Читать книгу "Покойся с миром - Роджер Желязны"

— Я подумал о Маклине, штат Вирджиния.

— Отлично, — сказал я. — А что там находится?

— ЦРУ, — ответил он.

— Ого! Что происходит?

— Не знаю, — ответил он. — Это вам объяснит шеф моего отдела.

— А какое отношение все это имеет к делу об убийстве?

— Не могу сказать.

— А ваш босс может?

— Полагаю.

— Тогда поехали.

Меня вывели на улицу, и предпочитавший оставаться безымянным конвоир кивнул увеличенной версии самого себя, курившей у автомобиля. Напарник открыл дверь, и я сел в машину. Никто не представил нас друг другу.

Через некоторое время я, откашлявшись, поинтересовался:

— Мне хотелось бы знать, куда мы направляемся.

— Я уже сказал, — пробурчал первый агент, который крутил баранку и не спускал глаз с дороги.

Второй сидел сзади. Мне показалось, он не хотел, чтобы я его разглядывал.

— Я имею в виду ближайший пункт назначения.

— Я тоже, — сказал первый.

— Можно заехать ко мне, чтобы я принял душ и переоделся?

— Нет, — сказал он.

Чувствуя себя попрошайкой, я стрельнул у сидевшего на заднем сиденье агента сигарету. За окном таксисты вступали в свое ежедневное соперничество со всеми остальными водителями. Мне нужно было побриться, от меня дурно пахло, болели все мышцы, а одежда измялась. Впрочем, я был скорее озадачен, чем раздражен. Что могло понадобиться спецслужбе, занимающейся вопросами государственной безопасности, от скромного торговца произведениями искусства? Вероятно, что-то очень важное, если пришлось вырвать этого торговца из лап детективов, собравшихся расследовать загадочное убийство, и доставить его в центральный офис. Моя первая и последняя встреча с ЦРУ состоялась во время событий, которые никто не называл войной, происходивших в каком-то богом забытом углу, среди влажных джунглей, вонючих болот и скользких каменистых холмов, где обитает запуганная деревенщина. Тогда люди из разведки заставили меня заполнять и перебирать какие-то бумажки исключительно по причине моей полной бесполезности в боевых условиях.

Я искренне старался давать им требуемые сведения, но из-за меня потери в летной технике во время разведывательных рейдов возросли настолько, что начальство, похоже, готово было обойтись без моих донесений, лишь бы сохранить оставшиеся самолеты и вертолеты. Короче говоря, вряд ли у ЦРУ возникло желание привлечь меня к работе из-за моих успехов в области военной разведки.

Тогда в чем же дело?

Я размышлял об этом по пути в аэропорт Кеннеди, где мы сдали машину в службу проката и где никто не заметил помятое крыло и треснувший задний фонарь — последствия небольшой аварии, в которую мы угодили по дороге.

Я продолжал строить догадки, стоя в длинной очереди к билетной кассе. А потом выбросил весь этот бред из головы и заявил своим сопровождающим, что хочу сходить в туалет и умыться. Они согласились, и я купил разовый бритвенный станок и тюбик с кремом для бритья. Когда закончил бриться, они проследили за тем, чтобы я выбросил станок.

Потом я попытался угостить их кофе или пивом, потому что из-за более плотной, чем обычно, смеси тумана и смога вылет нашего рейса отложили. Они согласились на кофе, но каждый расплатился за себя.

Я всегда испытывал неприязнь к многолюдным, шумным местам. В таких местах люди, нагруженные чемоданами, сумками, шляпными коробками, фотоаппаратами, зонтами и бог знает чем еще, прихваченным на всякий случай, для любого климата, что-то бормочут, бегают, стоят, сидят, стараются утихомирить детей под аккомпанемент малопонятных объявлений, шипящих над их головами, и рева двигателей, на фоне мигающих цифр и букв, на которые мало кто обращает внимание, а сам я редко думаю о чем-нибудь другом, кроме Брейгеля. И это особенно неприятно, ведь я боготворю безумного голландца.

Мы допили кофе, направились к выходу на посадку, но тут объявили очередную задержку рейса. Вместе с нами посадки ждали четыре сонных матроса, семейная группа, около дюжины студентов и несколько мужчин с портфелями. У меня снова появилось время подумать.

Я сосредоточился на вопросе, который занимал все мои мысли, пока я сидел в камере. Почему Карл Бернини погиб именно в моей галерее? Возможно, он пробрался туда, замышляя что-нибудь украсть. Он был в таком возрасте, когда достаточно сложно менять профессию. С другой стороны, он мог узнать, что я живу в галерее, и ему понадобилось срочно со мной встретиться. Но и это предположение не выдерживало критики, потому что существовала масса других способов связаться со мной. Как бы то ни было, он аккуратно открыл отмычкой замок, вошел, побродил немного, получил удар ножом и умер на месте.

Я попытался вспомнить все, что знал об этом человеке. Возраст — около пятидесяти пяти, рост — около метра семидесяти, вес — около семидесяти килограммов. Он надевал очки, когда читал или вскрывал замки. Редко занимался другой преступной деятельностью, кроме краж произведений искусства. Если и выпивал, то не больше бокала вина, много курил и ничего не рассказывал о родственниках. Впрочем, когда я с ним общался, у него была постоянная подруга Мария Борзини. На трупе был темный мешковатый костюм. Кроме этих фактов, в данный момент совершенно бесполезных, я ничего не мог выудить из памяти. Начинало складываться впечатление, что я пытаюсь сжать в кулаке воду.

Наконец нас пригласили на посадку. Когда мы шли к самолету, я вдруг подумал, что так и не попросил сопровождающих предъявить документы. По крайней мере, выяснил бы, как их зовут. В том, что они действительно агенты, я не сомневался, просто приятно было бы узнать, кто именно тебя похитил.

Они предложили мне сесть у иллюминатора. Агент покрупнее расположился рядом, помельче — через проход. Я пристегнул ремень, сложил на груди руки и вздохнул. Над головой сочувственно засвистели двигатели.

«Чтоб тебе сгореть в аду, Карл Бернини!» — подумал я и усмехнулся, вспомнив, что он безумно любил Данте.

Через некоторое время мы вырулили на полосу, развернулись, постояли, потом разогнались сквозь туман и взлетели.

II

Я решил вздремнуть, и это почти удалось, но тут мы приземлились в аэропорте Даллес. Подавив зевоту, я встал и, как всегда, ударился головой о багажную полку. Вслед за сопровождающими я спустился по трапу и, несмотря на то что этот аэропорт вызывал у меня гораздо меньшее чувство неприязни, чем многие другие, даже чуть обрадовался, когда мы вышли из здания и направились к стоянке.

В частной машине с наклейкой на лобовом стекле мы расположились так же, как раньше.

Небо было ясным, воздух, врывавшийся в салон через приоткрытое окно, прохладным и чистым. Движения на дорогах почти не было, пахло приятно, я увидел по пути несколько белок и в который раз пожалел, что выбрал местом жительства Нью-Йорк, а не какой-нибудь пригород. Мечтам обычно предаются арестанты, старики и жертвы несчастных случаев.