Читать книгу "Полировка зеркала. Как жить из своего духовного сердца - Рам Дасс"

В соседний с моим кабинет переехал другой психолог, Тимоти Лири. Встреча с Тимом стала важнейшим переломным моментом моей жизни. Мы стали вместе выпивать. Вскоре я понял, что у него блестящий ум — блестящий в смысле инаковости, большей открытости к новым способам восприятия мира.

Однажды перед началом семестра Тимоти вернулся из мексиканских гор, где он принимал грибы-психоделики теонанакатль, или «плоть богов». Он сказал, что этот опыт дал ему больше, чем вся его карьера в психологии. Я был заинтригован. В марте 1961 года я принял псилоцибин, синтетическую версию «волшебных грибов», и для меня все изменилось. Я почувствовал, что псилоцибин познакомил меня с моей душой, независимой от тела и социальной личности. Этот опыт расширил мое сознание и изменил мое восприятие реальности.

Наши психоделические изыскания и последующее увольнение из Гарварда вызвали шумиху в местных и общеамериканских новостях, принеся нам большую известность. К этому моменту определенная часть меня уже не была озабочена научными степенями и мнениями коллег, поскольку мир, который я изучал, был гораздо интереснее университета. Психоделики позволили мне прорваться через мое традиционное воспитание и проникнуть в царства разума и духа, которые иначе остались бы для меня закрытыми. В эйфории я чувствовал, что становлюсь тем, кем себя и ощущал — глубоким существом, мирным, любящим, свободным.

Я продолжал принимать психоделики пять или шесть лет, пытаясь оставаться в этом месте просветления, месте любви. Я взлетал и опускался, взлетал и опускался, прикасаясь к этому состоянию любви, но будучи не в состоянии оставаться в нем. Я хотел не эйфории, но свободы. В конечном итоге я понял, что этот метод для меня не работает, и начал погружаться в глубокое отчаяние.

Оглядываясь назад, я могу сказать, что, хотя псилоцибин и ЛСД сыграли важнейшую роль в моем личном пробуждении, психоделики не являются необходимым условием вступления в вашу Самость. Они могут показать вам возможность, однако постоянное возвращение к этой практике, стоит ее увидеть, не обязательно приведет к изменениям. Как говорил Алан Уоттс, «получили сообщение — вешайте трубку». В конечном итоге, вы должны жить в мире и продолжать внутреннюю трансформацию.

Олдос Хаксли подарил нам экземпляр «Тибетской книги мертвых», и я понял, что Восток уже обладал картами этих внутренних состояний, которые мы изучали безо всяких ориентиров, интуитивно. Итак, в 1966 году я отправился в Индию на поиски людей, знавших о духовных уровнях самосознания. Первые три месяца я ехал со своим другом на «лендровере»: до этого машину перегнали в Тегеран, и он предложил мне попутешествовать. Афганистан, Пакистан, Индию и Непал мы проезжали в облаке гашишного дыма. Это был очередной «трип», по большей части все то же самое: взлеты и падения — снова моя реальность и снова погружение в отчаяние.

Затем однажды в непальском Катманду, когда мы сидели в облюбованном хиппи ресторане «Синий Тибетец», в него зашел белый длинноволосый блондин поразительно высокого роста. Этот парень в индийских одеждах присел за наш столик. Оказалось, что Бхагаван Дас, двадцатитрехлетний серфер из Лагуна Бич, живет в Индии уже несколько лет. После недолгой беседы я понял, что он знал об Индии. Я решил путешествовать с ним, чтобы выяснить, чему я могу научиться.

