Читать книгу "Чмоки - Дэвид Хаггинз"

Алан пожал плечами и сделал мне водку с тоником. Салли Мур — наша спонсорша, это она предложила нам взять Алана управляющим директором. На другой день у нас с ней планировалось совещание совета директоров — по ее же инициативе. Собирались обсуждать дальнейшие инвестиции в нашу компанию.

— Просто Тони дизайнер, а дизайнер нам прямо сейчас не нужен, — продолжал Алан. — Мы сейчас в основном зарабатываем на импорте, а это твоя линия, ты ее сам развивал. И потом, если мы еще хотя бы год продержимся, он сможет вернуться.

— Слушай, серьезно: давай потом. Сейчас придет Лиз, я при ней не хочу. Мы с ним знаешь сколько лет дружим?

— Как скажешь, босс. Только поговорить-то все равно придется.

Босс — это прозвище. Как управляющий директор Алан имел право самостоятельно принимать серьезные деловые решения, чтобы не отвлекать нас с Тони от дизайна и маркетинга.

Алан пошел наверх переодеваться, а я тем временем огляделся. Обстановочка — прямо как из журнала. Холостяцкая гостиная с современной мебелью и аудио-видео в черных тонах; все предметы — последний писк. Диски расставлены в алфавитном порядке: от «Аэросмита» до Фрэнка Заппы. Два года уже, как он этот дом купил (переделан из конюшни, кстати), а тут все как с картинки. Книжки и журналы на столике стопочкой, ровно край в край со столешницей.

Алан сперва был пиарщиком, потом здорово заработал на импорте пива под маркой известного дизайнеpa, а позже сумел этот бизнес выгодно продать. Потом умно сыграл на рынке недвижимости и стал рекламировать себя как корпоративного реаниматора.

Я подливал себе водки в «кухонной зоне», когда он сбежал по лестнице одетый в черные джинсы, байкерские сапоги и джинсовую рубашку навыпуск, весь из себя бодрый и свежий. У меня-то фигура самая типовая: модель 64-го года с мягким, вместительным пузом без всяких там наворотов. Поэтому рядом с Аланом я сразу почувствовал себя жирным и грязным и попросился в ванную помыть руки.

— Наверх, вторая дверь налево.

Сияющая белая ванная была втиснута между спальней и небольшим кабинетом. Я пробыл там какое-то время, надеясь, что скоро подойдет Лиз и избавит меня от Алановых подъездов насчет Тони. От нечего делать я заглянул в навесной шкафчик и обнаружил там маникюрные ножницы, ватные палочки и запаски для бритвы. Все это добро было рядком выложено на полотенце, как инструменты в анатомическом театре. Тут же были многочисленные мужские парфюмы и шампунь от трихологической клиники, в которой я сам побывал два года назад, когда обнаружил у себя первые признаки выпадения волос. Только Алану-то зачем? У него их, слава богу, девать некуда: рыжая шевелюра до плеч. Когда я домыл руки, мыло изрядно посерело, и я счел своим долгом сполоснуть его, а уж потом положил обратно в мыльницу. Внизу раздался стук в дверь, и я спустился вниз.

В прихожей Алан приветственно лобызал Лиз, облаченную в новое платье в цветочек: на груди в обтяжку, юбка — солнце-клеш. Лиз смеялась какой-то его шутке, но, увидев меня, оборвала смех и вяло чмокнула меня в губы.

— Ну, Алан! — простонала она, немного оглядевшись. — Ты же обещал ковер купить! Поярче какой-нибудь, чтобы оживить комнату. У тебя же комната холодная! — В подтверждение своих слов Лиз зябко передернула плечами. — Здесь обязательно нужно что-то яркое. Хотя бы цветы.

— Да я знаю. Но что делать: времени нет.

— Так найди кого-нибудь. Найми декоратора.

— А мне и так нравится, — сказал я. — Строго, порядок, без этих ваших рюшечек.

