Читать книгу "Анатолий Собчак. Отец Ксении, муж Людмилы - Юрий Шутов"

После своего информационного выступления этот кандидат поведал о личных, сокровенных мечтах, которые собирается непременно реализовать, сделав безмерно счастливыми тех, кто его изберет.

Нужно отметить: такая непринужденная, а главное, «непривычно» стандартная манера погрезить со сцены, безусловно, выделила этого «мечтателя» из довольно безликой массы остальных кандидатур. Фамилия его была Собчак.

Впоследствии я много раз видел его использующим полученный им депутатский мандат как право поговорить с любой трибуны. Однако это, самое первое слышанное мною выступление запомнилось больше всех, возможно, просительностью интонаций и еще полным отсутствием презрения к слушателям.

* * *

На встречу в гостиницу «Ленинград» Собчак приехал как-то под вечер в шапке из меха то ли беспородной рыжей собаки, то ли подкрашенного волка, вкупе со старомодным драповым пальто с накладным карманом и женой.

Вместо обычно полагавшихся полупустых ознакомительных разговоров он сразу предложил мне, чем вызвал мою симпатию, переговорить о возможном сотрудничестве в дальнейшем. Ибо, как он выразился, много обо мне слышал.

Ко времени нашего знакомства Собчак уже стал депутатом Верховного Совета СССР, а те лидеры, портреты которых мы носили на демонстрациях, дерзко обзывались им с парламентской трибуны «якутами», «адыгейцами» и разными «наперсточниками».

Его личный приезд и внимание, безусловно, мне польстили, но представить себе сферу взаимных интересов я затруднялся.

В гостинице «Ленинград» на десятом этаже до пожара был очень уютный ресторанчик «Петровский», где прекрасно готовили одни и те же блюда, которые, как правило, съедали одни и те же люди, и поэтому ошибиться в выборе еды было нельзя. Зал представлял собой укромное место с русопятым ложечно-балалаечным оркестриком и постоянными барышнями, которых хмель из бутылок приручал, а не раскручивал. В общем, для обстоятельного, но не делового разговора лучшего уголка в ближайшей округе было не сыскать.

Мы поднялись наверх и заняли вдали от окружения уютный столик с прекрасным видом на Неву, залитый огнями город и крейсер «Аврору». Я заказал все, чем славилась местная маленькая кухня. Причем, пока мы подымались в ресторан, мой помощник позвонил и столик успели уже накрыть. Это, как я заметил краем глаза, было весьма высоко оценено Собчаком, видимо, раньше посещавшим рестораны крайне редко, в основном с целью что-нибудь отметить.

Собчак немного выпил, но все съел. Его жена, Людмила Борисовна Нарусова, как-то странно манерничала, явно еле сдерживая провинциально-местечковую суетливость, когда пыталась использовать для взятия хлеба только большой и указательный пальцы обеих рук, все остальные сильно растопыривая в разные стороны. При этом беспричинно улыбалась, если замечала, что кто-нибудь смотрит в наш угол. То было время, когда у нее в гардеробе еще не висело сразу несколько дубленок, этого символа классических понятий бескрайних периферийных российских просторов о «роскошной» городской жизни.

Закончили мы первый ужин довольно поздно. Чтобы исключить обычную в таких случаях неловкость, я заранее рассчитался с официантом.

Проходя через уже готовившийся к полному расходу зал, по которому слонялись погрязшие в ресторанной ревности и блуде барышни, Людмила Борисовна, ловя взгляды окружающих, нервно покусывала свой газовый шарфик.

Домой ехали на моей машине. Оказалось, что мы живем на одной улице. Дома наши стояли рядом, и оба — малоудобные «корабли». Я засунул в автомобильный магнитофон кассету с записью Баха в современной аранжировке и сильным, чистым звучанием. Время пути было раздавлено космической музыкой. До самого дома мы молчали. Лишь изредка Собчак косился на меня, сидящего за рулем. У парадной, не выходя из машины, Анатолий Александрович напрямую заявил, что пытается собрать команду единомышленников, пока, правда, неизвестно для чего, но если я соглашусь, то он предлагает мне в нее войти. Поблагодарив за доверие к малознакомому человеку, я выразил желание в дальнейшем уточнить задачи и определиться с кругом своих предполагаемых обязанностей. Путеводная звезда этого профессора уже была видна невооруженным глазом. Зовется эта звезда властью.

* * *

Через несколько дней мы встретились вновь. Он опять приехал ко мне. На этот раз один. Снова решили поужинать, но сегодня говорил Собчак. Я жевал и слушал.

Многие сидящие в зале уже с почтением признали в моем собеседнике пламенного солиста нового союзного парламента опереточного созыва. Он тоже с удовлетворением взирал на зеленую поросль молодых побегов своей завтрашней бешеной популярности, еще не будучи пренебрежителен к пришедшей в дальнейшем славе.

Нашу беседу прервал какой-то армянин в кожаной черной куртке и галстуке «бабочка-регат» расцветкой под американский флаг, что явно не гармонировало с общепринятой нормой поведения в этом ресторанчике нарочито русского стиля. Он подскочил и, поставив на наш стол бутылку коньяка, обратился в зал с пылкими словами благодарности к скромно сидящему Собчаку, который, по словам армянина, прямо на сессии Верховного Совета чуть было не подарил свой депутатский мандат, «это единственное бесценное сокровище, какое у него имеется», земляку владельца коньяка, в знак солидарности с борьбой армянского народа против азербайджанского засилья в Степанакерте, откуда ресторанный гуляка оказался родом. При этом армянин, отвернувшись, махал в нашу сторону руками, а так как Собчак сидел спиной к залу, то все уставились почему-то на меня. Несмотря на то что выходка владельца «бабочки-регата», похоже, пришлась Собчаку по душе, я все же шепнул метрдотелю, чтобы он впредь исключил сервировку нашего стола чужим коньяком, а также воспрепятствовал организации межнациональной драки в случае нахождения в ресторане азербайджанцев.

Из обстоятельного застольного рассказа Собчака выходило, что мой собеседник родился в 1937 году в Чите, а вырос где-то под Ташкентом, и в Узбекистане у него целый полк всяких саранчеподобных родственников, которые, если он по-настоящему встанет на ноги, смогут задушить его своим провинциальным вниманием.

Следует отметить, он не ошибся. В дальнейшем мне не раз пришлось по команде «патрона» вводить в заблуждение его родственников, которые после избрания Собчака председателем Ленсовета тут же примчались привиться на ленинградскую землю, требуя себе квартиры, работу и еще черт знает что.

В Ленинград Собчак, оказалось, приехал на заре своей узбекской юности и, как ни странно было для него самого, с ходу поступил в наш университет.

Быстро пронеслись годы учебы, и его в качестве адвоката распределили в Ставрополье.

Тут можно подчеркнуть: я от Собчака никогда не слыхивал широко разрекламированную «демократической» прессой трогательную, полную сугубо партийных красок историю функционерной дружбы двух, в будущем знаменитых, покорителей ставропольского Скрижимента: Горбачева, тогдашнего комсомольского вожака края, и юриста Собчака, который, как уверяли демгазеты, тоже был комсомольским функционером, но только якобы районного пошиба.