Читать книгу "Садовник Флоренций - Кястутис Каспаравичюс"

Вернувшись домой, Флоренций принялся усердно листать эти книги, перебирать старые записи, надеясь отыскать хоть что-нибудь про чёрные розы.

И ничего не нашел.

Зато ему в голову вдруг пришла одна мысль.

Он пошарил в ящиках письменного стола и выудил оттуда три пузырька чёрных чернил: один — полный до краёв, другой — наполовину, а третий оказался пустым.

— Сколько есть, столько и хватит, — решил медведь, сливая чернила из двух пузырьков в маленькую латунную леечку. А наполнив её, выбежал в сад и полил чёрными чернилами первый же розовый куст, какой подвернулся под лапу.

— Вот и будут у меня завтра чёрные розы, — подумал Садовник, и выглядел он при этом очень довольным.

На другое утро, едва рассвело, медведь выскочил из постели и поспешил в сад.

Увы — розы, которые он поливал чернилами, чёрными не сделались: какого цвета были вчера, точно такого же остались и сегодня, только цветки завяли, ветки поникли, а листья свернулись и пожухли. Наверное, из-за этих несчастных чернил, решил Флоренций.

На этом бы ему и успокоиться, но нет — усердный Садовник продолжил опыты с розовыми кустами.

Один он старательно посыпал сажей, другой накрыл картонной коробкой — пусть цветы растут в полной темноте, третий с утра до вечера окуривал дымом от горящих перьев чёрного ворона, четвёртый поливал черносмородинным соком… Но хуже всего пришлось тому, который он обругал самыми наичернейшими словами.

Розы от наичернейших слов не почернели, а скукожились и засохли.

И со всеми остальными кустами тоже ничего хорошего не получилось.

За пару дней до назначенной Королевой встречи несчастный Садовник оглядел свой захиревший сад, грустно пробормотал себе под нос: «Смотреть не на что…» И вдруг вспомнил про друзей — не может быть, чтобы ни один из них ничего не слышал о чёрных розах!

Первым делом Флоренций поспешил в ближний лесок — именно туда обычно ходила со своими лукошками Ягодница. Поначалу Садовник никак не мог её отыскать — а ведь медведиха была не такая уж маленькая — и почти потерял надежду, когда наконец из непролазного малинника высунулась круглая медвежья голова. А Ягодница, увидев друга, тотчас разулыбалась своей пленительной синей улыбкой.

— Здравствуй, дорогая моя, — вежливо поздоровался Садовник.

— И ты не хворай, рада тебя видеть, — откликнулась медведиха. — Угощайся!

Она протянула Флоренцию горсть спелой красной малины и, не скрывая удивления, спросила, с чего это вдруг ему вздумалось самому в лес по ягоды пойти.

— Да я не за этим, — признался Садовник. — Просто подумал, может, ты что-нибудь знаешь про чёрные розы, в лесу ведь так много таинственных и невиданных растений.

— Насчёт роз не скажу, но один раз я забралась в самую глухую чащу, нашла там какие-то странные чёрные ягоды и решила их попробовать. Они выглядели так заманчиво, что я, недолго думая, сразу в пасть штук шесть и отправила. Так вот, мало того что вкус у этих ягод оказался неописуемо гадкий, у меня ещё и голова закружилась! Я без памяти повалилась на мягкий мох и так пролежала дней, наверное, шесть и столько же ночей, а когда наконец очнулась, у меня страшно болела голова и в животе урчало. С тех пор все чёрные ягоды кажутся мне подозрительными — если, конечно, не считать черники, но ведь она скорее тёмно-синяя, чем чёрная, да?

Медведь Флоренций проглотил последнюю ягодку из пригоршни, облизнулся и вздохнул:

— Спасибо, но я, наверное, не о том хотел узнать.

И потопал к медведю Пасечнику.

Дом медведя Пасечника, утопавший в разноцветных, на все лады благоухавших цветах, стоял на лесной поляне. Прямо перед ним полукругом выстроились деревянные пчелиные ульи, так что к дому никак нельзя было подойти, не встретившись с пчёлами, а они, как всем известно, насекомые совершенно непредсказуемые. Одному только медведю Пасечнику как-то удавалось с ними договориться, хотя как ему было не договориться, если он надевал защитный костюм, а дымарём, который не выпускал из рук, мог в любой момент усмирить не в меру разгорячившихся питомиц. Но, с другой стороны, усмирять их не приходилось: на нежную любовь медведя пчёлы отвечали взаимностью, не только никогда его не жалили, но и вкусного жёлтого мёда давали сколько угодно. А ещё они ласково, словно баюкая, жужжали у него над головой, когда он устраивался вздремнуть после обеда на лужайке у дома в любимом раскладном кресле.

Садовнику на такие поблажки рассчитывать было нечего, а потому он не решился подойти слишком близко, остановился в некотором отдалении от ульев, на безопасном расстоянии, да ещё и спрятался за разросшимся можжевеловым кустом, чтобы пчёлы его не заметили, и оттуда вполголоса (авось, услышит!) окликнул медведя Пасечника.

— Ау, ау!.. — Но тот не ответил, и Флоренций позвал ещё раз, уже погромче: — Ау-у, ау-у!.. — И наконец заревел во всю глотку: — Ау-у-у, ау-у-у!

А Пасечник всё никак не показывался.

Зато показались пчёлы. Налетели всем роем, облепили перепуганного Садовника со всех сторон и принялись строго допрашивать:

— Что вам угодно? — осведомлялась одна пчела.

— По какому делу пришли? — интересовалась другая.

— Вы договаривались о встрече? — любопытствовала третья.

— С какой целью посетили пасеку? — допытывалась четвёртая.

— А вы согласовали заранее свой визит с нашим секретариатом? — не унималась пятая.

И так все поочерёдно. Каждая из тысячи трёхсот восьмидесяти семи пчёл — а именно столько было у Пасечника — хотя бы по одному вопросу Флоренцию да задала, а поскольку говорили они все одновременно, шум поднялся такой, какой услышишь разве что во время теледебатов перед выборами мишкоградского бургомистра. Вот уж где точно не поймёшь, кто что сказал!

— Я просто хотел немного поболтать с медведем Пасечником! — стараясь перекрыть гул пчелиных голосов, отчаянно завопил Флоренций.

— A-а, так что же вы сразу не сказали? — загудели пчёлы уже совсем миролюбиво, а потом хором прибавили: — Сию минуту доложим хозяину. — И всей толпой устремились к дому.