Читать книгу "Стань учителем! Записки учительницы и мамы. Два важных опыта - Ирина Андреева"

С этой важной и сложной проблемой – проблемой дисциплины – я столкнулась, как и все учителя, в самом начале своей работы в школе.

Есть учителя, чаще мужчины, у которых проблем с дисциплиной нет, даже в первые годы работы. Но таких учителей немного, и мне, как и многим учителям, было нелегко. Авторитарный стиль был для меня неприемлем. А многие дети, как я уже говорила, к нему привыкли. И все-таки мне очень хотелось убедиться в том, что можно построить отношения по-другому. Это было невероятно трудно! Я часами готовилась к урокам, продумывала каждую мелочь, старалась сделать работу как можно интересней и разнообразней, но это теряло смысл, потому что многие ученики просто не слышали меня, а занимались своими делами. Иногда я, видя это, не могла этому противостоять. А иногда, беседуя с теми, кому интересно, просто не замечала, каким безобразием занимаются остальные. Это ведь особое умение, которое формируется у учителя годами, – умение видеть всех, весь класс, занимаясь в данную минуту с каким-то одним учеником. Представьте себе, что перед вами 25–30 подростков, и все они должны быть в поле вашего зрения и должны это чувствовать. Когда я рассказала об этом своей подруге, далёкой от педагогики, она была искренне удивлена: «Ты же спрашиваешь одного, как же ты можешь видеть всех?» И всё-таки этому приходится научиться!

Прошли годы, прежде чем я смогла достичь своей цели. И теперь, проработав в школе уже много лет, я твердо убеждена: можно установить на уроке нужную для работы дисциплину и при этом сохранить атмосферу спокойного уважения и взаимного доверия. Может быть, это самый важный вывод, который я смогла сделать, проработав в школе много лет. Это, конечно, не мое открытие, это основа той гуманной педагогики, которую отстаивает в своей деятельности один из лучших учителей страны – Шалва Александрович Амонашвили. Это воплощение того принципа воспитания, который считал основой нашей работы другой замечательный педагог – Симон Львович Соловейчик: «Считайте человека за человека – больше для воспитания ничего не нужно». Мой опыт – только одно из многих практических доказательств возможности такого подхода к воспитанию. И, наверное, одна из самых важных и дорогих для меня оценок моего труда прозвучала в словах моей ученицы, которая, поздравляя меня с праздником, сказала после всех пожеланий: «Вы нас не прессуете, как некоторые учителя, а воспитываете желание работать». Это значит, что дети разные наши методы работы оценивают, пусть выражают это в близкой для них разговорной форме – «прессуете». Привожу слова этой девочки не для того, чтобы похвастаться своими достижениями, а для того, чтобы доказать: такой путь в педагогике возможен.

И если мы не «прессуем» учеников, они не испытывают никакого психологического напряжения, которого и не должно быть ни на каком уроке, тем более на уроке литературы, да и русского языка, где идет свободное обсуждение, и никто не боится откровенно высказываться. Установить такую атмосферу на уроке очень трудно. Сейчас, конечно, мне помогает не только опыт, но и возраст: ученики иначе воспринимают пожилую женщину, чем вчерашнюю студентку. Но, поверьте, есть и опытные учителя, которые с дисциплиной не очень справляются, а бывает, что молодому это удается. В чем же секрет так называемого владения классом? Конечно, на этот вопрос не ответишь в двух словах.

Если учителя боятся, то все просто: он вошел в класс, и все замерли. Если этого нет, работать гораздо труднее! Во-первых, каждую минуту урока каждый ученик должен понимать, что конкретно ему делать. Это не обязательно активная деятельность, он может просто слушать стихотворение, но перед ним нужно поставить эту задачу – послушать стихотворение и почувствовать его глубину и музыкальность. Это вообще очень важно – понимание ребенком или подростком цели того, что он делает на каждом этапе работы, и это тоже помогает установить на уроке порядок. При этом есть формы работы интересные, увлекательные, а есть рутинные, однообразные, но необходимые для овладения материалом. И я заметила, что если честно детям сказать: «Мы сейчас будем делать то, что скучно, я понимаю, но это необходимо», – и объяснить для чего, то они выполняют это задание более организованно и даже охотно. Когда то же самое задание даешь с важным видом, подчеркивая его значимость, работа идет иначе. Это первое. Во-вторых, как я уже сказала, каждый ученик должен чувствовать, что учитель его видит опять же каждую минуту. Видеть каждого ученика, если их 20 или 30, и одновременно следить за ходом урока очень трудно, но этому можно научиться. Наконец, ребята должны видеть и чувствовать, что учитель знает и любит предмет и искренне заинтересован в том, чтобы передать им свою любовь и знания.

Все это требует очень большого напряжения, не только умственного, эмоционального, но и физического. Чтобы видеть каждого, надо стоять перед классом или ходить по нему, а не сидеть за учительским столом, подходить к отдельным ребятам, заглядывать в тетради. Чтобы наполнить содержание урока разными заданиями, интересными фактами, надо готовиться к нему, сколько бы лет ни прошло, надо каждый раз заново переживать уже известное, давно открытое и открывать, пусть только для себя и своего класса, что-то новое. Поэтому у учителя не должно быть много часов: так подготовить и провести 28–30 уроков в неделю невозможно. Проверку письменных работ ведь тоже никто не отменял.

Разумеется, многие учителя соединяют в своей работе разные методы воздействия на класс. Учителя строгие могут и улыбнуться, и по-доброму пошутить с ребятами, и вести с ними доверительный разговор, чаще после уроков. Ребята это ценят, может быть, особенно потому, что учитель строгий показывает другую сторону своего характера, улыбается Маше или Диме, и им это тем более приятно, что он обычно так суров и неприступен. Но суровость и неприступность не должны быть, повторяю, основой общения с классом.

Трудные ученики

Я работаю в школе много лет, в самых разных параллелях, с 5 класса по 11. И вот мне дают новый для меня 5 класс. Обычно на уроках литературы пятиклассники активны, многие поднимают руки, говорят, конечно, наивно, по-детски, но искренне и часто очень интересно, замечают то, что уже скрыто от взгляда старшеклассников, а тем более взрослых людей, чье восприятие более зрело, но в какой-то степени сковано, ограничено некими стандартами, образцами того же самого, скажем, анализа литературных произведений. Кроме того, старшеклассники более сдержанны просто в силу особенностей психологии своего возраста. А ученики 5–6 класса, как говорится, рвутся в бой. Многие, даже те, которым рассуждать, формулировать свои мысли трудно.

Но вот в 5 классе передо мной (буквально, то есть на первой парте) оказывается ученик, который весь урок читает тексты произведений, напечатанные в учебнике. Я задаю вопрос о рассказе Чехова, а он, даже не слушая вопроса, читает повесть Короленко. Я говорю, что нужно записать вывод, все приготовились записывать – Алеша продолжает читать. На мое замечание реагирует тяжелым вздохом, берет ручку с явной неохотой. Вскоре в беседе с классом о прочитанных книгах выясняется, что читает он много, любит читать.

Многие люди, не работающие в школе, говорят, когда рассказываешь о таких учениках: «Ну и пусть читает, он же не мешает никому, а другие пусть работают». Рассуждать об этом легко. Но, во-первых, среди этих других есть ребята, для которых такой пример станет образцом для подражания, во-вторых, этого Алешу и таких, как он, я тоже должна учить. Читать-то он любит, но читать не значит понимать прочитанное и уметь рассуждать. Сочинения Алеши довольно беспомощны и представляют собой упрошенный пересказ текста.