В путешествии по Непалу и Индии я пытался рассказывать свои обычные увлекательные истории или спрашивать, куда мы направляемся. Бхагаван Дас отвечал: «Не думай о прошлом, просто будь здесь и сейчас» или «Не думай о будущем, просто будь здесь и сейчас». Он был полон сострадания, но не вовлекался в работу с моими эмоциями. Обсуждать было особо нечего. Спустя несколько месяцев мозолей на ногах, приступов дизентерии и уроков хатха-йоги Бхагаван Дас сказал, что ему нужно отправиться в предгорья Гималаев к своему гуру, поговорить с ним по поводу визы. Он хотел поехать туда на «лендровере»: машина осталась у одного индийского скульптора, который должен был вернуть ее мне, как только мне это понадобится. Итак, я поехал с Бхагаван Дасом.

В холмах мы сделали остановку на ночь, и я вышел из машины, чтобы сходить в туалет. Под звездным индийским небом я думал о своей маме, умершей в прошлом году от рака селезенки. Размышляя о ней, я испытал мощное чувство ее присутствия. Я никому об этом не рассказывал. Психолог-фрейдист во мне подумал: «Так держать, думаешь о матери, справляя нужду».

Гуру, устраняющий тьму

Когда мы поехали выше в холмы, я заметил, что с Бхагаван Дасом что-то происходит. По его лицу катились слезы, он распевал во весь голос священные песни. Я, нахмурившись, отодвинулся на край сиденья. Мне казалось, я буддист: мне не хотелось встречать индуистского гуру.

Мы прибыли к маленькому храму у дороги, и Бхагаван Дас спросил у кого-то, где гуру. Ему сказали, что Махарадж-джи на холме. Бхагаван Дас побежал к вершине холма, оставив меня сидеть внизу. Все смотрели на меня с ожиданием. Я не знал, что делать. Я не хотел находиться там. Не хотел встречать никаких гуру. Наконец, не по доброй воле, но под принуждением социальных обстоятельств, я отправился вслед за ним. Мне приходилось спотыкаться, догоняя этого гиганта, который размашисто несся вверх и рыдал.

Поднявшись на холм, мы приблизились к небольшому красивому полю с видом на долину, которое не просматривалось с дороги. Под деревом посреди поля на деревянном ложе сидел маленький старик, укрытый одеялом. Вокруг него на траве расселись десять-пятнадцать индийцев в белом. Облака вдали дополняли идиллию. Но я не замечал этого, был слишком напряжен. Мне казалось, я попал в какую-то секту.

Бхагаван Дас подбежал и простерся лицом к земле в данда-пранаме, прикасаясь руками к пальцам ног старика. Бхагаван Дас по-прежнему плакал, а мужчина похлопывал его по голове. Я не знал, что делать. Думал, что творится какое-то безумие. Я стоял в стороне и про себя повторял: «Ладно, сюда я пришел, но ничьи ноги трогать не буду». Я не знал, что все это означает. Меня охватили подозрения.

Перестав похлопывать Бхагаван Даса, старик посмотрел на меня. Он поднял голову Бхагаван Даса и на хинди спросил: «У тебя есть моя фотография?» Сквозь слезы Бхагаван Дас ответил: «Да». Махарадж-джи сказал: «Отдай ему».

Я подумал: «Хо-хо, очень мило: этот маленький старичок собирается подарить мне свою фотографию. Ничего себе». Это была первая радость для моего эго за весь день, и она пришлась как нельзя кстати.

Махарадж-джи взглянул на меня и произнес слова, которые перевели, как: «Ты приехал на большой машине?» Он улыбался.

Вот на эту тему я говорить не хотел. Мы одолжили «лендровер» у моего друга. Я чувствовал ответственность.

По-прежнему улыбаясь, Махарадж-джи спросил: «Ты отдашь ее мне?»

Я начал объяснять, что это не моя машина, но Бхагаван Дас, подпрыгнув, воскликнул: «Махарадж-джи, если ты хочешь, она твоя».

Я выпалил: «Ты не можешь отдать ему эту машину! Она вообще не наша, чтобы ее отдавать».

Махарадж-джи поднял на меня взгляд и спросил: «В Америке ты зарабатываешь много денег?».