Читать книгу "Весенний подарок. Лучшие романы о любви для девочек - Вера Иванова"

Прежде чем мы перейдем к основным событиям нашего повествования, надо сказать еще об одном человеке: о некоей бабке Антонине. Не думайте, что мы опять вспомнили ту старушонку с йогуртовым стаканчиком. Имени той старушонки вообще никто не знал, и возможно, что под звонкий перезвон монет она и сама его давно забыла. Мы оставим ее спокойно стоять на посту у дверей универсама и займемся бабкой Антониной, которая жила на первом этаже Марининого дома и всю свою старушечью жизнь проводила у окна во двор.

Двор для обзора был очень удобен, потому что представлял собой правильный прямоугольник, образованный четырьмя домами. Вход во двор был всего один и находился аккурат напротив окна бабки Антонины. Благодаря ее неусыпному бдению, ни один сомнительный элемент не мог просочиться незамеченным во двор и сделать в нем какие-нибудь свои неблаговидные дела: что-нибудь распить или улечься спать на газон. Если кто-нибудь посторонний и намеревался сделать что-либо из выше перечисленного, бабка Антонина тут же выскакивала на улицу с чугунной сковородкой наперевес в одной руке и со сломанным мобильником, который бросил в нее внук, — в другой. Она размахивала сковородкой и делала вид, что звонит по мобильнику в милицию, и все сомнительные элементы предпочитали покинуть охраняемую территорию, поскольку рядом сколько угодно дворов, свободных от бабок со сковородками. Таким образом, благодаря Антонине двор процветал в прямом и переносном смыслах. Он был очень чистым, а летом утопал в цветах.

На этом польза от бдения бабки Антонины заканчивалась и начинался сплошной вред населению четырех домов. Ничто не ускользало от острого бабкиного взгляда. Она знала про жильцов абсолютно все: кто куда пошел, кто к кому пришел, кто с кем дружит, кто кого ненавидит, кто женился, кто развелся и кто с кем тайно целуется. Каждый, возвращаясь домой, при входе во двор приглаживал волосы, поправлял одежду и принимал самый благопристойный вид, на какой только был способен. И каждый ощущал себя при этом действующим лицом бесконечного сериала, который вечно смотрит из своего окна бабка Антонина. Она на своем подоконнике пила чай, поливала красную герань, ела суп и грызла куриные окорочка. Когда она успевала готовить себе еду, не знал никто.

Ну вот, теперь все действующие лица обозначены, расстановка сил ясна, и мы наконец можем рассказать нашу историю.

2. Боги Олимпа не против

— Познакомьтесь! Это моя бывшая ученица Элечка, — Людмила Ильинична представила своему 9-му «Г» тоненькую стройную девушку в голубом джинсовом костюме, расшитом стразами. — Хотя для вас она, конечно, не Элечка, а Элеонора Сергеевна.

Девушка слегка порозовела и смущенно улыбнулась, а Людмила Ильинична, обняв ее за плечи, торжественно продолжила:

— Элеонора Сергеевна оканчивает Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств по специализации «Режиссура театрализованных представлений и праздников», то есть всяческих массовых зрелищ, и ей нужно пройти преддипломную практику. Я предложила ей сделать это на базе нашего класса.

— Неужели она специально для нас поставит массовое зрелище? — хохотнул классный весельчак и балагур Вася Курослепов, которого в обиходе все, конечно, звали Курой. — Хорошо бы с эротическим уклоном!

9-й «Г» грянул богатырским смехом, а бедная Элеонора Сергеевна из розовой стала густо-малиновой. Людмила Ильинична, выпустив худенькие плечики бывшей ученицы, строго сказала Курослепову:

— Еще одно слово в подобном духе, и ты, Василий, будешь лишен до конца года абсолютно всех массовых зрелищ, включая дискотеки.

