стрельбы, а главное — без крови. Обозники разбегались сами, бросая и ружья, и поклажу, и лошадей. У страха глаза велики, а в темноте не разобрать, двое нас или целая ватага разбойников. Добычей распоряжался Курагин, засветло угоняя телеги и лошадей в известное только ему место. Мы заваливались на сеновал в сарае с припёртой дверью, как обычно, и дрыхли до вечера, а то и всю ночь, если работы не было. Находил её нам, понятное дело, Курагин, но и он перед этим укатывал надолго в город, встречаясь, наверное, с Дилижансом.