Читать книгу "Отдавая – делай это легко - Кира Александрова"

* * *

Дни сменяли друг друга, мелькали, словно разноцветные лодочки детской карусели, унося в бесконечном потоке ощущение реальности. Духовного прорыва не случилось, Бьянку несло и кружило в стремительном алкогольно-бредовом месиве. Робкие попытки матери образумить свою девочку заканчивались истерикой и увеличением количества спиртного. А отец, выцветший от горя, когда становилось совсем невмоготу от тоски, бродил ночь напролет по барам и забегаловкам в поисках дочери. Зацепив мутными от слез глазами знакомый силуэт, он набирал в грудь побольше воздуха, заходил в бар, решительными, злыми рывками отбрасывал очередных собутыльников и сгребал судорожно дрыгающееся тело Бьянки в охапку. Тело еще какое-то время не унималось, пытаясь просочиться на землю сквозь крепкие объятия отца, вопило несвязные фразы, царапалось и извивалось. Но через некоторое время обмякало, переставало сопротивляться могучим рукам, только иногда тихо стонало, видимо уже во сне. Отоспавшись в родительском доме, Бьянка незаметно исчезала, и никакие силы не могли остановить эту безумную круговерть, а попытки отца становились все более бессмысленными и более редкими.

* * *

Очередная ночная вечеринка сулила много веселья, танцев и бренди, когда Бьянка скривилась от внезапно накатившей тошноты. Она и с места не успела сдвинуться (а вроде бы немного выпила), как ее вывернуло прямо на стол. Промямлив нечто напоминающее извинение, она перелезла через чьи-то бесконечные ноги и взяла курс на выход, который брезжил вдалеке тусклым красноватым пятном и расплывался перед глазами. Потряхивая головой, Бьянка все же доковыляла к заветной двери и вывалилась на улицу. Подперев спиной падающую стену бара, она спустилась на тротуар и откинула голову в сторону, ожидая нового позыва тошноты. Но желудок опустел, она лишь сплюнула прогорклую слюну и передернулась от омерзительного ощущения во рту. Ночной ветер приятно окатил разгоряченное лицо, унося отвратительные запахи прочь. Бьянка подняла голову – перед ней раскинулось небо, бескрайнее, таинственное, оно плыло прямо на нее, а в самом центре светилось яркое пятно, такое ослепительное, манящее и фантастическое, оставляющее на небосклоне прозрачно-кремовый шлейф, нет, даже два! Другой, голубоватый, немного отклонился в сторону, как раздвоенный язык у ящерицы. Эта необыкновенная вспышка приближалась еще быстрее, чем небо. Девушка закрыла глаза, хотя тошнота совсем не улетучилась, волшебство происходящего завораживало, все остальное казалось второстепенным.

– Ты что, потерялась?

Бьянка не без труда разомкнула слипшиеся ресницы. Перед глазами возникло лицо ангела. Светлое, почти белое, с розоватыми круглыми щечками и ярко-голубыми глазами. Белокурые колечки локонов игриво спадали на лоб, алые кукольные губки что-то неразборчиво шептали. «Ну вот и все, – подумала Бьянка, – вот и закончилось мое бренное существование на Земле, оказывается, я не так сильно нагрешила, если меня встречают ангелы! Надо же, а это совсем не больно – умирать, это никак, ни на что не похоже, непонятно, но и не страшно». Бьянка смотрела на ангела и не могла насмотреться, а он засмеялся и обратился еще к кому-то:

– Смотри, какая смешная тетя!

Кто-то из глубины другого мира строго сказал:

– Отойди от нее, слышишь? Не надо беспокоить, тетя просто отдыхает.

Ангел не послушался, он взял в свои маленькие ладошки лицо Бьянки и снова заглянул в глаза, как в душу:

– Ты не плачь, я тоже однажды потерялась, а потом мой папа меня нашел! А у тебя есть папа?

– Папа, папочка. Да, конечно, конечно есть. Где же ты, папа? Папочка, где ты? Где?

– Я здесь, родная, сейчас я тебе помогу, вот так, давай, опирайся на меня, вставай, я отвезу тебя домой.

– Домой, – шептала Бьянка. – Хочу домой, папа, я хочу домой, к маме.

Слезы хлынули как по команде, словно кто-то открыл невидимые затворки, катились градом, бесконечным потоком, смывая все, что попадалось на пути. Опираясь на руку отца, Бьянка побрела за ним. Краем глаза видела, как молодой мужчина вел за руку ангела в сторону серебристого, начищенного до блеска автомобиля. Ангелу было годика три-четыре, он был в симпатичном бордовом платьице с клетчатой отделкой в тон и такой же клетчатой шляпке. Ангел то и дело оборачивался и махал Бьянке рукой, а она столбенела и не могла пошевелиться, только смотрела, не отрываясь, пока серебристый автомобиль не увез ангела в неизвестном направлении, и пока сама она не плюхнулась в просторный «Ниссан», принадлежавший отцу. «Наверное, еще не конец», – последняя мысль, которая посетила голову Бьянки этой ночью. Дальше была пустота.

* * *

Утро пришло болезненно-тошнотное, пахнущее вчерашней рвотой и бьющее в глаза ослепительными солнечными лучами. Бьянка попыталась сесть на кровати, но тут же откинулась на спину. Кровать вертелась и дрожала, бешено ускоряя темп, в положении сидя на ней не было шансов удержаться.

– Мама, – голос показался чужим и фальшивым. За дверью слышались разговоры, но в комнату так никто и не заглянул. На глазах наворачивались слезы. Бьянка простонала еще раз: – Мама, мамочка.

Заскрипели шаги, вслед за матерью в дверях показались отец и ненастоящий Шон Коннери, но уже без халата. Подтянутая спортивная фигура доктора слегка компенсировала противный голос. Вот кого-кого, а его Бьянка не ожидала здесь встретить!

– Ну что, доигралась? – он скривился в надменной улыбке и продолжал: – Придется вас, дорогая моя, снова госпитализировать, пока вы сами себя не угробили раньше срока.

– А когда наступит мой срок, через сколько лет? Или месяцев, или даже дней? – попыталась съязвить Бьянка.

Доктор снова начинал ее раздражать. Но тот пропустил вопрос мимо ушей и, обращаясь к матери, с наигранной вежливостью сказал:

– Ну вот у нас и посмотрим, а пока помогите ей собраться.

Мать безвольно кивнула и вышла, наверное, за вещами. А Бьянка опять закатила глаза, точнее, они стали такими тяжелыми, что укатывались сами, и лишь иногда с трудом удавалось сфокусировать зрение.

В следующий раз она очнулась в больничной палате, в той самой, с которой началось безумие последних нескольких месяцев. Одна рука, кажется, левая, была зафиксирована повязкой, из вены торчала игла, по трубочке тянулась прозрачная жидкость, мерно капая сверху из полулитровой бутылки. Дверь в палату приоткрылась, из коридора доносились голоса. Бьянка легко узнала маму, отца и фальшивого Шона Коннери. Слышался еще один женский голос, незнакомый, с очень приятным низким тембром, что делало его величественным, почти королевским.

– А я вам еще раз повторяю, мы не можем принять решение без согласия вашей дочери. Она вменяема, хоть и серьезно больна. Но никаких реальных психических отклонений у нее не зафиксировано, не за-фик-си-ро-ва-но, понимаете? А стало быть, у нас нет оснований считать ее недееспособной.

– Господи, да она же не трезвела по крайней мере месяца два или три! – старалась говорить шепотом мама, с характерным придыханием. – Она бесконечно пьяна, как же она может быть адекватной?