Читать книгу "Брусиловская казна - Сергей Бортников"

Офицер зловеще ухмыльнулся и… выстрелил бородачу в грудь.

Эти глаза Ванечка не забудет до самой смерти.

«За что?» – словно кричали они, прежде чем навсегда потухнуть…

Когда всё было кончено, Павел Алексеевич слез с коня, привязал его к дереву и осмотрелся…

Нигде. Никого.

Как вдруг…

Где-то в вышине, прямо над его головой, раздался резкий, отвратительный свист, за которым вскоре последовал страшный взрыв, с корнем вывернувший молодую берёзку всего в десятке саженей от места, где несколько мгновений тому назад нашли свою смерть трое невинных людей – это сбился с курса очередной вражеский снаряд.

Однако ни хорунжего, ни отчаянных крестьянских детей, продолжавших следить за ним (точнее, следил только один – Ваня, второй – Коля – лежал в канаве лицом вниз и боялся поднять голову), его осколки не задели.

Две лошади, оставшиеся без своих владельцев, с испугу рванули куда глаза глядят. Офицерский скакун тоже собирался последовать за ними, но сделал круг вокруг сосны и остановился, намотав на ствол дерева поводья.

Павел Алексеевич нежно погладил его гриву:

– Успокойся, Буран… Всё будет хорошо…

Гнедой жизнерадостно заржал, будто соглашаясь с хозяином.

Но тот пока не спешил избавлять его от пут.

Сначала поднял вырванное взрывом дерево и, сделав на нём какую-то засечку, воткнул в рыхлую землю над свежей братской могилой. Затем поднял мох на соседней поляне и выстлал им местность вокруг берёзы.

– Вот теперь всё!

Он отвязал поводья, ловко вставил в стремя левую ногу, а правую забросил на спину своего четвероногого друга.

– Вперёд! Ну же!

Сметя всё на своём пути, Буран устремился вперёд – напролом через лещину, за которой начинался редкий сосновый лес.

Ваня уже не видел, как одинокого всадника окружили со всех сторон враги и предложили сдаться.

Хорунжий не стал испытывать судьбу – протянул старшему по званию своё личное оружие: шашку, самовзводный наган и спокойно последовал в указанном направлении.

3

«Одиннадцать казачьих войск – одиннадцать жемчужин в блистательной короне Российской империи, – такое меткое определение в скором будущем даст знаменитый атаман Краснов. – Три городовых казачьих полка – три бурмицких зерна Белого Царя. Донское, Кубанское, Терское, Уральское, Сибирское, Астраханское, Оренбургское, Забайкальское, Семиреченское, Амурское и Уссурийское казачьи войска – у каждого своя история, – у кого, уходящая в даль веков, к истокам земли Русской, у кого еще недолгая, молодая жизнь искусственно продвинутых “на линию” полков, – все покрыты неувядаемой славой походов и боев, сражений и побед».

В составе 4-го кавалерийского корпуса генерал-лейтенанта Якова Фёдоровича фон Гилленшмидта также воевали казачьи дивизии: 2-я сводная и 3-я Кавказская.

Тревожным летом 1917 года и в среде этих прирождённых воинов начались революционные, как тогда говорили, «брожения». Казаки и приказные, украсив свои головные уборы – картузы и черкески – красными полосками, с утра до ночи предавались пьянству, не чистили и не кормили лошадей, а на справедливые упрёки командиров отвечали отборным матом, мол, идите к чёрту, господа, мы сами с усами…

В это смутное время и случилась лихая контратака мадьяр, закончившаяся пленением русского офицера. Правда, никаких других дивидендов врагу она не принесла.

И уже к вечеру ситуация вернулась в прежнее русло.

Противник был отброшен за Стоход, и Яков Фёдорович, соизволивший лично прибыть на место недавнего боя, в штабной землянке начал подводить его итоги.

– Итак, наши потери – четверо убитых и пятеро раненых. Ещё двое пропали без вести: хорунжий Казанцев и вахмистр Пушнов. Что вы скажете по этому поводу, Василий Семёнович?

Командир полка Слепов, в котором служили названные лица, огладил бороду.

– Полагаю, вскоре они найдутся.

– На чём базируется ваша уверенность?

– С ними были двое местных жителей… Михаил Ткачук и Степан Ивашко. В лесу они знают каждую тропинку.

В это время адъютант что-то шепнул на ухо генералу.

– Как мне только что сообщили, – возмущённо продолжил Гилленшмидт, – исчезла полковая казна! Почему вы не сочли нужным немедленно доложить командованию о чрезвычайном происшествии?

– Считаю, что пока рано делать какие-то выводы – суток не прошло.

– Но как… Как такое могло случиться?

– Утренняя вылазка неприятеля стала для нас полнейшей неожиданностью… Хорунжий Казанцев, который руководил доставкой денег в часть, ничего не знал ни о количестве нападавших, ни о их цели… А враг уже рвался к полевому штабу! Вот Павел Алексеевич и принял единственное, как мне кажется, правильное решение: вместе с казначеем эвакуировать в безопасное место вверенные им ценности.

– А вы? Вы где были?

Слепов покраснел, но правды всё равно не сказал, скромно промолчав вместо ответа.

– Значит, так… Пока я ничего не буду докладывать начальству… Даю вам трое суток. Или вы находите этого…

– Казанцева, – подсказал кто-то.

– Да-да, Казанцева… – повторил генерал. – С казной! Или же остаётесь без погон! Вам всё ясно?

– Так точно! – промямлил полковник.

4

О происшествии, невольными свидетелями которого они стали в лесу, мальчишки не говорили никому – даже родителям.

Впрочем, маленький Коля, если бы и хотел, не смог рассказать ничего.

Он видел только воз с сундуком и двух казаков верхом. Да местных жителей рядом с ними. Всё.

Однако и об этом не обмолвился ни словом.

Ваня знал намного больше.

Но тоже упрямо продолжал держать язык за зубами.

Даже когда жители Кашовки всем миром вышли на поиски Степана и Михаила.

Более того, узнав об этом, он быстро побежал к месту, где закончился земной путь двух его односельчан, и на всякий случай выдернул из грунта берёзку, о чём впоследствии не раз сожалел.

Но мы слишком увлеклись и забежали вперёд…

5

Для выяснения обстоятельств пропажи казны и двух казаков в помощь начальнику контрразведки полка из Рожище[14], где располагался штаб дивизии, в Кашовку был направлен подполковник Олег Петрович Хрусталёв, слывший в войсках лучшим специалистом по расследованию подобных дел.

И вот что ему удалось установить.