Читать книгу "Мэри Роуз - Шарлотта Лин"

Если кто и мог судить об этом, так это Энтони. За те два года, которые прошли с тех пор, как была заложена «Мэри Роуз», он при всякой возможности бегал в ее камеру, чтобы посмотреть, как из кучи досок и леса для книц, ящиков с заклепками и ведер смолы растет и поднимается вверх корпус судна. Король поручил закончить строительство каракки сразу же после своей коронации. Энтони знал каждый ее шпангоут, каждый гениальный штрих конструкции и каждую скрытую ошибку. В некотором роде этот корабль принадлежал ему не меньше, чем королю Генриху.

Если отец заставал его в доке «Мэри Роуз», то сгибал мальчишку пополам, словно веточку, зажимал его голову между колен и наказывал двойной порцией порки ремнем. Глядя вслед Энтони, Фенелла не осмеливалась прикоснуться к нему, поскольку было в нем что-то недосягаемое.

— Отец сильно выпорол тебя? — робко интересовалась она. Он поднимал голову, сдвигал брови и отвечал вопросом на вопрос:

— Какое мне дело до того, что делает отец? Корабль стоит всего этого.

— Всего, Энтони?

— Если есть что-то больше, чем все, то и это тоже в придачу. Ей нравилось, что он держит голову настолько высоко, что к нему никто не мог подступиться. В глазах других людей он был ничем не лучше уличной дворняги, но в нем был стержень, тверже алмаза, о котором было известно лишь детям верфи, только Фенелле и Сильвестру.

Пытаясь высмотреть Энтони, Фенелла начала брыкаться, пока Дина не застонала и не опустила ее на землю. И прежде чем нянька успела схватить ее за руку, Фенелла в развевающихся юбках бросилась прочь. Она знала, куда ей нужно, и устремилась к подиуму с волокушами, с которого корабелы наблюдали за ходом работ в доках. Оттуда им будет хорошо видно «Мэри Роуз», гораздо лучше, чем в толпе, где вообще ничего не видать. Но самое главное — там будет Энтони.

Она заметила его еще издали, а рядом с ним — Сильвестра и вездесущего Ральфа, брата Энтони. Фенелла ненавидела последнего так же, как Джеральдину, сестру Сильвестра. Дина говорила, что она просто завидует, потому что у нее самой нет ни брата, ни сестры, но кому захочется иметь такого брата или сестру, как Ральф и Джеральдина? Даже если они не обращали на нее внимания, оба были ее врагами. Джеральдина Саттон угрожала существованию мира, который любила Фенелла, а Ральф Флетчер угрожал существованию друга, которого она себе создала.

Среди сыновей корабелов Ральф считался одаренным мальчиком, который поведет ремесло к блестящему будущему. По крайней мере однажды Мортимер Флетчер лопнет от гордости за своего первенца. Голову Ральфа никогда не зажимали коленями, его не лупили ремнем, если он ошивался в доках, а хвалили и обхаживали, как дорогого гостя. Эта мысль приводила Фенеллу в ярость. Она была никем, никому не нужной девочкой, но чувство справедливости у нее было бурным, как море, когда в пору зимних штормов оно с силой обрушивается на берег.

Трое мальчиков — Энтони, Ральф и Сильвестр — стояли не в волокуше с отцами, а между планками, на краю опустевшей камеры дока. Энтони опирался руками на сваю, вытягивал шею, чтобы увидеть свою красавицу, «Мэри Роуз», которую закладывали в этом доке. Свая помогала ему. Много лет назад, когда он только учился ходить, во время несчастного случая у него были сломаны кости и что-то в левом колене срослось неправильно. «Он не слушается, — говорили люди, — с ним никто не может справиться. И то, что у него сломана нога, неудивительно — это просто Божья кара».

Энтони никогда не говорил об этом. Сражался, как загнанный в ловушку волк, стараясь скрыть свой недостаток, однако сейчас, пытаясь устоять на цыпочках, он не мог обойтись без опоры.

