Читать книгу "Плотский грех - Колин Маккалоу"

– Ты имеешь в виду, как он пришел к своему преступному почерку?

– Именно это я и имею в виду. – Делия выгнулась в восторге предвкушения. – Ты расследовал дело Джеймса Доу, Эйб, поэтому должен ввести меня в курс дела.

– Общее мнение в то время было таково, что это гомосексуальное убийство чистой воды. Но после того как мы с Лиамом побеседовали с профессором Эриком Содерстеном, нам пришлось пересмотреть это мнение.

«Полным-полно случаев, – подумала Делия, – когда небольшое полицейское управление в маленьком городе может обладать неожиданными преимуществами». Полицейское управление Холломана имело в своем распоряжении все ресурсы и высококвалифицированные кадры одного из крупнейших мировых университетов; в их числе были профессора психиатрии медицинского факультета университета Чабба. Доктор Эрик Содерстен, знаменитый авторитет в области психологии гомосексуальности, проконсультировал Эйба по его просьбе.

– По заключению профессора, кастрация жертвы показала, что провоцирующим фактором убийства было изнасилование, а не гомосексуальность. Наши изыскания в среде гомосексуального контингента Холломана никуда не привели. – Лицо Эйба озарила его прекрасная улыбка. – Нам также было сказано, что на пороге нового десятилетия и при том, что так много парней выходит из тени, публично заявляя о своей гомосексуальности, гомосексуализм обретает новую жизнь вместе со словом «гей». Нам приходится учиться говорить «гей», а не гомосексуалист.

– Мне приходилось слышать слово «гей», – сказала Делия. – Оно восходит ко временам Оскара Уайльда, если не к более ранним. Но продолжай, дорогой.

– Так или иначе, теперь, по крайней мере, стала ясна причина отсутствия информации от гей-сообщества: судя по всему, Джеймс Доу не был гомосексуалистом, и его убийство не имело гей-аспектов. Вместо этого нам пришлось спросить себя, не изнасиловал ли он кого-нибудь.

– Быть может, он был гомосексуалом и изнасиловал мужчину?

– Делия! Такого вывода мне не нужно! – сердито посмотрел на нее Эйб. – Ты не совместима с жарой. Мне надо закурить.

– Вздор, ничего подобного. Ты в унынии, Эйб, милый, потому что обнаружение Джеба Доу кладет конец теориям с изнасилованием. Этот убийца живет ради акта убийства, и его приходится расценивать как серийного. Причины, по которой он кастрирует своих жертв, будут абсолютно индивидуальными и не связанными ни с какими фрейдистскими обобщениями. – Делия поднялась в своем горчично-коралловом облаке. – Идем, давай посмотрим, произвел ли Гус вскрытие.

Они вышли на улицу, в августовский зной, где влажность доходила почти до точки насыщения, и, задыхаясь, начали ловить ртом воздух.

– Я вовсе не безумна, Эйб, у меня просто свой подход к расследованию дела, – жизнерадостно сказала Делия, пока они спускались в морг, расположенный на минус первом этаже. – Как же хорошо, что во всех помещениях судмедэкспертизы всегда имеется кондиционер. – Ее лицо погрустнело. – Все же немного печально не видеть толстощекого лица Патрика. Похоже, он решил спешно сложить с себя коронерские[4]обязанности.

– Ты не можешь его винить.

– Нет, конечно, но скучать по нему могу.

Густав Феннелл занял место Патрика О’Доннелла в качестве коронера и судмедэксперта – решение, обрадовавшее всех после неожиданной болезни Патрика, которого скрутил зловредный артрит. Замена такого волевого, энергичного, прогрессивного человека, как Патрик, подобным ему специалистом привела бы ко всевозможным войнам, внутренним и внешним, тогда как старый добрый Гус (который на самом деле не был ни слишком старым, ни слишком добрым) знал все ходы и выходы и мог надежно и гладко руководить отделом. Не имея привлекательности и обаяния своего ушедшего на покой шефа, Гус преуспевал в роли зама руководителя, сознательно играя вторую скрипку, что было хорошо известно комиссару Джону Сильвестри. Сейчас, проведя в должности главного судмедэксперта три месяца, истинный Гус начинал сбрасывать свои покровы в том затейливом танце, который, как знал Сильвестри, в итоге закончится появлением на свет мягкого, но непреклонного автократа, который будет продвигать свой отдел вперед и вверх с предельной эффективностью.

Как и Патрик, Гус обожал проводить вскрытия убитых, и чем запутаннее и загадочнее было дело, тем лучше. Когда Делия и Эйб вошли, в халатах и бахилах, в его прозекторскую, он как раз стягивал с себя перчатки, предоставляя закончить работу ассистенту. Если причина смерти была неизвестна и могла иметь инфекционный фактор, он работал в маске, как и было в случае с Джебом Доу.

Сняв маску, он провел своих посетителей в укромный угол комнаты, где стояло несколько стальных стульев, и сам сел со вздохом облегчения. Лишенные защитных покрытий, его лицо и волосы представлялись – другого слова не подобрать – совершенно невыразительными. Патрик казался самым обычным и как будто даже сливался с обоями. Однако его худощавое тело обладало гибкостью и силой, о которой его пропорции давали неверное представление; лицо же говорило, что его хозяину можно доверять. Эйб и Делия знали, что у него есть некоторые причуды: он был строгий вегетарианец, запрещал курение в своем отделе, и, если обстоятельства лишали его двух щедрых порций предобеденного шерри или послеобеденного портвейна, тихий и мягкий доктор Феннелл становился отвратительным мистером Хайдом[5]. Страстью же его являлся бридж, в котором он был признанным мастером.

– Если только отправленные на анализ жидкости и ткани не выявят присутствия какого-либо токсина, – в чем я сомневаюсь, – то причиной смерти является простое голодное истощение, – сообщил Гус, сбрасывая свои сабо. – Не знаю, почему у меня сегодня так болят ноги. Яички были удалены примерно за шесть недель до смерти, кем-то прекрасно осведомленным, как это делается. В желудочно-кишечном тракте не нашлось ничего, что я мог бы назвать остатками пищи, но человек не был обезвожен.

– Вода, Гус? Или, может быть, фруктовый сок? – спросил Эйб.

– Ничего, кроме обыкновенной воды, полагаю. Определенно без примеси той или иной клетчатки или неперевариваемых конечных продуктов. Если ему давали чистую воду, голодный метаболизм должен был пройти гладко, как по маслу, что и произошло. Под его ногтями не обнаружено никаких веществ.

– Можно нам на него взглянуть? – спросила Делия.

– Конечно.

Делия и Эйб подошли к секционному столу, где одиноко лежало тело. Они отметили густые волнистые черные волосы, подстриженные так, чтобы закрывать шею и уши, но не достаточно длинные для того, чтобы забираться в хвост. Это было почти единственное свидетельство нормальности, которое демонстрировало тело, – настолько динамичным оказалось разрушительное действие обменных процессов, ведь организму ради поддержания жизни пришлось переваривать самого себя. Кожа, желтая и похожая на воск, была туго натянута на скелет, который проступал сквозь нее в мельчайших подробностях.