Читать книгу "Люби меня, как я тебя - Светлана Лубенец"

На «О» моя фамилия,

На «Т» меня зовут,

На «Л» подруга милая,

На «…» мой лучший друг.

После написания этого замечательного стихотворения Таня задумалась уже надолго. В последней строчке вместо букв она поставила точки, потому что была человеком честным. Друга у нее пока не было, хотя, конечно, ей очень хотелось, чтобы он был.

На следующих страницах тетради она с большим удовольствием записала те вопросы, которые ее интересовали гораздо больше, нежели городской транспорт: «Кто тебе нравится?», «В кого ты влюблен(а)? «С кем хочешь дружить?», «С кем хочешь сидеть за одной партой?» После вопросника она пропустила листов двадцать для ответов одноклассников и приступила к самому интересному. На самом верху следующего чистого листа написала: «Напиши мне письмо, если тебе понятен этот адрес: Ревнующая область, Страдающий район, город Любовь, улица Влюбленных, дом Тоскующих, квартира Счастливейших».

Интересно, догадается ли… один человек, что Таня ждет послание именно от него? Если не догадается, то может проявить себя на следующей странице. На самом ее верху она написала следующее: «Кто хочет со мной дружить, пусть поставит здесь свою роспись». Потом она подумала, что подписи бывают такими замысловатыми, что по ним ни за что не догадаешься, кто их оставил, и внизу страницы приписала еще пару строк: «Кто считает меня своим другом, может вписать первую букву своего имени в стихотворение на обложке». Таня представила, как… один человек вписывает эту букву, и ей сделалось жарко.

Венька

Венька шел домой. Он сначала бежал, но потом спохватился и перешел на шаг. Чего теперь спешить? Все пропало. Он опять не смог сдержаться. Кричал, что ненавидит всех, что лучше умереть, чем учиться в этой школе. Вокруг него, как всегда, собралась куча народа из разных классов, а он обзывал их самыми последними словами, которые только знал. Сегодня у Киры Геннадьевны был выходной, поэтому некому было увести его из коридора, и Венька, как говорится, оторвался по полной программе.

С чего же все началось? Венька задумался. На первом уроке, на биологии, все было еще нормально. Потом пришел черед математики. «Контрошка» оказалась легкой… А-а-а! Вот оно что! Все началось с Винта. На истории Винт пихал Веньку в спину своим учебником. Весь урок! Любой бы не выдержал, а Венька терпел. Он даже один раз предложил Винту перестать, а тот скорчил отвратительную рожу и пихнул так, что на спине, наверно, вскочил синяк. Или синяки не вскакивают? Впрочем, какая разница! Венька, конечно, в конце концов не выдержал, развернулся и стукнул Винта тетрадкой по голове. Слегка. Разве тетрадкой больно стукнешь? Так Винт сразу полез драться, будто это он, Венька, во всем виноват. От такой несправедливости разве можно не закричать? И Венька закричал, что все хотят ему зла, хотят сжить со света. А потом ему, как всегда, было уже не остановиться. Он прямо посреди урока покидал учебники в сумку и побежал к двери. Маргарита Ивановна пыталась его остановить, но куда ей… Остановить его может только Кира Геннадьевна, у которой сегодня, как назло, был выходной.

В коридоре второго этажа Венька опустился на пол, закрылся сумкой и завыл от тоски. Мгновенно собралась толпа.

– Гляди, пацаны! Козел опять цирк устраивает!

– Давай сюда! Тут опять Козлина!

– Козлик-козлик! Ме-е-е! – неслось со всех сторон.

Вынести это было невозможно, и Венька не вынес. Еще громче, чем в классе, он начал кричать все, что он о них, свистящих и мекающих, думает, а они смеялись и щипали его за спину так, что синяков там теперь, наверно, тысячи.

