Читать книгу "Сэлинджер. Дань жестокому Богу - Елизавета Бута"

Весной 1942 года Сэлинджера призвали в армию.

Джером Ди. загремел на Вторую мировую войну.

И загремел «не по-детски».

Двадцатилетнего рядового Джерома Ди. Сэлинджера сунули носом в самое пекло.

Прямо в эпицентр Ада.

Как выглядит эпицентр Ада – узнать легко. Но не из дантовой комедии.

Для начала из простой песенки на стихи Редьярда Киплинга, ее сочинили в наши шестидесятые наши барды:

«Я был в аду сорок дней, и я клянусь,

Там нет, ни жаровен, ни чертей,

А только пыль, пыль, пыль от шагающих сапог,

И отпуска нет на войне…»

Пешим маршем Сэлинджер пошел пол Европы.

Осенью, зимой, весной.

Шел, утопая в снегу, или в хлюпающей грязи – в ботинках.

Но это только ворота Ада – пеший марш.

А про настоящий Ад лучше узнать из любого описания рукопашного боя, высадки морского десанта…

Из мемуаров штаб-сержанта Сэлинджера, вернее, из военных рассказов Джерома Ди. Сэлинджера, давно уж переведенных и изданных у нас.

Итак, рядовой Сэлинджер, двадцати трех лет. Под номером 32325299…

Он заканчивает курсы и становится связистом.

Потом подает прошение в школу военных переводчиков и контрразведчиков. Дальше его посылают в Англию, где он проходит специальную подготовку агента контрразведки, перед решающим «Днем Высадки» союзных войск.

Об этом времени – рассказ «Дорогой Эсме…», его герой сержант Икс – это и есть сам автор.

Саму «Высадку» Сэлинджер описывает в других своих военных рассказах.

Американский штаб-сержант Сэлинджер высадился на гостеприимный европейский берег в июле 44-го, в составе Четвертой дивизии Двенадцатого Пехотного Полка.

Воевал почти год, до самого 9-го мая 45-го.

Ему повезло выжить.

Только за первый месяц боев Двенадцатый Пехотный потерял 76 % офицеров и 63 % рядовых.

Эти цифры говорят о том, какая война досталась Сэлинджеру.

В пехоте. В рукопашном бою.

Маргарет Сэлинджер пишет: «…Двенадцатый пехотный только что вышел из рукопашной, освободив город Шербур…»

К августу 44-го потери Двенадцатого Пехотного были уже 125 % от первоначального состава.

В конце августа Двенадцатый Пехотный вошел в Париж.

Там, в Париже штаб-сержант Сэлинджер знакомится с Эрнестом Хемингуэем.

«Папа Хэм» был в ту пору военкором и жил в отеле Риц, Сэлинджер пришел туда и показал мэтру один из своих военных рассказов.

Дальше Двенадцатый Пехотный идет через Францию и Бельгию в Германию.

«Идет» – то есть проходит с боями, отвоевывая кровью шаг за шагом.

Нас этим не удивишь. Мы, насмотревшись в детстве телевизора, хорошо себе представляем, как во время войны идет пехота. Но я сейчас не о нас.

Дальше наступает осень, а за ней зима, к которой Двенадцатый Пехотный оказывается совершенно неподготовлен. За месяц боев в Гюртгенском лесу гибнет полторы тысячи человек, но примерно столько же просто замерзает в окопах, полных ледяной воды – без зимней обуви, без теплых шинелей, без одеял… и это – конец сорок четвертого.

Маргарет Сэлинджер цитирует слова из благодарности? Главного Штаба в адрес Двенадцатого Пехотного: «непредвиденные в такое время года осадки…».

Время года – декабрь.

Маргарет Сэлинджер пишет, что основное бремя войны легло «не на плечи бравых пехотинцев, как отмечено в благодарности, а на их ноги».

Кожаные ботинки. Те же самые ботинки, будь они неладны, которые мы встречаем у русского солдата, артиллериста Булата Окуджавы в повести «Будь здоров, школяр». Но там на дворе 41-й год.

А для Двенадцатого Пехотного уже наступает сорок пятый.

В эту зиму, в окопах с ледяной водой, сержант Сэлинджер пишет стихи.

И посылает их в отдел поэзии журнала «Нью-Йоркер».

В первый день 1945-го Сэлинджеру исполняется двадцать шесть лет.

А полк продолжает идти из боя в бой.

В апреле их бросают на «зачистку».

Тут возникает множество военнопленных, и в обязанность сержанта Сэлинджера входит их допрашивать и решать их дальнейшую судьбу.

Последнее сражение Двенадцатого Пехотного произошло 2 мая…

А дальше выживший Сэлинджер попадает в госпиталь с интересным диагнозом:

«боевое переутомление». Звучит вполне политкорректно.

Но в переводе на человеческий язык означает «поехал крышей и загремел в дурку». Его собираются мобилизовать. Но Сэлинджер рвется обратно в строй, и в результате его выписывают.

Судя по рассказу «Дорогой Эсме…», все в том же «переутомленном» состоянии.

В рассказе сержант Икс получает от случайной английской знакомой, маленькой девочки Эсме, трогательное, забавно-вежливое письмо, в котором девочка желает ему «поскорее обрести способность функционировать нормально».

Дальше Сэлинджер замечает: «Молодой человек был одним из тех, кто, пройдя через войну, не сохранил «способности функционировать нормально»».

Так же, как герой рассказа сержант Икс, сержант Сэлинджер подписывает контракт еще на шесть месяцев гражданской службы. Это служба – работа с предателями и военными преступниками.

Сэлинджер работает как агент американской контрразведки.

Он допрашивает людей, подозреваемых в сочувствии нацистам, и выносит им приговоры.

По долгу службы он слушает свидетельства. Он видит фотографии.

Все мы примерно представляем себе, чего навидался и наслушался молодой Сэлинджер.

Примерно. По хронике. По фильму Ромма «Обыкновенный фашизм».

По, в общем-то, одним и тем же кадрам. Одним и тем же фотографиям.

По кадрам и фотографиям, которые специальная комиссия психиатров сочла возможным «допустить до рядового зрителя».

Такая комиссия работа на фильме «Обыкновенный фашизм». Просмотрела огромное количество материала. И сочла возможным к допуску одну десятую часть.

Про остальное психиатры вынесли решение: «Людям это видеть нельзя».

То бишь – «У людей съедет крыша».

Джером Ди. Сэлинджер по долгу службы все это, неразрешенное к допуску, видит.

Видит уже после того, как побывал в дурке по причине переутомления своей бедной головы.

После того, как он из этой дурки, не долечившись, вышел.

И все это приводит к тому, что он из дурки так и не вышел.

Сэлинджер вернулся со Второй мировой войны человеком слегка свихнувшимся.