Читать книгу "Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский"
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не был Иван кровососом! – возмутился Мунин. – И сына не убивал, и казнил только тех, с кем иначе нельзя было. Вы повторяете сплетни, которым четыреста лет с хвостиком! Их ещё при жизни Ивана Васильевича сочинять начали. И в учебниках до сих пор врут, и никто правды не знает!
– А вы, получается, знаете? – Одинцов снова лукаво глянул на Мунина.
– Знаю.
Свернув за разговором у заснеженного Летнего сада, они переехали мост через Фонтанку, поблёскивающий золотом перил; миновали терракотовую с белыми прожилками глыбу Пантелеймоновской церкви – памятника первой морской победе Петра Первого, – и покатили к Литейному проспекту.
Мунин уже успокоился.
– Видите ли, – сказал он, – есть как бы две правды. Это нормально в любой науке, а в истории особенно. Есть правда для обывателей. Для вас, извините, и для них.
Историк махнул рукой в сторону прохожих за окном машины, и Одинцов уточнил:
– Для массы? Для народа?
– Для народа. А я имею в виду правду для специалистов, которые знают предмет более глубоко и разносторонне. То, что вам известно про Ивана Грозного, – это примитивная схема, которая грубо слеплена, проста для запоминания и удобна в использовании. Но мы, историки…
– Вы только сейчас говорили, что кроме вас никто не знает правды. Теперь оказывается, что её знают все историки. Противоречие, однако!
– Нет никакого противоречия. Любой мой коллега, если он действительно профессионал и притом неангажированный, с документами в руках за пять минут объяснит вам, почему Иван Грозный – не кровосос. В отличие от обывателей, которые получают сразу готовую схему, нам полагается собрать факты, потом проверить их на достоверность и только тогда уже складывать один к другому. Проблема в том, что учёный обычно стремится подтвердить или опровергнуть какую-то гипотезу – свою собственную или своих предшественников. Поэтому интерпретирует события с заданным результатом, и картина получается необъективной.
Одинцов с интересом взглянул на Мунина:
– Чем же вы в таком случае отличаетесь от остальных?
– Тем, что я поставил принципиально другую задачу, – с гордостью сообщил историк и поправил на носу съехавшие очки. – Я не пытался ничего доказать или опровергнуть. Мне было не важно, Иван Грозный – это исчадие ада или святой. Точно так же Пётр Первый мог быть агентом Европы или патриотом России, а Павел – безумным солдафоном или титаном духа, который опередил своё время. Я знал о них то же, что и другие. Просто обратил внимание, что действия Ивана Васильевича, Петра Алексеевича и Павла Петровича очень отличаются от действий остальных государей, зато очень схожи между собой.
Мунин погладил папку.
– Поступки каждого человека, – сказал он, – это его личное дело. Мало ли что кому взбредёт в голову? Но когда странные и притом одинаковые поступки совершают руководители страны, живущие в разные времена, да ещё совершают не вынужденно, а преднамеренно – тут уж извините. Это не может быть случайностью. Очевидно, есть какая-то закономерность, есть система!
– И эту систему вы… – начал Одинцов, а Мунин подхватил:
– …и эту систему я попытался описать. Просто сложить и сопоставить исторические факты, ничего не доказывая и не опровергая.
Машина пересекла Литейный проспект, обогнула по дуге акварельный кулич Спасо-Преображенского собора вдоль ограды, набранной из трофейных пушечных стволов, и скоро вывернула на Кирочную улицу.
– Спасибо. Где-нибудь здесь остановите, пожалуйста, – попросил Мунин.
Спасо-Преображенский собор.
Вдоль поребрика всё было занято, но чуть впереди мигала левым поворотником припаркованная машина. Одинцов притормозил за ней; включил аварийку, перекрыв полосу и давая водителю выехать, а потом ловко нырнул на освободившееся место.
– Это что значит? – спросил он, глянув на обложку папки, поверх которой красовалась большая жёлтая этикетка с надписью: Urbi et Orbi.
Мунин смутился и принялся запихивать папку в сумку.
– Урби эт орби? Да так…
– Ну а всё же? – не отставал Одинцов.
– Это значит «Городу и миру» на латыни. Овидий… поэт был такой древнеримский… Овидий писал, что другим народам на земле даны границы, а у римлян протяжённость города и мира совпадают. В общем, обращение такое древнеримское – ко всем и каждому. Урби эт орби.
Мунин справился с папкой; попрощался, вылез из машины, накинул капюшон и побрёл в сторону пешеходного перехода.
Одинцов посмотрел историку вслед. Из рассказа Мунина он толком не понял – что за открытие тот сделал и в чём состоит прорыв. Давно умершие цари, повторяющие нелогичные поступки друг друга… Кому какое теперь до них дело?
С другой стороны – хорошо, что парнишке это интересно. Глаза вон как горят! Непросто набить битком такую толстенную папку – видать, и вправду серьёзный труд. Зато теперь обращается ко всему прогрессивному человечеству, ко всей Вселенной. Urbi et Orbi, на мелочи не разменивается. И правильно – в его-то возрасте… Эх, молодость!
Одинцов набрал на мобильном номер Вараксы и сунул руку в карман за сигаретами. Дозвониться опять не удалось, и курева при себе не оказалось: наверное, оставил пачку в пиджаке, когда наскоро переодевался перед уходом с работы.
– Непорядок, – пожурил себя Одинцов, заглушил двигатель и вылез из машины. Места знакомые, центр Петербурга; и как раз неподалёку, помнится, был хороший табачный магазин.
Одинцов перешёл через улицу. Впереди возле арки он увидел Мунина, который говорил по мобильному, и уже приготовился пошутить – мол, мы стали чаще встречаться, и это радует. Но тут рядом с историком появились два крепких молодца в серых куртках, взяли его под локотки и буквально внесли в подворотню.
– Интересно девки пляшут, – Одинцов нахмурился, – по четыре штуки в ряд…
Он свернул следом. В тесном дворике-колодце один из мужчин тянул сумку с плеча Мунина. Историк цеплялся за ремень и выкрикивал срывающимся голосом:
– Что вам надо? Что вам надо?
Одинцов неторопливо шёл к ним.
– Ребята, какие-то проблемы? – спросил он.
– Никаких проблем, – ответил второй крепыш. – Проходите, проходите, всё в порядке.
– По-моему, как раз не всё в порядке, – возразил Одинцов. – Сумочка-то, я смотрю, чужая. А чужое брать нехорошо. Зря вы это затеяли. Ей-богу, зря. Давайте, может быть, как-то по-хорошему…
– Шёл бы ты, мужик, – снова сказал второй, отпустил Мунина и шагнул навстречу.
Эти двое не были уличной шпаной. «Но и не полиция», – подумал Одинцов: удостоверений не предъявили, хотя действовали очень слаженно. То, как двигался разговорчивый крепыш, тоже выдавало профессионала. И всё же Одинцов сумел усыпить его бдительность – простецкой болтовнёй, расслабленной походкой и, конечно, руками в карманах. Руки в карманах обычно успокаивают лучше всего. Просто надо уметь их мгновенно вынуть.
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Тайна трех государей - Дмитрий Миропольский», после закрытия браузера.