Читать книгу "Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса - Александр Полюхов"

Глава 2

Саша

Полдень и в Северной Пальмире – пушка в Петропавловской крепости бабахнула! Александр аж подпрыгнул на кровати, зачем-то розовой и круглой. Просыпаться не хотелось – загулял до глубокой белой ночи, что заколдовывает столицу Российскую империи в июне. Глаз не открывал, пытаясь вспомнить, что же произошло в те восхитительные призрачные часы, когда природа не может решить: темно в городе или нет. Стал отматывать события назад, стараясь уловить логику случившегося с ним. Вот идет под руку с умопомрачительной девушкой по серым безлюдным, словно мертвым улицам. А вышли из металлической двери с крошечным иллюминатором и двумя цирковыми силачами по бокам. Вот еще эпизод: внутри, в подземном зале гремит неземная музыка. Ритмический акцент не совпадает с метрическим – синкопа за синкопой. Извиваются фигуры, хаотически бродят лучи света в пугающе-сказочном зазеркалье. Подходит она (забыл имя) – в обтягивающем трико (тоже из цирка?), стройная, гибкая и яркая, как змея из тропиков. Обнимает за шею, дышит слова в ухо. А до нее приставал парень в парике и блузе, декольте которой дополнял собачий ошейник. Гладил по бедру и глаголил чушь несусветную.

«Папик, мне нравится твой прикид – френч и стильный ежик. Стиль милитари и стальной цвет волос сейчас в тренде. Правда, дружок, что ты женщиной переодевался в Зимнем Дворце? Не женщиной, а матросом? Шалунишка! Люблю морячков, у них бесподобная эрекция. Осенью заходил французский корвет, там ТАКОЙ был лейтенант-афроевропеец. Так бы и съел сладенького. Что такое афроевропеец? Негр, живущий в Европе, только политкорректность запрещает негра называть негром и даже черным. Не знаком с термином «политкорректность»? Например, мы с тобой, геи не хотим, чтобы нас обзывали педиками. Ты, кстати, как предпочитаешь? Наверное, пожестче, ведь, поди, из военных будешь. Кожаные штучки, цепи, шипы? Сам худощавый от злости или в спортзале себя истязаешь? Дай, пощупать «кубики» пресса». Тут незнакомка и подплыла, наглеца отшила: «Лёд у себя в стакане щупай или шары в карманах! Не видишь: гетеросексуал? Мой клиент».

Но как с мужеложцем произошло изначальное знакомство? Память подсказала: это случилось в помещении ватерклозета. Там Александр впервые в чуждом мире и обнаружил себя, стоящим перед зеркалом. Суровое сухое лицо с длинным прямым носом не могло скрыть растерянности: перед выходом из кабинки обнаружил, что упустил, испачкал исподнее. Приступы медвежьей болезни участились после октябрьского переворота. Видимо, заметив минорное настроение, любитель морячков подкатил и предложил выпить в баре. Услышав про боль в висках, великодушно одарил таблеткой. Голова сразу прошла и пошла кругом, всё смешалось.

– Сашенька, просыпайся! Мне пора на работу, – голос принадлежал совсем другой женщине – без макияжа и в брючном костюме. – Принесла тебе анальгетик, а то ты вчера прилично выпил.

– Нет-нет, только не микстура! Мигрень исчезла, вероятно, помогло лекарство, что дал тот юноша.

– Ага! «Лекарство»! Наркотик тебе всучил, сосунок конченый! Надо поосторожнее в клубах, там публика попадается опасная.

– А вы, мадмуазель… Запамятовал ваше имя, миль пардон.

– Лидия.

– Но вчера звались иначе, нечто французское…

– Николь – псевдоним для ночной профессии.

– Вы трудитесь по ночам? Бедное дитя! Тогда почему сегодня днем собираетесь на службу?

– В детский сад для приличия устроилась на полставки, художественным руководителем. На полную не берут, высшее образование не смогла закончить.

– Смольный институт благородных девиц? Не успели диплом получить до захвата здания большевиками?

– Так большевики его сто лет назад захватили. Диплом я профукала: залетела, сын родился. Приходится по клубам и ресторанам вкалывать.

– Правильно ли понимаю, что имею честь беседовать с дамой полусвета?

– Правильно. Кстати, должен мне две сотни за ночь и сотню за выпивку.

– Увы, добрейшая Николь, – признался мужчина, осмотрев карманы френча, – я совершенно без средств – финансы российские разорены, жалование давно не выплачивали.

– Неужели и чиновникам зарплату задерживают? Ты же бухтел, что в правительстве служишь.

– Истинно так. Я – Александр Федорович Керенский, председатель Временного правительства России.

– Полный отстой! Как тебя от «колес» развезло.

– Ничегошеньки не понимаю, любезная. Но триста рублей не столь великие деньги, чтобы убиваться. Ведь коробок спичек стоит миллион.

– «Лимонами» цены исчислялись в 90-е, хотя при нынешней инфляции впору опять деноминацию проводить.

– Ошибаетесь, милочка, при Александре III рубль являлся самой крепкой валютой Европы.

– Имею в виду конец ХХ века, а не ХIХ.

Приглаживая короткую седую растительность на вытянутом черепе, бывший эсер, трудовик и думец, министр юстиции, морских и военных дел, глава Директории и прочая, надолго умолк. Уже сообразил, что попал в иное время, но упоминание конкретного десятилетия двадцатого столетия ввергло в шок. Дальше тянуть не имело смысла, настал миг задать главный вопрос.

– Нынче который год от Рождества Христова?

– Ну, ты накидался вчера! Третье тысячелетие тикает. А должен мне три сотни «грина», а не рублей. Деньги для меня серьезные, на них рассчитывала, мне хозяину за квартиру платить, – взор девушки на миг затуманился, потом карие глаза заговорщицки сверкнули. – Отпашешь у Исаакия.

– Где ж там пахать? В Александровском саду прикажете? Что там посадишь? – мелкими отговорками Керенский отгораживался от ужаса, рожденного его личным путешествием через столетие.

– В Блокаду люди картошку и свеклу сажали.

– Красные или белые осаждали Петроград?

– Немцы, 871 день и ночь кошмара.

– Армия императора Вильгельма добралась до российской столицы?

– Нет, фюрера Гитлера. Совсем что ли историю не знаешь? Я тебе про главного фашиста толкую.

– Путаете, барышня! Фашизм ведь только-только зародился в Италии. Некий Муссолини…

– Во Вторую мировую войну Муссолини был на подхвате у Гитлера, тот захватил всю Европу. В итоге вломили ему по полной, хотя только наши потери превысили 20 млн. человек, – худрук не удержалась от экскурса в историю, знакомую каждому жителю Петербурга.

– ДВАДЦАТЬ МИЛЛИОНОВ! – ошарашенный гость из прошлого не мог переварить «двоечку» с семью нулями. – А меня ругали за политику соглашательства с Германией! С германцами следует дружить. Я…

– Хорош балаболить, вернемся к нашим баранам. Короче: постоишь у входа в церковь, я отпрошусь с работы и буду баксы собирать.

– Милостыню на паперти просить не стану. И в Бога не верую! – мастер риторики перешел на короткие отрицания – время длинных речей прошло вместе с прошлым веком. – Про «баксы» мне ничего не известно.