Читать книгу "20 лет дипломатической борьбы - Женевьева Табуи"

Окруженный толпой со всех сторон, генерал Вейган, страстно и ясно излагающий свои мысли, отвечает каждому и рассказывает, что на заседании Совета министров, предшествовавшем пленарному заседанию конференции 6 мая (на котором делегатам двадцати шести стран был роздан текст договора), маршал Фош потребовал, чтобы в последний раз были изложены причины, в силу которых договор не может считаться обеспечивающим Франции необходимых гарантий ее безопасности. Маршал настаивал на том, чтобы Верховный совет пересмотрел свои решения.

Клемансо был взбешен. Он ответил Фошу:

«Поскольку маршал не входит в состав Совета министров, ему остается только удалиться. Министры обсудят этот вопрос между собой».

После этого наступило время вечернего чаепития. Атмосфера была удручающая. Затем четверо встречаются вновь. И после окончания заседания Клемансо ограничивается тем, что говорит Фошу: «Ответа не будет. Членам Верховного совета надлежит “рассматривать”, а не “доказывать”».

* * *

К счастью, пересуды элегантного «всего Парижа» меняют атмосферу. Принцесса Фосиньи-Люсэнж, маркиза д’Орнано, графиня д’Оссонвиль почти сожалеют о подписании договора! Конец головокружительному ритму приемов!

Конец обедам у лорда Бальфура, куда привозили Сару Бернар, лишившуюся недавно ноги после ампутации… Конец вечерним представлениям в опере, где президент Польской республики Падеревский вызывал сенсацию, появляясь в президентской ложе и приветствуя широким театральным жестом зрителей, которые вставали и от восторга топали ногами, в то время как присутствовавшие в зале англичане ворчали: «О чем думают эти поляки, прислав пианиста в качестве полномочного представителя!»

Цвет мужской части «всего Парижа» – герцог де Монморанси, барон Гурго и герцог де Шуазель – подтрунивают над неудачами старой мадам де Витт-Шлюмбергер в ее крестовом походе за право голоса для женщин. «Президент Вильсон нередко любезно разговаривал с ней, – иронизируют они, – но Клемансо всегда плохо принимал ее. Как только дверь закрывалась за ней, “Тигр” рычал: “Если бы мы были в протестантской стране, я дал бы им их право голоса, но в стране католической я этого не сделаю… я не хочу возвращаться к средневековью”».

У Бриана феминистки будут иметь не больший успех! «Если бы я предоставил им право голоса, – ворчал Аристид (Бриан П. – Примеч. ред.), – то мне все-таки пришлось бы поцеловать некоторых из них… а они всегда так уродливы!»

* * *

Некоторые вспоминают критические замечания по адресу договора, на которые не скупились парламентарии.

«Проблема европейского равновесия и в самом деле, кажется, ускользнула от участников переговоров», – говорил Шарль Бенуа в кулуарах Бурбонского дворца Морису Барресу, который, в свою очередь, заметил: «Подумайте, что если когда-нибудь Австрия присоединится к Веймарской республике, то тем самым с избытком будут компенсированы для Германии территориальные потери, понесенные ею: Эльзас-Лотарингия и польские земли!»

А академик-историк Жорж Гуано в заключение говорил: «Следовало бы послушать Жюля Камбона и обязать входящие в состав имперской Германии государства, каждое в отдельности, подписать мирный договор. Подписание мира одной только Веймарской республикой не возлагает ответственности на все государства».

Воцаряется молчание, ибо каждый вспоминает, что Клемансо ответил Жюлю Камбону: «Никогда в жизни, никогда нам не оплатят наших потерь. А вы, вы – упорный сторонник старых предрассудков, вы хороши лишь для дипломатии времен Реставрации или даже Людовика XIV».

«Но в сущности, – добавляет Гуайо, – расчленить надо было именно Германию, а не Австрию!»

* * *

Некоторые, относящиеся к договору более терпимо, вспоминают о покушении на Клемансо 19 февраля 1919 года, вследствие чего поневоле серьезно замедлилась работа конференции. Жорж Мандель рассказывает: «Хирургам, лечившим премьер-министра Клемансо, не всегда приходилось сладко».

– Итак, дорогой премьер-министр, что же произошло? – сказал, входя, хирург Госсэ.

– Произошло то, что у меня в спине пуля и ее надо оттуда извлечь!

– Одну минуту, сначала я должен вас выслушать!

Клемансо с нетерпением ожидает конца осмотра.

– А теперь поторопитесь извлечь ее!

– Ни за что на свете, – говорит Госсэ.

– Вы не хотите ее извлечь?

– Нет.

– Я вам приказываю извлечь эту пулю!

– Я ее не извлеку.

– Госсэ, вы каналья!..

– Очень может быть, что я и каналья… но я ее не извлеку! И кроме того, сохранив в себе эту пулю, вы увеличите вашу популярность!

Клемансо смотрит на него, пожимает плечами и восклицает:

– Уф… уф… Что такое популярность? Эго всего лишь сироп оршада!

– Господин премьер-министр, вам нужно принять морфий.

– Морфий? Морфий? – кричит Клемансо. – Вы хотите, чтобы я немедленно околел? Уж не подкуплены ли вы большевиками?

* * *

На залитый огнями Париж опускается вечер 28 июня 1919 года.

Среди огромного количества народа, среди шума и взрывов осветительных ракет идут одно за другим факельные шествия к площади Согласия, по бульварам и к статуе Бельфорского льва. Ярко освещенные памятники отражаются в Сене.

Незнакомые люди обращаются друг к другу!

С балкона театра Оперы мадемуазель Демужо поет «Марсельезу». С Эйфелевой башни летят в небо и на Париж огромные вращающиеся снопы лучей трех национальных цветов.

Повсюду песни, танцы, шествия, балы!!!

Выходя поздно вечером из министерства иностранных дел, несколько дипломатов во фраках и цилиндрах медленно спускаются по широкой лестнице.

Прощаясь, они приходят к общему выводу: «Германия сумеет использовать франко-английские разногласия, которые отчетливо проявляются во всех статьях договора. В особенности она постарается использовать противоречия между Версальским договором и Уставом Лиги Наций. Действительно, добавляет Морис Палеолог (тот стремительный посол, о котором Клемансо еще накануне говорил: «Это какое-то животное. Когда я его слушаю, я всегда бываю оглушен, но никогда ничего не понимаю!»), Устав предусматривает пересмотр договора. Версальский договор не допускает никакого пересмотра. Устав Лиги Наций отвергает систему союзов и навязывает систему «коллективных пактов»; Версальский договор укрепляет военные союзы и исключает из коллективных пактов бывшие вражеские державы. Эти прискорбные противоречия могут привести нас, как с той, так и с другой стороны, лишь к самым страшным безумиям!»

У решетки здания на Кэ д’Орсэ швейцар спрашивает: «Итак, господин посол, все-таки это победа?» – «Да, – отвечает Жюль Камбон, – это победа! Весь мир считает, что все кончилось… но я – я задаю себе вопрос: что же начинается?»

* * *

Уходя из посольства Англии на улице Фобур Сент-Онорэ, английский экономист Мейнар Кейнс, прощаясь с Ллойд Джорджем, говорит ему: «Если я правильно понимаю, создатели мирного договора добились скорее подписания, чем урегулирования».