Все Флетчеры были темноволосыми, но у Энтони шевелюра была совсем черной. Предположительно она досталась ему от матери, о которой болтали много всякого, хотя женщина почти не выходила из дома. «Во всей этой семье есть что-то мрачное», говаривала мать Фенеллы. Но в ремесле Мортимер достиг почти таких же успехов, как всеми превозносимый Джеймс Саттон. Фенелла слышала, как он хвалился: «Подождите, вот станет мой сын мужчиной — и заткнет за пояс этого ужасного Джеймса. И тогда нам не нужны будут зазнайки из Генуи или Португалии, чтобы объяснять нам, как строить каракку. Мой Ральф сделает это. Мой Ральф построит флот для короля Англии». Впрочем, сейчас Ральф занимался не тем, что пытался найти свое место в кораблестроении, а тем, как бы поизобретательнее помучить брата. Как это часто бывало, когда отец не смотрел в их сторону, он заходил тому за спину и бил его по больной ноге. Обычно после этого Энтони терял равновесие и растягивался во весь рост, а стоявшие рядом заходились от хохота. Младший из сыновей Флетчера считался неприступным и подлым, и не было напасти, которой люди не ожидали бы от него.

Если Ральф начинал его мучить, Энтони заведомо оказывался в проигрыше. Брат был на голову выше и настолько же массивный, насколько младший был худеньким и жилистым. Пинки Ральфа заставляли его терять равновесие. Энтони опрокинулся на бок, словно корабль с неправильным центром тяжести, но в этот раз он не упал, его поддержала свая. Может быть, его поддержала сама «Мэри Роуз». Мальчик не стал оборачиваться к своему мучителю, он смотрел только на то, как слегка покачивался корабль, — словно Ральфа вообще не существовало. Вторая каракка, «Питер Помигрэнит», находилась прямо за величественной «Мэри Роуз», и та почти полностью затмевала ее. Да и сановник, выступавший с праздничной речью, встал на форштевень «Мэри Роуз», под ротонду с розой Тюдоров, вырезанной в корпусе корабля. На бедного «Питера» он не обращал никакого внимания, как Энтони не обращал внимания на Ральфа. Над его головой возвышался массивный форкастль, уходили в бледное небо мачты. Внешняя стена корабля была гладкой и словно бы монолитной.

Энтони объяснял Фенелле, что в будущем все каракки будут строить так же, как каравеллы, то есть встык, в то время как раньше их обшивали внакрой, как крыши домов.

— На Средиземном море так строят уже не первый век.

— А почему, Энтони?

Он взял девочку за руку и осторожно провел ее ладонью по гладкой поверхности — и она не загнала себе занозу. Они пробрались в док в начале лета. Побоям, которые им предстояло получить, не под силу было удержать детей.

— Чувствуешь? Благодаря этому они становятся обтекаемыми, и получается, что их можно нагружать гораздо больше, поскольку сила переходит от одного края к другому. — Фенелла кивала и вместе с ним гладила борт пока что лишь наполовину обшитой каракки.

— Кроме того, можно врезать орудийные порты, вообще все отверстия, которые нужны, — если ты, конечно, в этом понимаешь.

— А ты в этом понимаешь, верно?

— Нет, — ответил мальчик. — Пока нет. Но думаю, что я один из тех людей, кто может этому научиться.

Она подняла руку и слегка коснулась его лица. В глазах Энтони складывалась мозаика из золотисто-коричневых искр, вспыхивавших всякий раз, когда он заговаривал о кораблях.

Она повернула голову и посмотрела на такелаж готовой каракки. Сейчас бушприты были пусты, но уже совсем скоро на них будут развеваться паруса, безжалостно натягивая канаты. Фенелла пожалела, что в этот момент не стоит рядом с Энтони и не может видеть его глаза. Задумалась на миг, не привлечь ли к себе внимание, но мальчик был настолько погружен в созерцание своей «Мэри Роуз», что не удостоил бы ее ни единым взглядом. Сильвестр вел себя так же, он стоял в стороне, давая Энтони возможность насладиться своим счастьем. Время от времени он пытался отвлечь на себя внимание Ральфа, но вел себя слишком робко, и поэтому у него ничего не получалось. Зрители зааплодировали, и оратор ушел с импровизированной трибуны. Волынщики, одновременно бившие в свои племенные барабаны, играли мелодию, манившую вдаль, к подвигам.