Читать книгу "Кошки-мышки - Наталья Нестерова"

Больного сердечника донесли в рекордные сроки, за каких-нибудь три минуты.

Майя открыла дверь на звонок и оторопело застыла. Два мужика держат за руки-ноги третьего, бесчувственного, рядом я с собакой.

— Посторонись, — велела я. — Вносите.

— Куда складировать? — спросил алкоголик.

На секунду я замешкалась. Майя спит на диванчике, я — на кресле-кровати. Укладывать на наши постели грязного, мокрого забулдыгу, хоть и насквозь больного? Перебьется.

— Тут кладите, в прихожей, к стеночке. Спасибо вам большое! Очень признательна! Всего доброго! До свидания!

Майя изумленно тыкала пальцем в длинное тело, занявшее весь коридорчик, и заикалась:

— Эт-то что? К-кто? Откуда?

— С улицы, — ответила я на последний вопрос. — Волокла его от детского садика. Из последних сил.

— Зачем? — округлила глаза Майя.

— Хватит вопросов. Быстро вызывай «скорую».

— Кому?

— Майка, очнись! Человек крайне болен, сердечный приступ.

— У этого приступ? — Теперь она тыкала двумя пальцами.

Валяющийся на нашем полу молодой человек умирающим не выглядел. Под ним растекалась куча грязной воды, да и весь он смотрелся как долго катавшийся по земле субъект. Что, впрочем, не далеко от истины.

— Да! У него порок сердца, быстро рос, видишь, вымахал…

— Ты давно его знаешь?

— Вообще не знаю! — взревела я. — Майка! Звони! Ноль-один, ноль-два или ноль-три — кто-то из них «Скорая помощь». Говори наш адрес, пусть мчатся.

Но Майка не сдвинулась с места и продолжала уточнять:

— Порок сердца? Уверена? У моего брата двоюродного порок был. Ногти синели и губы. А у этого нормального цвета. И харя самодовольная. Кто тебе сказал, что у него приступ?

— Никто, сама подумала.

Подкрадывалось осознание того, что сваляла большую дуру. Такую большую, что даже перед Майкой стыдно.

— Чем ты думала?

— Чем думала, то и получилось, — пробормотала я и принялась оправдываться. — Он говорил, что умирает, что сердце у него…

— Какое сердце, Лида? Посмотри на этого бугая. У него вместо сердца мотор тракторный.

Будто в подтверждение ее слов, молодой человек глубоко вздохнул, повернулся на бок, повозился, удобно устраиваясь. Нос его пришелся точно в обувную полку, еще точнее — в мои туфли. Он еще раз втянул воздух и… захрапел.

— Лида!

В моем имени, как его произнесла Майка, было все: возмущение, испуг, подозрение в сумасшествии, отчаяние и страстное желание услышать от меня внятное объяснение происходящему.

Что я могла ей сказать?

Если откровенно, буйное воображение и способность к самовнушению иногда приводят меня в состояние глубокой паники.

Однажды в детстве, сидя дома, безо всяких поводов, вдруг представила, что маму сбила машина. Мамочка умирает, окровавленную, ее везут в больницу… Последние вздохи — и мамы больше нет. «Скорая», минуя больницу, подкатывает к моргу… Никогда самой дорогой и любимой мамочки больше не будет рядом. Не утешит, не обнимет, не поругает, не посмеется над моими проделками — исчезнет. Буду жить с бабушкой, которая по утрам станет кормить ненавистной овсянкой, ходить на кладбище, где рядом с папиной и прабабушки могилками появится мамина… Отчетливо представила надгробный памятник, как кладу к нему цветочки… Горе захлестнуло меня. К тому времени, когда мама пришла с работы, я уже три часа бурно рыдала. И потом еще долго висела у нее на шее, твердя сквозь икоту: «Ты живая, живая!»

Отлично сдала экзамены в университет. За два дня до окончательных результатов умудрилась внушить себе, что не поступила. Куда мне, провинциалочке, против столичных абитуриентов, у которых и связи, и репетиторы, и взятки. Вернусь домой, пойду работать кондуктором в автобусе, если повезет — лаборанткой в мамин техникум. Учителя школьные расстроятся, а некоторые из подруг позлорадствуют: Лидка-то высоко взлететь хотела, да и приземлилась на пятую точку. Какие математические способности, какие победы на олимпиадах! Не задавалась бы, поступала бы в наш институт, как все. Москва ей кукиш показала, и правильно.

Я собрала вещички, чтобы ехать на вокзал покупать билет и отправляться домой. Завернула в институт, посмотреть на списки только из мазохистского желания сделать себе еще больнее. И даже когда читала в списке поступивших: «Красная Лидия Евгеньевна» — думала, что у меня есть полная тезка. Не такая уж частая у нас фамилия. И моей тезке тоже, наверное, доставалось: дразнили «красной, для быка (варианты: ежа, осла, слона) опасной».

Но потом, конечно, шарики и ролики встали у меня на место.

— Лида? — повторила вопросительно Майка.

— У меня бывает, — призналась я.

— Что бывает? Бомжей домой таскаешь?

— Не только. У меня развито воображение.

— В какую сторону развито?

— Чего пристала? Ошиблась нечаянно. Убить меня теперь? Давай его на лестничную клетку вытащим? Пусть под лестницей отсыпается. Хотя, — тут же я засомневалась, — сосед с собачкой увидит, решит, что мы подозрительные девицы, пожалуется хозяйке, она турнет нас с квартиры.

— Воображение у тебя в самом деле богатое. Лида, а если он очнется среди ночи, ограбит нас или чего хуже?

— О «чего хуже» не мечтай. Шутка. У меня все его документы. Не могу больше! Я мокрая, холодная, голодная, несчастная. Если немедленно не приму ванну, заболею воспалением легких, суставов, мозга.

— В мозге у тебя уже началось. Ладно, иди в ванну, я чай заварю и пюре с котлетами погрею. Ляжем спать — дверь в комнату диваном подопрем, а на кухне и в коридоре воровать особо нечего. Пусть дрыхнет твой алкаш.

Горячая вода, благоухающая пена, мое тело, погруженное в жидкость… Как мало человеку для маленького счастья надо. Желательно, чтобы в коридоре вашей квартиры не храпел неизвестно кто и звать никак. Впрочем, как приблуду зовут, я скоро узнала.

Пришла Майя, протянула мне чашку чая, села на край ванны и раскрыла чужой паспорт:

— Поляков Максим Георгиевич, семьдесят первого года рождения. Значит, двадцать шесть лет? Я бы больше дала, но, может, потому что пьяный и грязный. Не женат, во всяком случае, отметки не имеется.

— Мне чихать на его семейное положение.

— Москвич, — не обращая внимания на мои комментарии, листала паспорт Майя, — прописка постоянная, улица Русаковская, дом…, квартира… Где это?

— Кажется, в районе Сокольников. Майка, нехорошо рыться в чужих документах.

— А кого попало в дом приносить, хорошо? Молчи уж. Тут еще пропуск какой-то. На работу, наверное. Лидка, он старший менеджер в консалтинговой фирме. Круто.