— Молчу-молчу! — поднял руки вверх Кура. — Без дискотек, Людмила Ильинична, я — не человек, вы же знаете! О! Заметили? — обратился он к классу, радостно сверкая серыми, чуть раскосыми глазами. — Я стихи сочинил: «Без дискотек я — не человек!» Впервые в жизни! Это только благодаря вам, Элеонора Сергеевна! — И он, вскочив со своего места, церемонно раскланялся перед вконец растерявшейся будущей режиссершей массовых зрелищ.

Девятиклассники опять дружно и с удовольствием рассмеялись.

— Элечка, не обращай на него внимания, — махнула рукой на Куру классная руководительница. — Вася, в сущности, неплохой парень, хотя и страшный балаболка. Его болтовня иногда очень утомляет, но в общем-то она довольно безобидна. Не сердись на него. Лучше расскажи ребятам, что ты хочешь им предложить.

Тоненькая и малиновая лицом Элеонора Сергеевна в молитвенном жесте сложила на груди детские ручки и сказала высоким звенящим голосом:

— Я хотела предложить вам организовать праздник для младшеклассников… — И она опять замолчала, нервно теребя застежку на курточке.

— Ты ведь уже даже придумала какой, — изо всех сил старалась помочь своей бывшей ученице Людмила Ильинична.

— Да… — выдохнула Элечка.

Она еще не знала, но все девятиклассники, не сговариваясь, уже поняли, что между собой будут называть ее только так.

— Ну! — опять подбодрила ее классная руководительница 9-го «Г».

Элечка улыбнулась ей подрагивающими губами и выпалила одним духом:

— Поскольку шестиклассники по литературе проходят мифы народов мира, то я предлагаю поставить праздник как раз на материале мифов и легенд Древней Греции.

— Чур, я буду Стимфалийской птицей! — опять выкрикнул Курослепов, снова сорвался с места и забегал взад-вперед по проходу, размахивая руками, как крыльями.

— Какая ж ты птица? — лениво возразил ему Вадим Орловский. — Ты — Стимфалийская Кура!

— А кто сказал, что курица не птица? — выкрикнул Вася, и его слова потонули в громоподобном хохоте одноклассников.

Не могла скрыть улыбки и Людмила Ильинична. Неожиданно открыто и наконец без смущения рассмеялась и Элечка.

— Ой, не могу! Насмешил! И я, честно говоря, удивлена такому глубокому знанию предмета. Стимфалийские птицы… Можно, конечно, и их включить, тем более что одна у нас уже есть, — глядя на Куру с доброй улыбкой, проговорила она.

— А у нас и свой Геракл имеется! — опять подал голос Орловский.

— Да? — доверчиво улыбнулась и ему Элечка. — И кто же?

— А вон он сидит! — Вадим показал на еле возвышавшегося над столом Кривую Ручку.

Класс опять покатился со смеху. Кривая Ручка еще более вжался в стол, а Элечка, подавившись готовой вырваться новой порцией смеха, осуждающе сказала:

— То, что вы сейчас сказали, молодой человек, вам не к лицу. Доброта вас украсила бы гораздо больше.

Орловский с кривой улыбкой отвернулся к окну, в классе установилась неприятная тишина, а Марина Митрофанова порадовалась, что достала для Кривой Ручки очень хорошие книги. Занимаясь по ним, он вполне сможет в ближайшем же будущем построить себе фигуру настоящего Геракла, и Орловский заткнется раз и навсегда и даже еще будет ему завидовать.

— Честно говоря, — нарушил всеобщее неловкое молчание Феликс Лифшиц, — эти греческие мифы уже надоели до тошноты. Все их без конца разыгрывают, будто бы больше и нечего. Мы сами в шестом классе их уже представляли. Между прочим, эта Стимфалийская птица, — он кивнул головой на Куру, — изображал кузнеца Гефеста, в материном фартуке с оборочкой и с надувным молотком. Помнишь, Васька?