Читать книгу "Между нами, девочками - Наталья Нестерова"

— Катя, иногда ты так выражаешься! Я тебя не понимаю.

— Не важно. Как говорит моя бабушка, можешь меня не слушать, но сделай, как я говорю.

Похоже, какой-то позитивный процесс в башке у Лизы пошел, потому что она спросила:

— А как же Родя? Родион Сергеевич?

— Не парься!

— Что?!

— Отпадет пиявка, я тебе обещаю.

Рыбаки вернулись с позорным уловом — три рыбешки меньше моей ладони. Вдобавок гости обгорели, причем не по-родственному, а в разных местах. У Родиона Сергеевича распухли и покраснели уши, а у Славика нос превратился в панцирь вареного лобстера.

Отца я деморализовала после сытного и вкусного обеда. Родион Сергеевич развалился в тенечке на шезлонге. Пузо поудобнее расположил и пыхтит, подремывая. Подхожу и на чистом глазу, проникновенно, насколько хватает актерского мастерства, заявляю:

— Я вас очень! Очень-очень уважаю!

Можно подумать, ему каждый день симпатичные девушки подобные вещи говорят! Зевнул протяжно:

— Спасибо, детка!

Не врубается, окорок. Набираю в легкие воздуха и быстро, как бы волнуясь, говорю:

— Когда Лиза случайно по пальцу ножом стукнула, вы склонились и поцеловали ее ранку. Как это мужественно! Как благородно! Вы же знаете, наверное, что у нее СПИД, вернее, ВИЧ-инфекция, которая передается через кровь и сперму. Я вас очень! Очень-очень уважаю!

Дошло. Без талька побелел, включая лысину, только красные уши как ручки у кастрюли торчат. Я развернулась и потрусила прочь. На очереди сын.

Живодер. Сидит за домом, ловит жучков и отрывает им лапки. В другой ситуации я бы сама ему кое-что оторвала, но не сегодня.

— Как тебе Лиза? — присаживаюсь рядом.

— Никак.

— Правда, она добрая и красивая?

— Нормальная.

Понятно, лишнее слово из него не вытащишь, словарный запас неандертальца. Или кроманьонца? Не помню, кто из них вторую сигнальную освоил. Точно — не Славик. У него в голове две извилины и несколько оттренированных умений, вроде плевков.

— Слабо, — спрашиваю, — тебе до яблони доплюнуть?

Оживился, напрягся, доплюнул. Он потом еще у меня минут пять «стрелял» по указанным мишеням. Это называется установить эмоциональный контакт. У меня даже с папиными подопытными кроликами получается. Иной раз они лапы отбросить собираются, а я приду, поиграю с ними, — оживают и к морковке тянутся. А папа еще говорит, что нам с бабулей одна скромность на двоих досталась, то есть очень мало. Но это я отвлеклась. Я о Лизе с пацаном поговорить хотела.

— Она очень хорошая, — рассказываю, — хоть и с отклонениями.

— Шиза? — поражается он.

— Нет, только заскок. У нее в детстве два брата-близнеца были. Гриша и Федя. Утонули в ванной по ее недосмотру. И теперь Лизка вбила себе в голову, что они в котов превратились и по ночам к ней в дом приходят. Я тебя как человека прошу: станет она уговаривать форточки не закрывать, ты не сопротивляйся. Ладно?

— А я чё? Мне по фигу.

— Значит, договорились.

К вечеру ответную телеграмму от моих родителей принесли. Их на туфте не проведешь. Пять лаконичных слов: «Пусть рожает целуем мама папа».

— Кто собирается рожать? — не понял Родион Сергеевич.

— Э-э-э, мэ-мэ-мэ, — заблеяла Лиза и беспомощно на меня уставилась.

— Если из вас никто рожать не собирается, — прихожу на выручку, — то мучиться буду я.

Честно говоря, мне немножко стыдно. Поэтому я за Пушкиным прячусь:

Родила царица в ночь

Не то сына, не то дочь;

Не мышонка, не лягушку,

А неведому зверушку.

Родион Сергеевич и Славик на меня с уважением посмотрели. За беременность или знание классики? А попробуйте ее не знать, когда бабушка специалист по басням в русской литературе девятнадцатого века.

Но вообще-то Славику и его папаше более всего хотелось смыться с дачи, на которой живут инфицированные сумасшедшие и школьницы на сносях. Не уехали потому, что Лиза перед ними только что на пузе не плясала.

Спать их положили в той комнате, где я предыдущую ночь провела. Лиза в другой комнате, а я между ними на веранде. Лиза пять раз попросила форточку не закрывать, предупредила, что котики придут.

Славик нахально хихикал, но потом ему было не до смеха. По-хорошему, пацану можно было посочувствовать. Я сама чуть от страха не свихнулась прошлой ночью.

Представьте декорации. Деревенское окно, полная луна как большое серебряное блюдо, тени деревьев колышутся. И тут появляется нечистая сила — силуэт громадного котяры, ну вылитый черт. Он бесшумно запрыгивает на форточку, секунду пережидает и летит вниз. Следом второй черт тем же манером в дом залетает.

Для надежности я Славикову раскладушку под окно поставила, чтобы Гриша и Федя прямо на него приземлялись.

Славик заорал басом, а потом на фальцет сбился. Некоторое время он в темноте бесновался и, видно, на котов наступал — те орали как резаные. Что-то у них падало, грохотало. Затем все на веранду вывалились. Я быстренько свет включила. Родион Сергеевич в ситцевых трусах семейных, Славик в белых трикотажных на резинке. Отец пытается сына поймать, а тот носится кругами и вопит:

— Духи ее мертвых братьев!

Лиза из своей комнаты выскочила в ночной рубашке с оборками, вроде бабушкиного платья Мальвинского.

— Что случилось? Это же мои котики, я вам говорила.

— Нет! — голосит Славик. — Все знаю! Ты своих братьев в ванной утопила. А теперь они приходят!

— Сыночек! — умоляет Родион Сергеевич. — Успокойся, тебя никто не обидит!

Все орут и бегают по веранде, включая котов, у которых шерсть дыбом. Я стою на топчане, прижавшись спиной к деревянной стене. Ну и представление!

Лиза ухитряется схватить не то Федю, не то Гришу, но кот вырывается и раздирает ей плечо. Родион Сергеевич от этой царапины шарахается, как от язвы прокаженного.

— Не подходи ко мне! — кричит.

— Папа, я боюсь! — блажит Славик.

— Господи! — чуть не плачет Лиза. — Какой кошмар! Что с вами?

И никто не стоит на месте, только коты на шторы запрыгнули и висят на них, точно большие летучие мыши.

Я соскакиваю с наблюдательного пункта и подбегаю к емкостям с запасной водой. Хватаю одно за другим ведра и выливаю на головы пробегающих мимо.

Взмокнув, они носиться перестали. Славик рыдает в голос, терзая свой нехрупкий красный нос: