Читать книгу "Дети ночи - Дэн Симмонс"

Во дворце не было света, не считая случайных огоньков в огромных, раскиданных повсюду бочках, в которых спали или сбились в кучу, чтобы согреться, солдаты и ополченцы. Кругом поломанная мебель, с окон двадцатифутовой высоты содраны портьеры, пол усеян бумажками, а строгий кафель испещрен темными полосами. Фортуна провел нас по узкому залу, через ряд комнат жилого вида и остановился перед чем-то вроде стенного шкафа без каких-либо пометок на дверцах. Внутри шкаф площадью фута в четыре оказался пустым, если не считать трех фонарей на полке. Фортуна зажег фонари, протянул один из них Эймсли, а другой мне, после чего прикоснулся к окантовке в верхней части задней стенки. Панель медленно сдвинулась в сторону, открывая каменную лестницу.

– Мистер Трент, – заговорил Фортуна при виде моей трости и трясущихся рук старого человека. Свет фонаря отбрасывал на стены дрожащие тени. – Здесь много ступеней. Может быть… – Он потянулся к фонарю.

– Ничего, справлюсь, – сказал я сквозь зубы. Фонарь я не отдал.

Раду Фортуна пожал плечами и повел нас вниз. Следующие полчаса прошли как во сне, почти вне реальности. Лестница спускалась в гулкие подземелья, откуда расходился лабиринт каменных тоннелей и других лестниц. Когда Фортуна вел нас по этому лабиринту, свет фонарей отражался от сводчатых потолков и гладких стен.

– Бог ты мой, – пробормотал Эймсли минут через десять ходьбы, – это тянется на мили.

– Да-да, – улыбнулся Раду Фортуна. – На много миль.

Здесь были складские помещения с автоматами на полках и висящими на крюках противогазами; командные пункты с радиостанциями и выглядывающими из темноты телемониторами, причем некоторые из них были разбиты, будто некие сумасшедшие с топорами вымещали на них ярость, а другие – все еще под прозрачными пластиковыми чехлами, ожидали только операторов, которые бы их включили; были здесь и казармы с койками, печками и керосиновыми обогревателями, вызвавшими у нас зависть. Некоторые помещения казались нетронутыми, другие явно были исходным пунктом панического бегства или местом не менее панических перестрелок. Стены и пол одного из таких бункеров были заляпаны кровью, потеки которой при свете наших фонарей выглядели скорее черными, чем бурыми.

В дальних уголках тоннелей еще оставались трупы: одни лежали в лужах крови, стекавшей из люков сверху, а другие валялись за наспех сооруженными на перекрестках подземных улиц баррикадами. Под каменными сводами пахло, как в лавке мясника.

– Секуритатя, – сказал Фортуна и плюнул на тело в коричневой рубашке, лежавшее лицом вниз в подернутой ледком луже. – Они разбегаться здесь, как крысы, и мы кончать их, как крыс. Понимаете?

Отец О'Рурк присел на корточки рядом с одним из трупов, склонив голову. Он довольно долго оставался в таком положении, а потом перекрестился и поднялся. Я вспомнил, как кто-то говорил, что этот бородатый священник был во Вьетнаме.

– Но Чаушеску не стал скрываться в этом…, укреплении? – спросил доктор Эймсли.

– Нет, – улыбнулся Фортуна. Доктор огляделся.

– Но ради Бога, скажите почему? Если бы он отсюда руководил вооруженным сопротивлением, то смог бы продержаться несколько месяцев.

Фортуна пожал плечами.

– Я не знать… Это чудовище, он сбежал на вертолете. Он лететь…, так? Летел, да…, он летел в Тырговиште, семьдесят километров отсюда, понимаете? Там другие люди его видеть и его суку жену и сажать в машина. Они ловить.

Доктор Эймсли поднес фонарь ко входу в другой тоннель, откуда веяло страшным зловонием, и тут же отдернул руку.

– Но я не понимаю, почему…

Фортуна подошел поближе, и резкий свет выхватил из темноты застарелый шрам на его шее, который я заметил только теперь.

– Они говорить, его…, советник… Темный Советник…, сказал ему не ходить сюда. – Он усмехнулся.

Отец О'Рурк посмотрел на румына.

– Темный Советник. Звучит так, будто консультантом у него был сам дьявол. Раду Фортуна кивнул.

– А что, дьявол сбежал? – хмыкнул доктор Эймсли. – Или он среди тех бедолаг, что мы там видели?

Наш провожатый не ответил и вошел в один из четырех тоннелей, расходящихся от этого места. Каменная лестница уходила вверх.

– К Национальному театру, – негромко сказал он, показав рукой. – Он поврежден, но не разрушен. Ваш отель рядом.

Священник, доктор и я начали взбираться по лестнице при свете фонарей, отбрасывавших наши тени на пятнадцать футов вверх по закругленным каменным стенам. Отец О'Рурк остановился и посмотрел вниз, на Фортуну.

– А вы не идете?

Маленький проводник улыбнулся и покачал головой.

– Завтра мы везти вас туда, где все это началось. Завтра мы ехать в Трансильванию.

– Трансильвания, – повторил доктор Эймсли. – Тени Белы Лугоши[1].

Он повернулся, чтобы сказать что-то Фортуне, но маленький человечек уже исчез. Ни звуки шагов, ни отсвет фонаря не указывали, по какому из тоннелей он ушел.

Глава 3

Полет в Тимишоару, город примерно с трехсоттысячным населением в Западной Трансильвании, на стареньком, восстановленном турбовинтовом «Туполеве», теперь принадлежащем государственной авиакомпании «Таром», доставил нам немало неприятных минут. Власти не позволили передвигаться по стране на моем «Лире». Нам повезло, вылет задержался всего на полтора часа. Большую часть пути мы летели в облаках, а салон самолета не освещался, но это не имело значения, потому что стюардесс не было и никто не надоедал нам предложениями еды или легкой закуски. Доктор Пэксли почти все время ворчал или стенал, но рев двигателей и скрип металла, когда самолет, раскачиваясь и подскакивая, преодолевал восходящие воздушные потоки и грозовые тучи, почти полностью заглушали его жалобы.

Сразу после взлета, за несколько секунд до входа в облака, Фортуна перегнулся через проход и показал в иллюминатор на покрытый снегом остров посреди какого-то озера милях в двадцати к северу от Бухареста.

– Снагов, – сказал он, наблюдая за выражением моего лица.

Глянув вниз, я успел заметить темную церковь, перед тем как облака закрыли вид, и перевел взгляд на Фортуну.

– И что?

– Здесь похоронен Влад Цепеш, – пояснил Фортуна, все еще наблюдая за мной. Он именно так и произнес:

«Цепеш».

Я кивнул. Фортуна, несмотря на тусклый свет, погрузился в чтение одного из номеров взятого у нас журнала «Тайм», хотя для меня так и осталось загадкой, как можно читать или просто на чем-то сосредоточиться при такой болтанке. Через минуту сзади ко мне наклонился Карл Берри и шепотом спросил:

– А кто это такой, Влад Цепеш? Кто-нибудь из погибших в боях?

В салоне было так темно, что я едва различал лицо Берри в нескольких дюймах от себя.