Веньке здорово не повезло с именем и фамилией. Ясно, что Козлова все всегда будут называть Козлом. Веньку и называли. Имей он нормальное имя, может быть, кто-нибудь хоть иногда, для разнообразия, и назвал бы его Сашкой или Вованом. Так нет, нате вам – Вениамин! И на имя-то не похоже! Прямо лекарство какое-то, вроде антигриппина… Или вот цветок еще есть такой – бальзамин. Мама его на окошке выращивает, в желтом горшке. А Веня – это еще хуже: Веня, племя, бремя, семя… Кошмар какой-то! Мама дома иногда называет его еще и Веником. Венька всегда зажмуривается, когда это слышит. Но не станешь же объяснять маме, что звук этого «Веника» для него – все равно что скрежет железа по стеклу. Она огорчится или обидится, ведь назвала сына в честь брата, погибшего в Афганистане. Надо бы Веньке гордиться таким именем, но у него это почему-то никак не получалось. Утешался Венька, только проглядывая последние страницы орфографических словарей, где печатали личные имена. Он бы, наверно, даже из дома не вышел, если бы его звали, к примеру, Варсанофием или Анемподистом. Таким образом, в свете орфографических словарей его имя оказывалось еще вполне приличным.

Венька пришел домой. Немного посидел в кухне, посмотрел, как смешно, вытянув прозрачные лапки, спит в аквариуме белая крыска Марфуша, а потом все же пошел звонить маме на работу. Так уж у них повелось: сразу после школы Венька всегда звонил ей и докладывал о своих делах.

– Мам, опять… – сказал он и виновато замолчал.

Из трубки какое-то время не раздавалось ни звука. Мама расстроилась.

– Из-за чего на этот раз? – наконец спросила она.

– Из-за Винта.

– Что еще за винт?

– Ну, Винтуев… Пашка…

– Все ясно. Можешь не продолжать. Поговорим вечером.

Венька повесил трубку и задумался. Что же это маме ясно? Иногда то, что ей кажется абсолютно ясным и правильным, к школьной Венькиной жизни абсолютно неприменимо. Например, мама заставляет его ходить в школу в пиджаке. В сентябре на общешкольном собрании директор предложила родителям приобрести сыновьям пиджаки. Дескать, школьная форма сейчас не обязательна, а пиджаки будут мальчиков дисциплинировать и настраивать на серьезный лад. Мама на следующий же день потащила Веньку в магазин, где они купили обалденный, как ему тогда в горячке показалось, пиджак: бежевый, в тонкую коричневую клетку. Перед пиджака был выполнен так, будто под ним надет еще и жилет из такой же ткани. «Как денди лондонский…» – радостно приговаривала мама, оглядывая Веньку. Он себе тоже очень нравился в пиджаке, но только до тех пор, пока не пришел в школу. В своем 7-м «А» один лишь он таким образом вырядился.

Сначала Венька не очень огорчился. Не все же мамы такие расторопные, как его. Но ни через неделю, ни через месяц никто из одноклассников в пиджак так и не переоделся. Ребята по-прежнему ходили в джемперах, джинсовках, куртках от спортивных костюмов, а самые крутые – в толстовках. Венька попытался как можно быстрее запачкать пиджак, благо он был светлый. Он уже предвкушал, что дня через два наденет в школу свой старый темно-синий свитер крупной вязки, но мама притащила с работы еще один пиджак.

– Вот! Примерь! – щебетала она над Венькой. – Тетя Нина отдала. Витальке стал маловат, а тебе будет в самый раз.

Венька, стиснув зубы, влез в Виталькин пиджак. Он тоже был ничего: стального цвета в черную крапинку и даже без всяких поползновений на жилет. Только не нужен был Веньке этот элегантный пиджак! Никто из его одноклассников в пиджаках по школе не ходил. Никто! Лишь один он, несчастный Вениамин Козлов! Он, правда, ни разу ни от кого не слышал обидных слов в адрес своей одежды, но всем своим существом чувствовал, что никак не вписывается в этих пиджаках в мужской коллектив класса. Когда у него, у Веньки, будет собственный сын, он ни за что не станет покупать ему никаких пиджаков. Он внимательно изучит, в чем будут ходить сыновьи друзья, и купит ему точь-в-точь такую же черную джинсовку, как у Пети Комиссарова: скромную, с многочисленными удобными карманами на «молниях» и кнопках.