Читать книгу "Запомни мои губы - Сонда Тальбот"

После того, как она отказалась от любимой работы, сменив ее на тривиальный удел домохозяйки, уступать было не сложно. За этим последовала просьба мужа одеваться «поприличнее», то есть снять яркий шифон и облачиться в длинную юбку цвета кофе с молоком и скучную закрытую блузу в тон, украшенную маленькой брошкой (броши, надо отдать Ричи должное, он покупал сам и выбирал, не скупясь, самые дорогие). В таком наряде Леа напоминала уже не фею из английских сказок, а какую-нибудь степенную даму из английского же детектива. От звонких колокольчиков-браслетов, разумеется, тоже пришлось отказаться. Шелковый водопад волос теперь был стянут заколкой, а свежие легкие духи уступили место тягучим, сладким ароматам.

Теперь в домохозяйке Норе мало кто мог узнать прежнюю Леа. Разве что горстка друзей, оставшаяся у нее с «холостяцких» времен, видела в этой скучно одетой женщине красивую, грациозную девушку. Видела, потому что не могла забыть ту Леа, что когда-то покоряла сердца.

Зато Ричи Майер был весьма и весьма доволен переменами, произошедшими в жене. Теперь она была именно той, которую он в конечном итоге хотел получить: податливой, управляемой и зависимой. Нельзя сказать, чтобы он сознательно стремился подавить жену. Просто, как уже было сказано, Ричи привык покорять, а не быть покоренным. Та Леа, которая влекла и пугала его своей уверенностью, непосредственностью, могла бы довлеть над ним и вызывать в нем чувство несостоятельности. Теперешняя Нора, наоборот, подчеркивала его превосходство, делала его успешным, состоявшимся во всех отношениях человеком. Он уже не был рабом ее красоты, не был ревнивцем, оберегающим драгоценность. Теперь у Ричи была новая роль — праздного созерцателя того, что уже давным-давно принадлежит ему. И эта роль не оставляла места для страха или ущербности — она освобождала Ричи от многих проблем, которые могут возникнуть у мужа красивой женщины.

Казалось бы, теперь Ричи Майер мог вздохнуть спокойно. Но нет, оставались еще кое-какие проблемы, которые по-прежнему не давали ему спокойно дышать, — друзья Леа. Несколько человек, с которыми она иногда проводила время, почему-то не выходили у Ричи из головы. Каждый по отдельности — еще куда ни шло, но вот все вместе они раздражали Ричи, одна мысль о них доводила его до исступления. Он не говорил об этом Леа, но ясно давал понять, что бармен Эдди и странные молодые люди с не менее странными прозвищами — Пинки и Брэйн, а также толстушка Пэтти — не самая лучшая компания для жены преуспевающего бизнесмена. Но если можно было убедить Леа уйти с работы, заняться ненавистным садоводством, обезобразить себя унылым нарядом и прической, то заставить ее прекратить общение с друзьями было невозможно. Это была единственная уступка из «списка» Ричи, о которой Леа ничего не хотела слышать. Впрочем, Ричи пока и не настаивал. Может быть, потому, что знал: рано или поздно наступит момент, когда Нора, его Нора, сама сделает этот выбор, потому что будет всецело принадлежать ему.

При всех этих многочисленных уступках Леа не чувствовала себя несчастной. Она не усматривала в желаниях Ричи ничего сверхъестественного. Леа была уверена в том, что брак — это система взаимных уступок и договоренностей, в которой она, пусть и уступала больше, но делала это для любимого человека. Ее опыт, полученный лишь в юных трепетных свиданиях с поцелуями и обещаниями, не позволял ей осознать, что те уступки, которые она уже сделала, не только не поднимут ее в глазах мужа, а, наоборот, опустят до уровня вещи. Может быть, незаменимой, но именно вещи, которой наигрались, переделали по своему вкусу и теперь отодвинули в сторону. И хотя Леа не чувствовала себя несчастной, где-то внутри все равно копошился маленький червячок сомнения. Что она сделала не так? Что она упустила? И почему она не испытывает того душевного подъема, который поднимал ее на гребень волны семь лет назад? Но даже этот червячок не вылезал наружу, потому что время, которое Леа тратила в постоянных попытках угодить Ричи, не позволяло ей осмотреться и понять: несколько лет назад она потеряла саму себя. Остались только крохи, да и те, того и гляди, унесет порывом ветра…

2

Ричи вернулся домой позже обычного. Он опустился в кресло с утомленным видом человека, день у которого выдался насыщенным и тяжелым, однако решения проблем насущных все-таки не принес. Нора, по всей видимости, была в ванной — во всяком случае, в гостиной следов ее пребывания не наблюдалось. Ричи хотел было крикнуть и оповестить о своем приходе, но передумал — она все равно спустится, как только закончит мыться. Его возвращение с работы не пройдет незамеченным — в этом Ричи был уверен на сто процентов. Иногда его даже раздражало то, с какой настойчивостью жена дожидается его прихода. Могла бы хоть раз, для разнообразия, лечь спать пораньше и пропустить это «шоу».

Он открыл дипломат и извлек оттуда папку, до отказа набитую бумагами, и маленький персональный компьютер — «наладонник», как обычно его называли пользователи. Беглым взглядом проглядев несколько бумажек, он, зевнув, отложил папку в сторону. В конце концов, завтрашние встречи никак не связаны с этими бумагами. Он улыбнулся и ткнул пальцем в кнопку «наладонника» — надо бы записать, иначе он рискует перепутать время или забыть еще о кое-каких деталях…

Вытянув ноги и положив их на пуфик, стоящий рядом с креслом, Ричи мечтательно улыбнулся. Как все-таки хорошо, когда можно прийти и отдохнуть в своем уютном доме. Надо отдать Норе должное — она отлично справляется с хозяйством. Покрытый лаком журнальный столик из темного дерева блестел, будто палуба, начищенная матросами, — ни пылинки! Ворсистый зеленый ковер, испещренный квадратами песочного цвета, источал свежий запах шампуня — жена наверняка чистила его сегодня. Ведь Нора отлично знает, что у Ричи аллергия на пыль. Два дня без влажной уборки — и он беспрестанно будет чихать и кашлять.

Он положил «наладонник» на столик и зажмурил глаза… Через полчаса он поужинает, потом ляжет в постель, выспится, а потом… Потом его ожидает очень и очень неплохой день, насыщенный интересными событиями, в отличие от сегодняшнего. И, пожалуй…

— Ты вернулся? — услышал Ричи полувопрос-полуутверждение.

Он открыл глаза и обернулся. На лестнице, держась одной рукой за перила, другой — придерживая тюрбан из желтого махрового полотенца, стояла Леа. Ее лицо было озарено улыбкой, как лучами утреннего солнца. Но этого Ричи не заметил, потому что его взгляд сразу же упал на полотенце — слишком уж ярким, вызывающим был этот желтый, какой-то цыплячий цвет.

— Что это? — поинтересовался Ричи, недовольно покосившись на полотенце.

Леа пожала плечами — странный вопрос.

— Новая шляпка, — пошутила она, — такие нынче в моде.

— Нора, — вяло и недовольно произнес Ричи, — дорогая… Ты же знаешь, что я не очень люблю желтый. Это полотенце… Оно… Ну как-то не соответствует всему остальному. Какое-то желтое пятно…

Улыбка, появившаяся на лице Леа, погасла. Какая досада! Она так хотела предстать перед мужем во всей красе, в новой ночной рубашке, чистая и благоуханная… И надо же, совсем забыла о полотенце. А ведь он действительно не любит желтый цвет…