Читать книгу "Уцелевшие - Майк Гелприн"

– Да я что, я ничего, – забормотал старик и суетливо выудил из внутреннего кармана картонный прямоугольник. – На вот, возьми, тебе это.

Прямоугольник оказался визитной карточкой с золотыми виньетками по краям.

В центре стояло имя – Николай Иванович Муравьев, а над ним красовалась надпись, показавшаяся Антону воистину дурацкой, если не издевательской.

– Его сиятельство граф Николай Иванович Муравьев, – прочитал Самарин надпись вместе с именем. – «Сиятельство», надо же, хорошо, не «величество». Что за бред, отец? Зачем это мне? Да и сам ты откуда взялся?

– Работаю я здесь, – старик переступил с ноги на ногу. – Сторож я при морге, пятый год уже как. Николай Иваныч велел позвонить. Зачем – сам тебе обскажет. Ты, парень, ему не перечь, позвони. А мне, извини, идти надо.

Вернувшись домой, Антон привычно двинулся на кухню, извлек из холодильника початую поллитровку и под обрез набухал стакан. Ссутулившись, опустился на стул, выдохнул и зажмурился, готовясь проглотить водку залпом. В последний момент сдержал руку – пить внезапно расхотелось. Отставил стакан и, навалившись локтями на стол, кулаками подпер подбородок.

«Пора подводить итоги, – пришла не слишком оригинальная мысль. – Итак, Оли больше нет…»

Антон давно смирился с тем, что Оли больше нет, однако лишь теперь он осознал, что до сегодняшнего дня надежда на чудо все еще теплилась. Сейчас не осталось даже надежды, и Самарин вдруг понял, что ему стало легче. Он подумал, что, опознав тело Ольги, тем самым отпустил ее, – или, быть может, это Ольга его отпустила. О том, что самая горькая правда все же лучше неопределенности, он неоднократно слышал и читал. Теперь предстояло убедиться в этом на собственном опыте.

Впервые за последние два года Антон попытался не глушить разум алкоголем, а проанализировать ситуацию. Мысли путались: привыкший к ежедневным выпивкам организм требовал спиртного и категорически отказывался думать. Усилием воли Антон встал из-за стола, побрел в спальню. Теща иногда прибирала на кухне и в ванной, вытирала пыль в гостиной, но сюда не заглядывала. Самарин с отвращением оглядел запущенную комнату, покрытые слоем пыли книжные полки, воцарившийся повсеместно беспорядок. Он шагнул к окну, отвернул шпингалет и распахнул фрамугу. Промозглый ноябрьский ветер мгновенно ворвался в комнату, хлестнул порывом в лицо. Антон глубоко вдохнул и закрыл глаза. Он простоял так, на ветру, минут пять, пока не почувствовал, что стало слишком холодно. Тогда он захлопнул окно, вновь огляделся и решил приняться за уборку. Швабру, тряпки и веник пришлось разыскивать, пылесос найти и вовсе не удалось. Два часа без перерыва Самарин яростно драил полы, протирал от пыли мебель и выгребал из всех углов мусор.

В конце концов он порядком вымотался, отставил в сторону швабру с намотанной на нее мокрой тряпкой, опустился на аккуратно застеленную кровать, придвинул журнальный столик с пепельницей, закурил и стал подводить итоги.

Они оказались неутешительными. Он нигде не работал уже больше года, и на еду с выпивкой за этот срок ушло порядочно. Денег оставалось крайне мало. Антон вспомнил, что за все время ни копейки не потратил на детей. Раньше он гнал от себя эту мысль, и совесть услужливо подносила оправдание: ему не до детей, а Олины родители люди не бедные. Сейчас стало мучительно стыдно. Антон почувствовал себя сволочью, и осознание того, насколько опустился, это ощущение порядком усугубило.

«Так, надо все менять, – решил он. – Мне тридцать два года, и жизнь еще не закончилась. Надо собраться и жить дальше».

«Закончилась твоя жизнь, – возразил Антон вчерашний. – Дальше жить не для чего, не для кого да и незачем. Дети от тебя отвыкли, да и что ты можешь им дать? Работы нет, перспектив нет, и появятся ли они – неизвестно. Посмотри на себя, кто даст тебе хотя бы полшанса? Ты – слабак и уже фактически сломался. Оказался элементарно не способен выдержать то, что с тобой случилось».

«А кто бы на моем месте оказался способен? – возразил своему второму «я» Антон. – Любой бы сломался».

«Не любой. Люди теряют близких и держатся. Ты покатился вниз, потому что ты тряпка».

Самарину захотелось заехать себе по лицу, с силой, чтобы в кровь. Он едва удержался от этого, выругался вслух, резко встал, пнул ногой притуленную к стене швабру и двинулся на кухню. В коридоре остановился у зеркала, пристально посмотрел на свое отражение и криво усмехнулся. На него глядела плохо выбритая помятая личность неопределенного возраста. Раньше, увидав такого субъекта, Антон безошибочно распознавал в нем алкаша.

«А ты и есть алкаш, – вновь вступил внутренний голос. – И не строй лишних иллюзий, правде надо смотреть в глаза».

Антон посмотрел в глаза своему отражению и кивнул, соглашаясь. Отражение заботливо кивнуло в ответ. Стало противно и муторно, и мучительно захотелось выпить.

«А вот и выпью, – решил Антон. – В последний раз выпью – и завяжу. А с завтрашнего дня начну звонить в агентства по найму. Черт, ведь мне сегодня уже велели звонить. Правда, не в агентство и не кому ни попадя, а самому его сиятельству. Вот дурдом, сиятельства мне только и не хватало».

Самарин достал из брючного кармана бумажник и извлек из него давешнюю визитку.

«А что, – саркастически усмехнулся он, – новую жизнь вполне уместно начать со звонка графу. Потом позвоню, к примеру сказать, герцогу, регенту или принцу, ну а дальше можно будет смело звонить в психушку. И попросить к телефону императора или, на худой конец, короля».

Самарин хмыкнул и набрал номер.

– Здравствуйте, – услышал он в трубке механический голос автоответчика. – Граф Муравьев сожалеет о том, что не может сейчас поговорить с вами. Однако он будет счастлив вам перезвонить. Оставьте, пожалуйста, свой номер телефона.

– Алло, граф, – дурашливо сказал в трубку Самарин. – А это вас барон беспокоит. Барон, э-э…

«Мюнхгаузен», – услужливо подсказал внутренний голос.

– Барон Мюнхгаузен, – понесло Антона, – имеет честь звонить графу. Боже, царя храни. Как здоровье сиятельства? Надеюсь, прекрасно? А графиня, она по-прежнему с изменившимся лицом бежит к пруду? Ах, граф…

Антон осекся и швырнул трубку.

– Клоун, – сказал он вслух. – Пропади все пропадом.

Он двинулся на кухню, там залпом опорожнил стакан. Занюхал рукавом и незамедлительно налил еще.

– Ваше здоровье, граф, – сказал Антон, отвесив шутовской поклон.

Выпил, побрел, пошатываясь, в спальню. В чем был повалился на кровать и через минуту захрапел.

Пробудившись поутру, Самарин с трудом встал и поплелся в ванную. Он ощущал все привычные признаки похмелья и чувствовал себя так, будто только что выкарабкался из помойки. Голова раскалывалась и казалась чугунной.

Холодный душ помог, после него стало можно с грехом пополам, но жить. Антон выбрался в коридор, уперся взглядом в телефонную трубку и вспомнил вчерашний звонок. Жить расхотелось.