Читать книгу "Путешествие внутрь страха - Эрик Эмблер"

Та без возражений подняла бокал к губам и сказала:

— Skal.[11]

— Думает, вы швед, — объяснил Копейкин.

— Почему?

— Она любит шведов, вот я и представил вас как шведа. — Копейкин усмехнулся. — Так что не говорите, будто турецкий представитель ничего не делает для компании.

Снова заиграла музыка. Мария, слушавшая их с непонимающей улыбкой, спросила у Грэхема, не хочет ли он потанцевать.

Танцевала она недурно — он даже почувствовал, что и сам хорошо танцует, поэтому слегка повеселел и пригласил ее второй раз. Теперь она крепко прижималась к Грэхему. Из-под красного атласа на плече выбилась грязная лямка; аромат духов не заглушал запаха разгоряченного тела. Мария начинала надоедать.

Она завязала разговор. Знаком ли Грэхем со Стамбулом? Бывал ли здесь раньше? А в Париже? А в Лондоне? Ему повезло. Она там никогда не бывала. Но хотела бы. И в Стокгольме тоже. Много ли у него друзей в Стамбуле? Она спрашивает, потому что господин, который зашел следом за ним и его другом, кажется, знает Грэхема. Все время на него смотрит.

Размышляя, скоро ли удастся уйти, Грэхем вдруг понял, что она ждет ответа.

— Кто все время смотрит? — отозвался он, зацепившись за последнюю реплику.

— Отсюда не видно. Господин за стойкой бара.

— Он, конечно, глядит на вас. — Ничего другого на ум не пришло.

Но Мария казалась серьезной:

— Нет, месье. На вас. Тот, у которого в руке платок.

Танцуя, они достигли места, откуда был виден бар. Человек сидел на стуле; перед ним стоял стакан вермута.

Это был низкорослый тощий человек с глупым лицом — костлявым, скуластым, с большими ноздрями и толстыми губами, сжатыми так плотно, будто у него болели десны или он изо всех сил старался побороть гнев. Из-за бледности кожи маленькие, глубоко посаженные глаза и жидкие курчавые волосы выглядели особенно темными. На нем были мятый коричневый костюм с подложенными плечами, мягкая сорочка почти без воротника и новый серый галстук.

Пока Грэхем смотрел на незнакомца, тот провел носовым платком над верхней губой, словно стирая проступивший пот.

— По-моему, сейчас он на меня не смотрит. К тому же, боюсь, я его не знаю.

— Я так и думала, месье, просто хотела проверить. — Мария локтем прижала руку Грэхема к себе. — Я тоже его не знаю. Зато я знаю таких, как он. Вы иностранец, месье, и у вас, наверно, есть деньги в кармане. Стамбул — не Стокгольм: когда такие, как этот, поглядят на тебя больше одного раза — лучше остеречься. Вы сильный, но против ножа в спину сила не поможет.

Ее серьезность производила комическое впечатление. Грэхем рассмеялся, однако снова бросил взгляд на человека за стойкой. Тот потягивал вермут. Совершенно безобидный тип. Очевидно, Мария пыталась таким довольно неуклюжим способом показать свои добрые намерения.

— Думаю, мне не стоит о нем беспокоиться.

— Может, и нет, месье. — Она отпустила его руку, очевидно, потеряв интерес к теме. Музыка смолкла, и они вернулись за столик.

— Здорово танцует, а? — спросил Копейкин.

— Здорово.

Мария улыбнулась им, села и быстро допила свой бренди — точно мучилась жаждой.

— Нас трое. — Она для ясности показала на каждого пальцем. — Хотите, я приведу подругу, чтобы выпила с нами? Она симпатичная. Она моя лучшая подруга.

— Может, потом, — ответил Копейкин и налил ей еще.

Раздался звучный аккорд, и свет в зале погас. На полу перед помостом для музыкантов задрожал луч прожектора.

— Сейчас будут номера, — шепнула Мария. — Очень интересные.

В круге света появился Сергей и произнес по-турецки длинную речь, затем махнул рукой в сторону двери у помоста. Оттуда немедленно выскочили двое смуглых юношей в голубых пиджаках и принялись отбивать энергичную чечетку. Вскоре они уже тяжело дышали от натуги, волосы растрепались; хлопали им вяло. Потом они нацепили фальшивые бороды и, изображая стариков, выполнили несколько акробатических трюков. Зрители снова не выразили особого восторга. Истекая потом, юноши удалились — как показалось Грэхему, с досадой.

Следом появилась длинноногая темнокожая красавица — «женщина-змея». Позы, которые она принимала, отличались откровенной непристойностью и вызвали взрывы хохота. Закончив, она в ответ на одобрительные крики зала исполнила еще и танец с живой змеей — с меньшим успехом, потому что змея, извлеченная из позолоченного плетеного ящика с такой осторожностью, словно была гигантской анакондой, оказалась на поверку маленьким и довольно старым питоном, то и дело засыпавшим на руках у хозяйки. Уложив его обратно в ящик, она приняла еще несколько гимнастических поз и скрылась.

Владелец кабаре вышел опять и сделал объявление, которое встретили аплодисментами.

— Теперь выйдет Жозетта со своим партнером Хозе, — прошептала Мария на ухо Грэхему. — Танцовщики из Парижа, очень популярные. Сегодня выступают здесь в последний раз.

Круг света, сделавшись розовым, переместился ко входной двери. Прогремела барабанная дробь, оркестр заиграл «Голубой Дунай», и танцоры заскользили по полу.

Уставшему Грэхему их танец виделся такой же частью привычной рутины, как и барная стойка, и помост с музыкантами: нечто призванное оправдать завышенную цену напитков, демонстрация того, как при помощи законов механики маленький, болезненного вида мужчина с повязанным вокруг талии широким кушаком способен управляться со стодесятифунтовой женщиной, точно с ребенком. Жозетта и ее партнер выделялись лишь тем, что, хотя танцевали хуже обычного, умели произвести эффект.

Она была худой и высокой; великолепные руки и плечи, каскад блестящих светлых волос. Тяжелые веки и пухлые губы, застывшие в театральной полуулыбке, странно контрастировали с быстротой и четкостью движений. Грэхем чувствовал, что перед ним не прирожденная танцовщица, но просто женщина, научившаяся танцевать — танцевать томно и чувственно, гордясь своим молодым телом, длинными ногами и мускулами, скрытыми за плавными линиями бедер и живота. И хотя сам танец не представлял ничего выдающегося, зрелище все же получалось яркое, несмотря на ее партнера.

Это был смуглый мужчина с гладким землистым озабоченным лицом и неприятной привычкой при напряжении упирать язык в щеку. Танцевал он неуклюже; делая поддержку, неуверенно двигал пальцами, ища, где ухватиться, чтобы не потерять равновесие.

Но зрители на него не глядели и по окончании танца шумно вызвали пару на бис. Те сплясали снова. Грянул финальный аккорд, мадемуазель Жозетта поклонилась и приняла от Сергея букет цветов. Она выходила еще несколько раз, кланяясь и посылая воздушные поцелуи.

— Прелесть, правда? — сказал Копейкин по-английски, когда в зале зажегся свет. — Я же обещал, что вам здесь понравится.