Читать книгу "Твоя половина мира - Евгений Прошкин"

Убрав руки с красивой шеи, Тиль накрыл ей лицо одеялом и посмотрел в окно. Люльку со спасенным самоубийцей медленно тянули вверх.

По-прежнему не включая свет, он достал из кармана трубку персонального терминала и вызвал первое попавшееся транспортное агентство.

– Вас приветствует компания «Славтранзит». – В маленьком мониторе возникла хорошенькая мордашка из тех, что вряд ли попадут на обложки журналов, но без работы не останутся никогда.

– Брянск, ближайший рейс.

– Самолет?..

Тиль повернул трубку так, чтобы девушка видела не столько его, сколько постель. Совсем отключать видеоканал было бы неразумно.

– Самолет, поезд?.. – Она заметила, что в комнате спят, и понизила голос.

– Самолет. Место подешевле на имя Семена Кучеренко.

– Вылет в шесть утра, регистрация пассажиров заканчивается за двадцать минут. Благодарю, что выбрали…

– Да. – Тиль, не дослушав, набрал другой номер.

– «Юни-Аэро», доброй ночи.

– Мне нужно в Киев. Срочно.

– К сожалению, раньше десяти утра мы вас отправить не сможем. Билеты на ближайшие рейсы проданы.

– Десять утра?..

– Да, и только в первом классе.

– Забронируйте для Вольфа Шнайдера.

– Принято. Герр Шнайдер, благодарим за выбор компании «Юни-Аэро». Если у вас есть багаж, он будет…

– И вам спасибо, – буркнул Тиль, сбрасывая звонок.

– «Глобал-Транс», здравствуйте, – кивнула ему очередная мордашка.

– Здрасьте. Во сколько отходит первый поезд на Москву?

– Первый в пять утра, далее через каждые полчаса.

– Давайте на этот, пятичасовой.

– Ваше имя…

– Александр Юхневич.

– Господин Юхневич, ваш билет стоит двести сорок четыре евро, девяносто пять центов, плюс двенадцать евро за страховку. По прибытии в Москву не забудьте, пожалуйста, перевести часы. Мы рады приветствовать вас…

Тиль выключил трубку и пасьянсом разложил идентификационные карточки. Свет зажигать не хотелось – в темноте Ирина выглядела спящей, и это успокаивало. Как будто все еще можно было изменить. Просто выбрать что-то иное, и тем самым вернуть ей жизнь. Если бы Тиль мог, он бы сейчас так и поступил. Но выбор предполагаемый и выбор сделанный – это разное…

Вглядываясь в рельефный шрифт, он разыскал три ИД-карты: Кучеренко, Шнайдер, Юхневич. Три варианта – не дань традиции и не давление стереотипов. Москва, Киев и Брянск. Три разных варианта, элементарная мера предосторожности.

Тиль принялся гладить пластиковые прямоугольники, словно пытаясь различить их на ощупь. «Спасибо за ваш выбор»… Так ему говорили по терминалу те девицы… Странно. Очень странно звучит. Никто никогда не скажет: «Спасибо за то, что дышишь». А за выбор – почему-то спасибо…

– Пожалуйста, – прошептал он, поднося к глазам карточку.

Александр Юхневич. Значит, Москва. Поезд в пять ноль-ноль.

Не то чтобы две другие дороги вели не туда, – Тиль давно убедился: они все ведут в одну сторону. Но пути с названиями «Кучеренко» и «Шнайдер» слишком быстро заканчивались.

Собрав карточки, он распихал их по карманам и направился к выходу. В дверях Тиль задержался и поймал себя на том, что продолжает взвешивать какие-то варианты. Эта привычка была полезной, но сейчас он думал об Ирине Кравец, а то, что с ней случилось, он исправить не мог, – ее смерть уже стала реальностью. Реальность Тилю Хагену не подчинялась.

Минус 50 часов

– Лаур?.. Элен Лаур?..

– Что?.. – Женщина подалась к окну. – Что вы сказали?

– Ваша фамилия Лаур? – спросил инспектор, перекрикивая грохот ливня и рев горящей на обочине цистерны. К черному небу рвался оранжевый смерч, и все вокруг – колонны автомобилей, ребристые потоки воды на асфальте, даже плащи патрульных – все было такое же оранжевое и недоброе.

Полиция проверяла каждую машину, но фонарями никто не пользовался – в три часа ночи на шоссе было светло как днем.

– Ваша фамилия Лаур? – повторил инспектор, махнув ее ИД-картой.

Элен снова не расслышала, но, догадавшись, кивнула.

Он с профессиональным отвращением заглянул к ней в салон и, поежившись, провел мокрой ладонью по мокрому лицу. Бессмысленный жест. По щекам вновь потекла вода, закручиваясь на подбородке в кривую китайскую косичку.

– Может, я поеду? – молвила Элен. – Ваш простатит – ваши проблемы. А у меня дела в городе.

– Покиньте автомобиль.

– Что?.. Вы шутите.

– Покиньте автомобиль! – проорал полицейский, цапая на поясе терминал.

С его стороны это было свинством. Маленькой гадостью, на которую он имел право, – вытащить человека под ливень и продержать несколько минут, пока одежда не промокнет насквозь.

Элен тряхнула головой, скидывая длинную челку набок, и открыла дверь.

Инспектор зачем-то включил фонарь и направил свет ей в глаза. Она неохотно вылезала, чувствуя, как внимательный взгляд ощупывает ее губы, шею, цепляется за длинный смоляной «хвост», скользит по куртке, потом поворачивается – вернее, это она поворачивается, а он лишь застывает на уровне лопаток – и невзначай вползает под широкий лацкан. Несмотря на дождь, ночью было душно, а кондиционер не работал, и Элен позволила себе избавиться от свитера. Чужой взгляд холодной рукой шарил по телу и, кажется, не собирался останавливаться.

Она подняла воротник.

– Ну?..

– Дорогая машина, – со значением произнес инспектор. – По области таких больше ста штук в угоне.

Построение фразы предполагало полуинтим, но шум пожара требовал кричать изо всех сил. Так и вышло: полуинтим-полукрик. Доверительный вопль.

– Я не из вашей области, – ответила Элен.

– Проверим. Пошлю запрос в Центральную.

Она запахнула куртку плотнее. Без толку: вода лилась и сверху, и сбоку, и как будто даже снизу. Это было похоже на автомойку. Элен предпочитала ванну.

Мимо, разрезая скатами лужи, прокатились уже три машины. Не такие дорогие, как ее «Лексус-Т.2». Она вздохнула и посмотрела на инспектора.

Триста евро он не возьмет, испугается. А двести – возьмет. Можно предложить сто, и он согласится на сто пятьдесят. Проклятая тачка… И еще он видел бриллиантовую серьгу в левом ухе. Отдать ее к черту? Нельзя, это подарок. Надоело… Как все надоело…

– Руки на крышу, ноги врозь, – сказал полицейский громко, но ласково.

Двести. Всего-то двести евро. Заплатить и не мучиться. Иначе обыск. Ледяная ладонь под куртку. Грязная и шершавая – прямо на грудь. Конечно, куда же еще? Ни к чему ей такое удовольствие.