Читать книгу "Товарищ американский президент - Сергей Костин"

Диспетчерская, очевидно, поняла, что сглупила, решив посмеяться над командой спецмашины за номером тринадцать. Спасатели, а особенно команда спецмашины за номером тринадцать, народ горячий. И обидчивый. И жутко не любит диспетчерских крыс, которые не нюхали…. А чего они не нюхали? Да ничего они не нюхали.

– Извините, пока что майор Сергеев, – скорее всего их испугали резкие удары, доносившиеся по внешней связи. Это я разбирался с панелью управления, которая до сих пор не научилась регулировать температуру воды. – Мы думали….

– Думает мой третий номер. А вы плохо и долго соображаете, – резко ответил я, отмечая, как усилился храп мозга нашей команды Герасима. Глубокий сон не мешал Гере принимать и перерабатывать поступающую информацию. – Если это все, мы отключаемся.

– Одну секунду, майор Сергеев. Вас хочет видеть Директор. Сейчас и немедленно. И не взирая ни на какие обстоятельства. Вот теперь все. Конец связи.

Боб многозначительно смахнул с плеча несколько пылинок. На международном языке жестов данное движение обозначало, что скоро с кого-то полетят звезды.

– Едем, – отключившись от внешней связи, я откинулся на спинку кресла, почесал могучий подбородок охочего до дармовых ласк пингвина, которого нам, по доброте душевной, передал на воспитание сам Директор, и только после этого обратился к всевидящему оку внутренней камеры спецмашины: – Милашка! Командир на связи!

– Слушаю, командор? – проворковала спецмашина голосом популярной телеведущей с утреннего канала.

– Курс на Управление. Никаких опознавательных сигналов. Никаких сирен. Спокойно и торжественно.

Милашка врубила на полную мощность наружные динамики, включила печальную сонату древнего земного композитора, тихо взревела горячими топками, выплюнула в атмосферу переработку и поколесила в сторону Управления. По обшивке застучали оглушенные в полете тушки голубей. Одинокие честные налогоплательщики останавливались и снимали связь-головные уборы.

– Сволочи!

Я заинтересованно посмотрел на Боба. Оказывается, все это время второй номер давился национальной русской едой, и только сейчас, протолкав в желудок икру, решил высказаться по поводу недавней шутки диспетчерской.

– Фазе, мазе, лав ю бразе, – в минуты наивысшего психологического расстройства янкель ругался до неприличия непонятно и безобразно. – Командир! Ведь они там, действительно, сволочи. Мы, как настоящие бойцы спасательского фронта, помогаем людям в трудную минуту, а они юмор с нами разыгрывают? Где справедливость? До каких пор Россия….

– Россию не лапай! – строго прервал я янкеля. – Это святое. И, вообще, Боб, не до разговоров сейчас. Не об этом надо думать. Директор просто так вызывать не станет. Где мы прокололись?

Второй номер, хрустя сушеными помидорами с укропом, недоуменно пожал плечами.

– Вот и я думаю, что за последний квартал со стороны нашей доблестной команды никаких нарушений не наблюдалось. План по вызовам выполняем. Народ спасаем честно. Технику бережем. Верно, я говорю, Милашка? Бережем мы тебя?

Спецмашина за номером тринадцать, вежливо прижав завывающей сиреной к обочине правительственную колонну, обогнала испуганный высокопоставленный кортеж, всхлипнула динамиками и выставила список из сорока двух пунктов претензий к команде. Пунктом первым значилось требование о немедленной замене вспомогательного гирокомпаса в смывном бачке, а пунктом сорок первым вопрос о немедленном списании двух ракет с тепловой наводкой, которые из-за якобы неработающих интеллектуальных контуров были выпущены по голубям и до сих пор не вернулись на базу.

Последнюю, сорок вторую жалобу, мы выслушать не успели, так как прибыли к зданию Управления. К невысокому, трехсот этажному домику, отстроенному по непроверенным данным, пленными, оставшимися в России после шестой мировой конференции по защите прав пленных.

Милашка лихо тормознула правым боком и с разворотом втиснулась в желтый стояночный прямоугольник, навечно зарезервированный за спецмашиной с номером тринадцать на бортах. Очень удобная стоянка. Чужой транспорт не пускает, гавкает когда положено, территорию содержит в чистоте и порядке. А парковочный счетчик Боб перепрограммировал еще в прошлом году. Теперь не мы, а нам. Но это, понятное дело, секретная информация.

– Ни волос, ни перхоти, – пожелал мне янкель счастливой дороги, провожая до парадного эскалатора, любезно выдвинутого Милашкой, – Если что, командир, ты только шепни. Мы быстро, как один, придем, значит, на помощь. Наверно. И, главное, на Директора голос не повышай. Ты же знаешь, как Директор не любит, когда на него повышают голос.

Помахав на прощание связь-пилоткой, я поправил парадный мундир без пуговиц, специально разработанный российскими модельерами для сотрудников Подразделения "000" для размещения возможно большего количества наград, и, четко печатая шаг, направился к центральному входу в Управление.

У парадных шлюзов Управления в этот все еще ранний час было на удивление малолюдно. Человек двести, не больше, проспавших и опоздавших. Обычно, чтобы попасть в здание, приходилось или отстаивать двухчасовую очередь, либо стрелять из табельного оружия в воздух. Но сегодня топтаться в проходе не пришлось. Две сотни не явившихся вовремя на работу сотрудников молча посторонились и, сочувственно посматривая на лучшего командира подразделения "000", уступили дорогу.

Полк охраны даже не проверил удостоверение, что являлось грубейшим нарушением Устава, Совести и Закона. Только седой капитан резко козырнул, ударился пальцами о края связь-каски, взвизгнул, но добросовестно отсканировал меня крестообразным сканером, причем троекратно, лоб, живот, правое плечо, левое плечо. В завершение плюнул вслед из автоматического плевальщика, ставя на мундире невидимую метку слежения. Стандартная процедура для всех входящих в секретное здание Службы 000.

Коридоры Управления встретили тишиной, дежурным миганием определителей личности, стационарными обыскивателями, ворчливыми автоматическими уборщицами и увязавшимся вслед ручным слоненком. Его два месяца назад вытащила из канализационного колодца команда второй спецмашины. Как он туда попал, неизвестно, но в Управлении слоненок обжился и постоянно клянчил у сотрудников кормовую морковь и воровал по карманам мелочь.

Иногда из дверных шлюзов показывались знакомые и не очень личности сотрудников Службы, но, узнав меня, тут же прятались. Определители личности дверных шлюзов ни разу не поинтересовавшись сетчаткой глаз и не поздоровавшись, торопливо распахивались, стремясь поскорее отделаться от лучшего спасателя столицы.

Все вышеперечисленное совершенно не поднимало настроения. Обычно с приходом в Управление майора Сергеева народ веселился, пел песни, и каждый старался первым пожать мужественную руку лучшего из спасателей современности. Но сегодня произошло нечто, пока неизвестное мне, что навевало на меня подозрительность и непонимание происходящего.

Вышагивая по коридорам, поднимаясь на лифтах, скатываясь по мраморным перилам, я усиленно размышлял, выдвигая одну за другой версии. Получилось две штуки. Первая. Директор хочет присвоить мне очередное звание. Вторая. Или, что более вероятно, разжаловать до капитана. За что? Директор найдет за что. На то он и Директор.