— Строго? Да тут все стерильно, как в больнице! Порядок, главное дело. Тоже мне, специалист по порядку!

— Нет, Лиз права, — вмешался Алан. — У меня тут попахивает восьмидесятыми. А в наше время нужно что-то более живое, подчеркивающее связь с природой…

— Ну да, — сказала Лиз. — Картину какую-нибудь хорошую над камином. Да, и убери ты этот ужас, — добавила она, махнув рукой в сторону репродукции оп-артовского творения Вазарели. Вздувшаяся сине-серая сетка пульсировала и выпирала из рамы.

— Тебе не нравится? Она у меня еще с университета.

— Ну теперь ты можешь позволить себе и получше что-нибудь, — заметила Лиз.

Я всматривался в картину, пока не заболели глаза. Мы еще выпили, и Алан отвез нас в «Ла Паэзану» — дорогой итальянский ресторан на Фулем-роуд. Я о таком никогда не слышал, но Лиз, как выяснилось, была здесь как-то с подружкой. Интересно, Алан за счет компании платить собирается? При ресторане сзади был еще крытый дворик-сад, где официанты в синих майках обслуживали клиентуру высшего звена. Сорокалетние загорелые бодрячки в рубашках апаш угощали жен и боевых подруг. Ни детей, ни негров в поле зрения.

Менеджер ресторана блеснул металлокерамикой из-под довольно приличных усов:

— Мистер Дентон, сюда, пожалуйста.

Он провел нас в глубь дворика и усадил рядом с двумя дядечками в полосатых рубашках и их дамами, отделанными «под Диану». Алан заказал бутылку шардонне. Лиз тут же принялась критически осматривать публику.

— Смотрите, одни блондинки кругом.

Я выглянул из-за меню формата A3. Действительно, кроме Лиз, было еще только две темненьких.

— Небось половина крашеные, — заметил я.

Алан обернулся и окинул взглядом дворик:

— Даже больше, наверное.

— И все как инкубаторские: все блондинки, все в золоте, и у всех лак прозрачный, — съязвила Лиз. — И носят только синее и бежевое. Дурдом! Их, наверно, при бутиках выращивают, а потом выпускают.

Брюнетка Лиз считала себя более продвинутой, чем все эти блондинки, однако же, несмотря на бунтарскую юность и последующие модельные эскапады, училась она в тех же частных школах, что и инкубаторские, а теперь и к парикмахеру, наверное, ходит тому же самому, что и они. На тренинге по мерчандайзингу такую реакцию описывали как «нарциссизм, обусловленный незначительными отличиями».

— Они все репликанты, как в «Бегущем по лезвию бритвы», — сказал Алан. — Базовая модель для развлечений.

— Ой, мы со Стивом в самом начале на «Бегущего» в кино ходили. Я думала, я там умру! — простонала Лиз. — Значит слушай: дело было так. Фильм начался, через двадцать минут он меня обнял. Ну, думаю, началось. И тут он взял меня за локоть и стал мне его жать. И так три часа. Я уж думала, он извращенец какой-то… И знаешь, что он мне потом сказал?

— Что?

— Он думал, это грудь!

Алан рассмеялся. Я вяло улыбнулся: эту историю я слышал не раз и не два. Лиз любила про это рассказывать.

— Между прочим, некоторые от локтей заводятся, — сказал Алан. — Это у них фетиш такой. Серьезно. Там ведь на конце такая кожица морщинистая, они от нее возбуждаются.

Лиз скривилась. В ответ на ее гримаску Алан угостил нас ответной историей, очевидно тоже не раз побывавшей в употреблении.

— …Пошел я с девушкой в кино. Мне тогда было лет восемнадцать, и мне только-только вырезали аппендицит. Ну, естественно, перед операцией мне там все сбрили. Но девушке-то я про это не сказал… И вот сидим мы в кино, все хорошо… И она мне запускает руку в штаны. Потом выдергивает так резко и говорит: «Господи, тебе сколько лет-то?» Представляете? Я там чуть сквозь землю не провалился!