Читать книгу "Специалист по нежити - Кирилл Григорьев"

В армию ему не хотелось.

Агамемнон хотел стать либо олигархом, либо бандитом, обязательно суровым, почти немым. В обоих случаях лаборантка бы быстренько одумалась. Но ни на олигархов, ни на бандитов в институтах не учили. А ковыряться в недрах давно отлетавших свой ресурс самолетов (это ему доступно разъяснили по телевизору в какой-то передаче) Агамемнону совершенно не улыбалось.

Сложную ситуацию с неопределенным будущим спасла мама, озабоченная пробуждением в сыне фамильных черт. Его по блату определили в психиатрическую лечебницу. Так разрешилось несколько насущных проблем: юноша обзавелся «белым билетом», а свойственная Рождественским азартность оказалась под внимательным присмотром лечащих врачей.

Столь резкая перемена в судьбе Агамемнона совершенно не огорчила.

Процедуры были не обременительны, а персонал являл подлинную заботливость и доброту. А какие интересные люди лечились рядом! Сколько нового и удивительного довелось узнать Агамемнону за неполные полгода!

Однако, наиболее радикальное участие в судьбе молодого человека принял сосед по койке Степан Меншилов. Тот оказался страстным поклонником Гоголя. В свободное от процедур время, он читал и перечитывал его немногочисленные труды, а когда кроме Агамемнона никого не было рядом, вступал с великим писателем в таинственную телепатическую связь.

— Кинг, Кинг, — говаривал Меншилов, выходя из очередного транса. — Не ценят у нас своих Суворовых.

— Как там дела? — обычно интересовался Агамемнон, отрываясь от кроссворда.

— Плохо, — хмурился Степан. — Никакой творческой свободы. Ну, разве может Николай Васильевич про ангелов истории сочинять?

Гоголь ассоциировался у Агамемнона на тот момент только с тощим и похотливым чертом из старого фильма про вечера на хуторе.

— Не люблю мистику, — задумчиво произнес он.

— Это по молодости, — ответил Меншилов. — Вот когда отживешь с мое, поймешь, что многие вещи просто нельзя объяснить рационально. Нет такой возможности. Вот почему, ответь мне, сказки такой популярностью пользуются?

— У меня не пользовались.

— Я о других говорю.

Агамемнон пожал плечами.

— Они к жизни детей готовят. Скрытыми и завуалированными посылами. А если это так, то почему же в них столько волшебства и мистики? Значит, есть всему этому место и в обыденной жизни, верно?

Банальное логическое построение сантехника с многолетним стажем ментальных контактов сразило неопытного юношу наповал. Он тяжело задумался.

— А Гоголя с чего начинать читать лучше? — после получасовых размышлений спросил Агамемнон.

— А с «Хутора» и начни, — усмехнулся в усы Меншилов и кинул ему книжку.

Судьба на этот раз была милостива к Агамемнону. Книга раскрылась на «Вечере накануне Ивана Купала».

Так Николай Васильевич Гоголь приобрел еще одного фанатичного апологета, а молодой человек узнал в кратчайшие сроки, как и где можно раздобыть настоящий клад. Тайная пагубная семейная страсть вырвалась, наконец, на свободу.

2

Главным доступным специалистом в окружении молодого исследователя был и оставался, конечно, отец. Но тот, к несчастью, отсутствовал в пределах досягаемости, отбыв несколько месяцев назад на продолжительные, но интересные раскопки за рубеж.

Поэтому Агамемнону пришлось ограничиться другом Гришей. Тот, так и не вступив на сложный путь самолетостроителя, ограничился Институтом стали и сплавов. Впрочем, страсть к металлу у Гриши прослеживалась с детства. Еще в третьем классе, чудом обнаружив в песочнице около дома потерянную кем-то загадочную монету, Гриша Палий объявил себя нумизматом. Позже выяснилось, что найденная медная плюшка вовсе не монета, а ловко подсунутая на рельсы электрички раздавленная пробка от жигулевского пива, но пути назад для Григория уже не было. Он заболел всерьез и надолго.

Ранним утром, после ночного и плотного знакомства с творчеством Николая Васильевича, Агамемнон связался с Гришей.

— Клад? — искренне удивился сонный Григорий. — А зачем тебе?

— Просто так, — не менее искренне растерялся Агамемнон. — Что бы деньги были.

— Отпрашивайся и приходи ко мне, — подумав мгновение, распорядился Гриша. — Я тебя введу в курс дела.

Через час Агамемнон уже сидел на его кухне.

Григорий слегка подрагивающими руками листал перед ним толстые папки с прозрачными страницами. Внутри них, словно листья в гербарии гнездились его персональные сокровища.

— Понимаешь ли, Ан, — сказал Гриша. — Клады бывают разные. Тебя какие интересуют? Я так понимаю, что с монетами.

— А меня где денег побольше, — признался Агамемнон. — Ну и вообще интересно. Ты Индиану Джонса видел?

— Конечно, — усмехнулся Гриша. — Но это все бред товарища Спилберга. Давай-ка его сразу отметем.

— Давай, — охотно согласился Агамемнон.

— Итак, монеты. Они бывают тоже разные. Клад ты собираешься искать не за границей, верно? Значит, остается наша родная и могучая. Что можно найти здесь? Кучу и кучу всего, — и тут же пояснил. — Площадь большая.

— Верно.

— Стоимость клада тоже бывает разная, — продолжал Гриша. — Ты, конечно, думаешь, что чем старше, тем дороже? Биг мистейк, дружище. Все зависит от состояния, материала и редкости. Вот смотри, деньга Ивана Грозного. Сделана хрен знает когда, а стоит — двести рублей в лучшем случае. Потому что не сильно она кому и нужна. Материал — дрянь, печать нечеткая, сохранность — и того хуже, не видно толком ничего. А теперь возьмем десять рубликов девятисотого года, — Гриша осторожно выудил из кляссера маленькую желтую монету. — Вроде и недавно совсем, верно, а цена ее уже другая совсем. Шесть-семь тысяч наших российских рубликов. Если повезет, баксов за двести сторгуешься. Почему? Во-первых, металл — золото и проба высокая. Во-вторых, глянь какая сохранность, а? Идеал!

— Дай-ка посмотреть, — попросил Агамемнон.

— Позже, — строго отрезал Гриша и монета исчезла в недрах папки. — Понимаешь теперь?

— Левее — правее, — признался Агамемнон, несколько оскорбленный жадностью старинного друга. — И это все?

— Конечно, нет, — ответил Григорий. — Стоимость повышается и от редкости. Монеты, которых большим тиражом выпущены, цену имеют невысокую. Ну, туда-сюда, ты теперь понимаешь. Смотрим на гурт, это кантик монетный, по-простому, там всегда клейма монетного двора стоят. Если редкие клейма — цена может в несколько раз возрасти. Опять же брак заводской — тоже стоимость лезет вверх. А уж если монета твоя поддельная, но именно подделки тех лет, то ты считай, вообще в шоколаде.

— И сколько такая редкая монета стоить может? — слегка просевшим голосом поинтересовался Агамемнон.

— Тысяч до тридцати-сорока легко, — пожал плечами специалист, но, увидев на лице новичка легкую тень разочарования, не замедлил разъяснить. — И не рублей, балда, евро.