Читать книгу "Незнакомцы в поезде - Патриция Хайсмит"

— Что строите в Меткалфе?

— Ничего. У меня там мать живет.

— А, так вы в гости? — Бруно расспрашивал с неподдельным интересом. — Это ваш родной город?

— Да, я там родился.

— Со стороны и не скажешь, что вы из Техаса. — Бруно залил стейк и картошку кетчупом и аккуратно взял пальцами стебелек петрушки. — Давно дома не были?

— Года два.

— А отец ваш тоже там?

— Мой отец умер.

— О… И какие у вас отношения с матерью?

Гай ответил, что хорошие. Вкус виски, хоть Гай и не любил его, был сейчас ему приятен, потому что напоминал об Анне. Если она вообще пила, то исключительно виски, напиток ей под стать — золотой, полный света, настоящее произведение искусства.

— Где вы живете на Лонг-Айленде? — поинтересовался Гай у Бруно.

— В Грейт-Неке.

Анна тоже жила на Лонг-Айленде, только подальше.

— Я зову свой дом конурой, — продолжал Бруно. — Он окружен зарослями собачьего дерева,[1]и все его обитатели чем-то напоминают побитых собак. Все, вплоть до шофера! — Он вдруг искренне захохотал и опять склонился над тарелкой.

Гай видел только его макушку с редеющими волосами и торчащий на лбу прыщ — чудовищно большой и отвратительный прыщ, который как-то не бросался в глаза с момента встречи в ресторане, зато теперь буквально притягивал взгляд.

— И почему же? — спросил Гай.

— Папаша умеет обласкать. Ублюдок… А вот с матерью у меня, как и у вас, все хорошо. Она приедет в Санта-Фе на пару дней.

— Прекрасно.

— Да, прекрасно! — воскликнул Бруно так, будто Гай с ним спорил. — Мы с ней отлично ладим. Сидим болтаем, играем в гольф. Бывает, даже на вечеринках вместе появляемся. — Он хохотнул с немного смущенным, но гордым видом и вдруг показал — ся совсем молодым и неуверенным в себе. — Вам, наверное, смешно?

— Нет, — ответил Гай.

— Одно плохо: своих денег у меня нет. Вообще-то, с этого года я уже должен получать собственный доход, но папаша меня его лишил! Переводит мои деньги себе в казну. Не поверите, денег у меня сейчас не больше, чем во время учебы на всем оплаченном. То и дело приходится у матери сотню просить.

— Ну почему же вы не позволили мне оплатить счет!

— Да нет, я не к тому! Я говорю, меня грабит собственный отец, как вам такое? А ведь это даже не его деньги, это наследство матери!

Он явно ожидал от Гая поддержки.

— А что же ваша мама, почему она не вмешивается?

— Папаша записал все на свое имя, когда я еще ребенком был! — хрипло воскликнул Бруно.

— А… — Гай подумал, что он не первый случайный знакомый, которого Бруно потчует обедом за свой счет и этой историей. — Почему же он так с вами поступает?

Бруно с безнадежным видом развел руками и спрятал их в карманы.

— Говорю же, ублюдок. Все под себя гребет. Заявляет, что ничего мне не даст, потому что я бездельник. Нашел оправдание! Просто он считает, что мы с мамой слишком хорошо живем, и ищет способы, как бы нагреть на нас руки.

Гай представил себе Бруно рядом с матерью, наверняка моложавой светской львицей, которая злоупотребляет тушью для ресниц и, как и сын, умеет покутить.

— А где вы учились?

— В Гарварде. Меня оттуда выперли на втором году. За пьянки и азартные игры. — Бруно передернул щуплыми плечами. — Вы-то небось не из таких. Ну да, я тунеядец, что с того?

Он разлил виски по бокалам.

— Я не называл вас тунеядцем.

— Зато папаша называет. Ему бы благоразумного сыночка вроде вас, все были б счастливы.

— Почему вы решили, что я благоразумный?

— Ну, вы серьезный, профессию себе выбрали, архитектором работаете. А мне вот не хочется работать. Мне это не нужно, понимаете? Я не писатель, не художник, не музыкант. Зачем человеку работать, если нет необходимости? Язву я себе наживу более приятным путем. Папаша вот уже нажил. Ха! Он все мечтает, что я продолжу его бизнес. А я ему говорю, что его бизнес, любой бизнес — это узаконенное перерезание глоток. Как брак — это узаконенный блуд. Разве я не прав?

Гай бросил на него ироничный взгляд и посыпал солью наколотый на вилку ломтик картошки фри. Он жевал не спеша, получая удовольствие от еды и даже в какой-то степени от общества Бруно — как будто наблюдал представление комедианта на далекой сцене. На самом деле мысли его занимала Анна. Временами мечты о ней, не оставлявшие Гая, казались более живыми и настоящими, чем окружающая действительность, которая лишь иногда пробивалась в его сознание острыми краями, отдельными картинками — как, например, царапина на чехле дорогой фотокамеры, длинная сигарета Бруно, затушенная в куске сливочного масла, разбитое стекло в рамке отцовского портрета, который Бруно однажды демонстративно вышвырнул из комнаты и теперь гордо этим хвастался… А ведь можно успеть повидаться с Анной в Мехико перед поездкой во Флориду. Если побыстрее утрясти дела с Мириам, полететь в Мехико самолетом, а потом самолетом же добраться до Палм-Бич. Эта идея не приходила в голову раньше, потому что раньше Гай не мог позволить себе такие путешествия. Но если контракт в Палм-Бич с ним все-таки заключат, почему бы и нет?

— Он запер в гараже мою машину! Вы представляете, насколько это оскорбительно? — Голос Бруно сорвался на визгливой ноте.

— Зачем?

— Да просто потому, что она была мне в тот вечер нужна! В итоге меня забрали друзья, так что ничего он не добился!

Гай не знал, что сказать.

— А он что, держит ключи у себя?

— Он забрал мои! Прямо из комнаты! Вот почему он меня так испугался. Даже из дому удрал с перепугу. — Бруно сидел вполоборота и грыз ноготь, тяжело дыша; потные пряди волос топорщились надо лбом, как антенны. — А все потому, что матери не было дома, при ней он бы себе такого не позволил, конечно.

— Конечно, — сам того не желая, эхом повторил Гай.

Весь их разговор был прелюдией к этой истории, в которой Бруно наверняка многое умолчал. Вот что скрывалось за покрасневшими глазами попутчика, за его грустной улыбкой — еще одна история несправедливости и вражды.

— Значит, вы швырнули его фотографию в коридор? — зачем-то переспросил Гай.

— Да, вышвырнул ее из комнаты матери. — Бруно подчеркнул три последних слова. — Он ведь сам ее туда поставил. Мама любит Капитана не больше моего. Капитан!.. Нет уж, брат, я его так не зову!

— Но почему он так себя с вами ведет?

— Не только со мной, с матерью тоже! Он не такой, как мы, — вообще не такой, как нормальные люди! Ему никто на свете не нравится. Он любит только деньги. Он перерезал много глоток и разбогател. Ну да, он умный, признаю. Но совесть у него нечиста. Вот почему он так хочет втянуть меня в свой бизнес — чтобы я тоже резал глотки и чувствовал себя сволочью!