Читать книгу "Цусимский синдром - Станислав Смакотин"

– Что скажете? – доктор внимательно смотрит на меня.

Что здесь можно ответить?..

– Господин Матавкин… – внутренне я сам себе удивляюсь. Как это быстро у меня стало получаться: «господин»! Привыкаю? Что-то больно быстро… – Дайте мне некоторое время… Пожалуйста! – смотрю ему в глаза. – Если вы все прочитали и догадались, в чем дело, – терять мне все равно нечего, и я иду ва-банк, – то огромная просьба: не рассказывайте об увиденном никому, – киваю в сторону вещей. – Особенно контрразведке! – При этих словах его зрачки сужаются.

Зря я про контрразведку-то… Не стоило!

Однако внешне Матавкин бесстрастен. Забирает оба свертка, поднимаясь:

– Договорились. У вас есть два часа, господин Смирнов. Вещи ваши я пока уберу в личный сейф. – Разворачивается, направляясь в сторону выхода.

– Господин Матавкин! – Я все же не могу не спросить.

– Да?

– Господин Матавкин, один вопрос…

– Слушаю вас.

– Скажите… Я действительно нахожусь на флагмане Второй Тихоокеанской эскадры, «Суворове»? Эскадра следует во Владивосток, соединившись в Камрани с третьей эскадрой?

Врач ненадолго задумывается. Наверняка оценивает – выдаст военную тайну или нет. Наконец утвердительный кивок.

– Именно так.

Дальнейшие вопросы не имеют никакого смысла, но я все же интересуюсь, дабы окончательно себя добить:

– Ведет эскадру адмирал Рожественский?

– Вице-адмирал. Зиновий Петрович.

– Спасибо! – откидываюсь на подушку с отсутствующим видом. Матавкин, кажется, хочет что-то добавить. Однако, постояв некоторое время, разворачивается и молча уходит, оставив меня наедине с самим собой и невеселыми мыслями.

Когда дверь закрывается, я потуже закутываюсь в простыню. Уставившись в стенку мышиного цвета тумбочки. Мысли отсутствуют напрочь. Отогнув угол постели и разглядывая незамысловатое сеточное переплетение, поддерживающее матрас, я все же стараюсь сосредоточиться. Для чего сильно тру виски. Немного помогает. Только грохот двигателей сильно бьет по мозгам… Привыкнуть будет непросто.

Итак… Что мы имеем? Русский турист тридцати четырех лет от роду прилетел отдыхать во Вьетнам с женой Анькой…

На этом месте в горле появляется подозрительный ком. Анькой… Неправильно я начинаю собирать этот пазл, ой как неправильно… Она там, наверное, в истерике сейчас бьется, все глаза выплакала…

Стоп. Опять не пойдет! Там – это где? Если я здесь, в начале двадцатого века, то она даже не родилась… А я? Тоже, получается, еще не родился?!.. Тогда какого лешего я тут делаю-то? Опять все не так!

Перед глазами немедленно возникает колоритный образ профессора из «Назад, в будущее». Презрительно осмотрев меня глазами навыкате, тот важно гундит фразу финала трилогии: «Ваше будущее еще не написано. И ничье. Будущее такое, каким вы его сделаете сами. Так что старайтесь!»

Вот ненавижу я Голливуд… Но рациональное зерно в этих словах присутствует.

Итак, вернемся. Каким-то невероятным образом, свалившись с катера во время морской прогулки, я очутился на флагмане русской эскадры, броненосце «Суворов». «Цусимой» Новикова-Прибоя, как и все мальчишки моего возраста, я зачитывался все детство и хорошо представляю историю эпопеи.

Эскадра направляется через Цусимский пролив, во Владивосток. В проливе она встретится с японской эскадрой, итог чего хорошо известен и описан: до Владивостока доберется лишь крейсер «Алмаз» с парой миноносцев. Еще несколько крейсеров, среди которых «Аврора», ускользнут и будут интернированы в нейтральных портах… Остальные либо уничтожены, либо сдадутся в плен. В частности, вот с «Суворова», на котором я в данный момент нахожусь, уцелеет человек тридцать, включая Рожественского со всем штабом… Их снимет миноносец… Не помню названия. И младший корабельный врач Матавкин, с которым я только что разговаривал, – однозначно не из числа спасенных. Учитывая его профессию, он – живой труп… Врачи при Цусиме оставались на кораблях вместе с ранеными… От этой мысли по спине пробежал холодок.

Какое он называл число? Второе мая?

Я задумываюсь.

Во Вьетнаме с утра было пятнадцатое. Через три дня у нас с Анькой обратный самолет. А сражение, кажется, произошло четырнадцатого, если не изменяет память. Или изменяет? Что-то не сходится. Либо время сделало небольшой зигзаг. Опять же – какая теперь-то разница?..

Ладно, вернемся.

Бессмысленно вожу пальцем по полоскам матраса. Одна полоска – палец уходит за голову, насколько хватает руки. Вторая – палец возвращается обратно вниз, опять до конца… Черт с ними, с полосками!

Итак, я здесь, на «Суворове». Плыву, или что там плавает в проруби, как говорят на флоте? Точно, не оно… «Иду» вместе с ним к трагической развязке. Если представить, что я вот так, валяясь в лазарете с «ером» на конце, «дойду» до Цусимского пролива, – вряд ли господин адмирал со штабом озаботится моим спасением. Ага, прибегает такой, значит, в разгар сражения… Вокруг снаряды рвутся, на борту полыхает с десяток пожаров, а он, значит: «Доставить мне немедленно того спасенного возле бухты Камрань! Без него никуда не поеду – и точка!»… А я такой выхожу весь красивый из лазарета – и нате вам…

Тьфу! Аж самому противно… Броненосец погибает, а я, значит, рвать когти?! И кто я после этого? Ну уж нет… Погибать-то, конечно, не хочется, да еще как… Вопрос заключается в следующем: а что я, собственно, могу сделать для спасения броненосца? А может, и не только броненосца? А, Слав?..

То ли в ответ на мой плевок, то ли здесь так полагается… В конце лазарета появляется усатый Федор, неуклюже держащий тарелку. Когда он приближается, в другой его руке обнаруживается и железная кружка.

– Откушайте вот… – осторожно размещая добро на тумбочке, буркает Федор. – Его благородие распорядились.

– Каша? – подозрительно принюхиваюсь. – А здесь? – показываю на кружку.

– Она самая. Здеся ром, – отвечает удаляющаяся спина.

Хм… Не слишком-то вежливо… С другой стороны, я здесь вообще – кто? Так что заткнулся давай и жри, пока дают.

Каша – она и в Африке будет оставаться кашей. Особенно если овсяная на воде. За минувшее столетие вкус ее ничуть не изменился, и вприкуску с сухарем я быстро уплетаю содержимое тарелки. Сухарь только… С трудом догрыз до половины. Надо было в роме размочить.

Делаю большой глоток – по телу моментально разливается приятное тепло. Ром тут что надо! Следующим движением приканчиваю чарку и опять ложусь, запихнув посуду под кровать. Вот теперь другое дело! Теперь можно и подумать. На чем я, кстати, остановился?

Значит, что мы можем сделать для спасения корабля…

Первый же пришедший в голову вариант гласит о том, что необходимо прямо сейчас бежать, стучаться в дверь каюты Рожественского, оголтело вопя на весь броненосец о том, что его ждет через пару недель. Допустим… Судя по описаниям того же Новикова-Прибоя, этот персонаж обладает настолько крутым нравом, что от меня места мокрого не останется. Так что немедленно прибуду обратно – в «Лазаретъ».