Читать книгу "Тайная сторона дела Пеньковского. Непризнанная победа России - Анатолий Максимов"

Особенно работа разведчиков и агентов с проводимыми ими операциями была нужна в тревожные для Российского государства периоды дипломатических усилий, разрешению которых способствовали «тайные войны». Комитет государственной безопасности с его внешней (политической) разведкой и Минобороны с его военной разведкой сотрудничали на полях скрытых битв все XX столетие.

В интересах защиты Отечества они совместными усилиями создавали подчас уникальные операции. Например, «Трест» в 20-х годах, работа «Красной капеллы» и оперативная игра «Монастырь» — «Березино» — в годы Великой Отечественной войны. Внешняя и военная разведки рука об руку вершили славные дела в гражданской войне в Испании в 30-х годах.

С точки зрения профессионального интереса мне повезло: за годы работы в разведке был период, когда целью моей профессиональной пригодности стала роль предателя Родины. Десятилетие только две спецслужбы знали, что они имеют дело с разведчиком (советским) и агентом (канадским). В советской операции «Турнир» против канадской операции «Золотая жила» советский Тургай выступал против канадского Аквариуса — это был «поединок с самим собой».

Участие в этой акции тайного влияния не могло пройти бесследно для моего оперативного опыта. И случилось так, что я «заболел» проблемой «дела Пеньковского» — этого «предателя века», как его представили и у нас, и за рубежом. Правда, за рубежом возвели в ранг героя.

Многолетнее странствование по морю газетных и журнальных статей в Союзе и за рубежом, знакомство с книгами и фильмами «на тему», беседы со свидетелями этого шумного судебного процесса «по делу» укрепляли меня в мысли: в этих из ряда вон выходящих событиях на «полях тайной войны спецслужб» определенно имеется скрытый своей недосказанностью смысл.

Описанные многократно «по делу» события берут начало в середине прошлого века, когда Советский Союз еще не был даже близок к грани распада, а КГБ с его внешней разведкой и Минобороны с его Главным разведывательным управлением находились в расцвете сил в рамках «тайной войны» разведок и контрразведок.

Когда с позиции 90-х годов я понял, что стратегический замысел «дела Пеньковского» своей значимостью доведен до уровня нового столетия, то во мне эвристически забилась дерзкая мысль: разобраться в этом «деле», избрав «инструментом» в поисках истины «логику шахматного игрока».

Что из этого получилось, судить читателю, которого я, как автор, попытаюсь провести «по гамм и кочкам» той дороги, которую посмею назвать «независимым расследованием».

Глава 1. РОЖДЕНИЕ КРАМОЛЬНОЙ ГИПОТЕЗЫ

Во все времена попытки глубокого анализа работы спецслужб наталкивались на значительные трудности. Связаны они с поиском, отбором и оценкой фактов.

Взять хотя бы операции разведки, где действенными инструментами всегда были разведчики и агенты. А движущие их силы? Они оставались в тени. Работа спецслужб в конечном счете — это продолжение политики своих правительств иными средствами, особенно в мирное время. Однако разведывательная работа носит такой характер, что от нес и ее агентов, бывает, отказываются — официально и внешне убедительно — их собственные правительства. Пример тому — история с арестом замечательного разведчика XX века Рихарда Зорге, которого советская сторона не смогла спасти в силу сложившихся отношений с Японией — нашим противником дефакто и партнером согласно пакту о ненападении (1941) де-юре.

Кроме секретности, глубокому анализу операций тайного влияния мешает нехватка фактов, ибо ни в одной сфере государственной деятельности не прибегают так часто к дезинформации. Вторгнуться же в эту сферу просто необходимо.

Ведь совершенно невозможно понять мир прошлого века и сегодняшнего времени без осмысления работы спецслужб в переломные моменты противостояния между Востоком и Западом: Первая мировая война, Гражданская война в России, затем в Испании, Вторая мировая война и, наконец, «холодная война» в послевоенный период.

Уже менее чем через год после окончания величайшей битвы народов против фашизма в американских штаб-квартирах политиков и военных один за другим стали появляться тщательно разработанные планы разгрома Советской России. В высших эшелонах власти в США возникли директивы: «Тоталити», «Чариотир», «Флитвуд», «Троян» и, наконец, «Дрошнот».

В Москве знакомились с чудовищными и циничными расчетами, содержащимися на каждой странице этих документов: «первый удар по 20 городам…», «сбросить 133 атомные бомбы на 70 советских городов, из них 8 — на Москву и 7 — на Ленинград…», «сбросить 200 атомных бомб на 100 городов…», «сбросить 300…». Причем указывались в них и такие цифры: на сколько процентов будет разрушена промышленность, сколько миллионов человек погибнет после первого, второго, третьего ударов… Указывалось точное время нападения: год, месяц, день!

По пунктам был расписан «порядок», который США намеревались предписать нашей стране после своей победы: «На любой территории, освобожденной от правления Советов, перед нами встанет проблема человеческих останков советского аппарата власти…»

Более пяти лет один за другим корректировались и менялись планы атомной войны против СССР, пока США не пришли к выводу, что она в тех условиях невозможна. Появление в 1949 году в Советском Союзе собственной атомной бомбы вызвало шок у тех, кто планировал по-своему распорядиться территорией и населением Страны Советов. Но бывшие союзники СССР по антигитлеровской коалиции, будучи убеждены, что советская сторона не ждет внезапного нападения, начали подготовку к всесокрушающему ядерному удару. Параллельно родился новый план, рассчитанный на разрушение СССР невоенными средствами.

План предусматривал в течение длительного времени воздействовать на советский строй по двум основным направлениям: во-первых, ведение массированной, широкомасштабной холодной войны, направленной на подрыв строя с целью его развала мирным путем; во-вторых, закрытая деятельность по поиску сообщников и объединение их в группы сопротивления, способные в нужный момент выступить открыто против существующего в стране режима.

В директиве США № 20—1 говорилось: «Психологическая война — чрезвычайно важное оружие для содействия диссидентству и предательству среди советского народа: она подорвет его мораль, будет сеять сомнение и создавать дезорганизацию в стране…»

Советская сторона знала об этих американских задумках. Практически не было ни одного плана атомного нападения на СССР, ни одной инструкции американской разведки и других спецслужб, направленных на свержение советского строя, о которых не были бы осведомлены органы госбезопасности, а от них — советское руководство и военное командование.

Развертывание против Советского Союза идеологического и психологического наступлений представляло не меньшую опасность, чем приготовления в военной области. Но советское руководство на этом фронте борьбы не принимало сколько-нибудь серьезных мер. После смерти Сталина десятилетия во главе Коммунистической партии стояли люди, чья некомпетентность не позволяла прогнозировать события, опираясь на данные серьезных ученых: социологов, философов, политологов, историков. А данные разведки партийным руководством страны фактически игнорировались и предложения органов госбезопасности по комплексным мерам против долговременных планов США по разрушению советского строя отметались.