Читать книгу "Дарующая жизнь - Денис Чекалов"

Может, тогда кто-то из Богов услышал мою молитву, но у него только сейчас дошли руки ее выполнить?

Значит, не вовремя.

Я заглянул вниз, за край островка. И увидел только тьму.

Четверо стражников по-прежнему маршировали вокруг башни. Мне показалось – нет, гном побери, я был совершенно уверен! – что под касками они прятали злобные улыбки.

Нечасто, видать, доставались им такие развлечения.

– Майкл, площадь пустая, – бросила Френки.

И верно.

Следовало надавать мне оплеух за то, что я не понял этого сразу. Но нет – огромная водонапорная башня заняла все мое внимание. Я разливался певчим птеродактилем, расписывая перед девушкой все детали об этой поганой достопримечательности.

И не заметил, что огромная площадь вокруг была совершенно пуста.

Ни человечка, ни гоблина, ни лотка с апельсинами – здесь не нашлось места даже для виселицы или дыбы. Значит, люди знали, что ходить и строить здесь опасно.

Тогда какого черта я поперся сюда?

Все эти сожаления пронеслись в моей голове, как товарный поезд, оставив такой же грохот. Слишком не хотелось мне здесь оставаться, слишком неприятна была мысль о том, чтобы встречаться с чиновницей из столицы – вот я и распустил свои острые уши, забыл об осторожности.

Теперь следовало решить, что делать дальше.

Площадь под моими ногами больше не разъезжалась, однако и намерений склеиться вновь тоже, пожалуй, не испытывала Мне предстояло допрыгать по плавающим в пустоте островкам до одного из берегов. И надеяться, что я еще не разучился играть в горного козла.

Куда?

В город или же к башне, где скалят зубы в ухмылке охранники.

Это не вопрос.

Надо же стереть с их морд эти мерзкие улыбочки. Скажем, самих в пропасть побросать.

И тут случилось то, что всегда происходит в таких случаях.

Будь я столь же умен, как делаю вид, мог бы догадаться заранее.

Плохо было не то, что площадь пустая.

Следовало подумать о тех, кто мог на ней появиться.

3

Раздался свист.

Такой резкий, что у меня заложило уши.

Я присел. Будь у меня хоть немного времени подумать – скажем, годик-парочку, – я бы понял, что так поступать не следует.

Льдина, на которой я стоял, сразу же зашаталась, задергалась и стала такой же предсказуемой, как юная девушка в тот момент, когда первое свидание плавно перерастает в первый перепихончик.

Я замер и постарался больше не двигаться.

А замереть, если у вас согнуты колени, весьма и весьма непросто. Оставаться же долго в таком положении может разве что заправский атлет.

К тому же выглядите вы при этом по-идиотски – словно собрались справить нужду, а штаны снять забыли; и теперь никак не в силах решиться, распрямиться вам снова или просто приступить так.

Иными словами, в тот день своими поступками я словно писал справочник для начинающего героя. Как не следует поступать, если хочешь дожить до ужина.

Френки выругалась.

Как любого из нас, меня в глубине души грызет целая стая комплексов неполноценности. Однако я не мог поверить, что такой бурной реакции удостоились мои кульбиты на льдине.

Тогда я поднял глаза.

И увидел их.

Обычно с этих слов священники начинают проповеди о том, как раз, в осенний вечерок, им явился семикрылый серафим и убедил покупать жевательные резинки только фирмы «Крошка хобгоблин».

У существ, которых узрел я, действительно были крылья. И жевать они тоже любили. Но отчего-то у меня начинало закрадываться подозрение, что, если встреча с ними и может стать темой для церковника, то только в форме поминальной молитвы.

По мне.

Твари поднимались из трещин в городской площади, словно призраки из Ада.

Гном побери, может, они ими и были – откуда мне знать.

Каждое из них состояло из двух крыльев – серых, прозрачных, как шаль на голове седой старухи-горянки, когда тонкие нити смешиваются с тонкими седыми волосами.

Два крыла – и больше ничего.

Ни головы, ни лап, ни огромных, извивающихся вокруг щупалец. Только крылья.

Твари взмывали вверх, все выше и выше, словно не они поднимались сами, а, наоборот, весь мир низвергался в пучину вокруг них.

Франсуаз выругалась снова – гораздо цветистее.

Я посмотрел на четырех стражников. Может, хотя бы теперь они перестанут ухмыляться? Пустое. Гвардейцы продолжали свой путь вокруг башни с такой сосредоточенностью, словно верили – в конце дороги их ждет посвящение в рыцари, королевна в жены и полцарства, в виде пособия по безработице.

Крылья тварей почти не двигались. Только их края, испачканные темно-бордовой полосой, медленно колебались, как пыльная занавесь на окне давно заброшенного дома.

Мне стало страшно.

Не потому, что я боялся умереть – на это у странствующего эльфа всегда найдется много возможностей.

Но эти жуткие твари, выросшие передо мной и застывшие в полном молчании – от них моя аристократическая кровь стыла в жилах, и хотелось броситься вниз, к черту, с этого островка – куда угодно, хоть в зияющее Ничто – лишь бы подальше от них.

Первое существо всхлопнуло крыльями.

Не знаю, как это получилось. Может быть, крыльев было четыре, и теперь они поменялись местами. Или же зубы просто выросли на их бесплотной поверхности – тысячи, сотни тысяч мелких прямых зубов.

В воздухе передо мной было существо, состоящее из одной сплошной пасти. Потом оно дрогнуло, как дрожит ваше отражение в озерной глади, стоит налететь ветерку.

И стало плыть ко мне.

Я уже говорил, что мне было страшно?

Мои ладони разошлись в стороны, и тугой энергетический шар начал пульсировать между ними. Обычно я не ношу оружия; его заменяет магическая сфера. Ее можно превратить в меч, щит, копье, арбалет.

Но сложно было поверить, будто хоть что-нибудь из этого списка в силах повредить твари, состоящей из одних только зубов.

Чудовище надвигалось.

Оно было похоже на парус корабля-призрака, корпус которого и мачты давно разломились и гниют теперь на дне океана, где-то под моими ногами. Старое, местами порванное полотнище, видевшее больше зла, чем может представить человек.

Серые крылья, усеянные шеренгами зубов, готовились сомкнуться вокруг меня, приняв в смертельные объятия.

Я резко развел руки, и между ними образовалась длинная энергетическая веревка. Настало время проверить, не лжет ли эльфийская поговорка.