Читать книгу "Рассказы о Бааль-Шем-Тове - Шмуэль Агнон"

Агнон не объяснял, почему столь важное для него собрание хасидских рассказов так и осталось неизданным, но мы можем попытаться проанализировать причины такого решения. Нет сомнений в том, что этот поступок (а точнее – отказ от поступка) связан с коренящимся в еврейской духовной традиции отношением к миру и к собственному творчеству.

Неоднократную гибель рукописей и, что не менее болезненно, библиотеки Агнон воспринимал как часть общего несовершенства мира в соответствии с учением почитаемого им великого каббалиста святого Ари. Согласно этому учению, за актом Божественного Творения последовала космическая катастрофа – «разбиение сосудов», распад творения и деградация Божественного света, а затем новое Творение, цель которого – исправление предвечного ущерба. Человеческие поступки напрямую влияют на происходящее в горних мирах, любые его действия, как праведные, так и греховные, приводят к последствиям космических масштабов. Грехи народа, вызвавшие разрушение Иерусалимского Храма и изгнание народа Израиля из Земли обетованной, отражаются и на сущности Творца, отделяя мужскую ипостась Творца, Пресвятого Благословенного, от его женской стороны – Шхины*, в то время как заповеди и добрые дела способствуют глобальному исправлению мироздания – сближению Шхины со своим Возлюбленным. Но пока не явится Машиах, исправление это не может быть завершено. Символы ущербности мироздания: разорванная нить, потерянный ключ, недописанный свиток, разрушенный дом – сквозные мотивы в произведениях Агнона. Сгоревшие и невосстановленные книги – из этого ряда символов, определявших не только творчество Агнона, но саму его жизнь.

Еще один мотив, возможно побудивший Агнона не восстанавливать погибшую рукопись «Рассказов о Бааль-Шем-Тове», связан с образом сгоревшей книги в еврейской классической литературе. В Талмуде приводится история о рабби Хананье бен Терадионе, которого римляне сожгли вместе со свитком:

Уличили римляне рабби Хананью бен Терадиона в том, что сидит он и занимается Торой, собирает общественные собрания, и свиток Торы лежит у него за пазухой. Привели его к месту казни, завернули в свиток, окружили обрезками лозы и подожгли. Принесли также очески хлопка, намочили и приложили к сердцу его, чтобы подольше не расставался с жизнью. Сказала ему дочь: «Отец, я не могу этого видеть». Ответил ей: «Если бы я сгорал в одиночестве, то страдал бы, но вот я сгораю, и свиток Торы со мной, поэтому всякий, кто ищет унижения Торы, ищет и моего унижения». Спросили его ученики: «Рабби, что ты видишь?» Ответил им: «Тора – огонь, и не пожирает огонь огня, вот буквы отлетают, оставляя огню лишь пергамент…»

Тора создана из Божественного огня и сохраняет огненную природу даже в своем материальном воплощении. Об этом говорит мидраш*:

Тора, которая дана Моше, пергамент ее – белый огонь, по которому написано черным огнем, обернута в огонь и огнем запечатана. Когда же Моше ее переписывал, то вытирал стило своими волосами, и потому лик его стал светиться[8].

Текст Откровения был не скопирован, но повторен Моше, который тем самым стал автором и одновременно главным героем книг Торы, частью Божественного пламени. Так же и рабби Хананья, жертвующий жизнью ради Божественной книги, в последнем порыве сливается с ней без остатка.

Истории о читателях, уничтоженных вместе с книгой, продолжают рассказы об авторах, уничтожающих свое произведение, – и эти рассказы, несомненно, также повлияли на Агнона. В еврейской книжности широко распространены предания о главной книге, сожженной, похороненной или уничтоженной великим мистиком, обычно без объяснения причин. Если припомнить хотя бы наиболее известные из этих преданий, получается весьма внушительный список. Приведем здесь два наиболее ярких примера.

Правнук Бешта, рабби Нахман из Брацлава, на протяжении жизни дважды приказывал ученикам уничтожить свои труды, уже подготовленные к печати. Они известны под названиями «Книга сожженная» и «Книга сокрытая». Кроме того, он завещал сжечь все написанное им собственноручно сразу же после его смерти, не дожидаясь похорон, что и было исполнено преданными учениками. Его наследие, включающее как философские произведения, так и мистические сказки, сохранилось только в записях, сделанных его ближайшим учеником.

О другом хасидском наставнике, рабби Менахеме-Мендле из Коцка, рассказывают, что он десятки лет писал один-единственный труд – «Книгу человека». Книга эта должна была умещаться на одном листе и описывать всего человека. Так как достичь этого не удавалось, он каждый вечер сжигал все, что писал в течение дня.

Похоже, что уничтожение (или равнозначное ему сокрытие) книги понимается еврейскими мистиками как последний и необходимый акт реализации ее предназначения. Ведь чтобы вести диалог с героем своей книги, автор должен дистанцироваться от него; издавая книгу и тем самым отделяя ее от себя, он воздвигает между собой и героем непреодолимую преграду. Только написав книгу, но скрыв ее от читателя – лишив самостоятельного бытия, – автор может попытаться преодолеть преграду, отделяющую его от героя. Похоже, что и Ш.-Й. Агнон, отказавшись восстанавливать сгоревшую рукопись, тем самым сохранил истинную близость со своим любимым героем, Бааль-Шем-Товом.

Тот факт, что Агнон так и не подготовил эту книгу к печати, определяет многие ее особенности. По свидетельству Эмуны и Хаима-Йеѓуды Ярона, Агнон при работе с рассказами, взятыми из многочисленных письменных источников, ограничивался минимальной правкой, сохраняя все достоинства и недостатки оригинала. Рассказы эти несут отпечаток устной речи, иногда они многословны и велеречивы, иногда отличаются почти телеграфной краткостью, но в них всегда слышна речь живого хасидского рассказчика. Мы надеемся, что эти особенности удалось сохранить и в русском переводе.

Оригинальное ивритское издание 2003 г. сопровождено обширным послесловием наследников и душеприказчиков писателя, Эмуны и Хаима-Йеѓуды Ярона. Это послесловие мы сочли правильным привести без сокращений.

«Рассказы о Бааль-Шем-Тове» по жанру ближе к классической еврейской книжности, чем к современной литературе, поэтому названия библейских книг и имена персонажей даны в еврейском написании, в соответствии с правилами, принятыми при издании еврейских классических текстов. Поскольку еврейские названия библейских книг не совпадают с принятыми в русской традиции, издание снабжено таблицей, где они приведены в соответствие. Курсивом в тексте выделены не вошедшие в русский язык слова из иврита и других еврейских языков, «звездочкой» при первом упоминании помечено слово, объяснение которого дано в глоссарии в конце книги.

Учитывая, что книга эта обращена к широкому кругу читателей, мы ограничились только необходимыми для понимания текста комментариями и биографическими справками о самых существенных из упомянутых личностей. Объяснение специфических терминов и понятий еврейской традиции вынесено в глоссарий в конце книги, где приведены также именной и географический указатели. Полный комментарий к тексту Агнона превратил бы данное издание в энциклопедию хасидизма, которая вряд ли уместилась бы в одном томе.