Читать книгу "Эльфиния. Зачарованный город - Дорофея Ларичева"

Та выругалась, потирая ушибленные пальцы.

– Вот мерзавка! – шипела она. – Поймаю тебя…

– Уверена, что быстро отыщешь ту, которая так легко разорвала твои заклинания? – не удержался разведчик.

– Заткнись, Са, – прихрамывая, женщина доковыляла до машины. – Хватит с меня на сегодня и одной шпильки! Я найду её, даже если мне придётся заглянуть в каждое окно этого отвратительного человеческого муравейника!

– Не думаю. С такими лучше не связываться, а доложить князьям.

– Ни за что! – продолжала шипеть Ли-дви-ра. Но Са-а-ар знал – она не преступит закон, покипит и первой побежит докладывать Владыкам о происшествии, ожидая похвалы и поощрения, ведь ребёнок – потенциальный арбитр.

Когда старшая склонилась над своим испорченным маникюром в бессильной попытке его исправить, Са-а-ар позволил себе улыбнуться. Всё-таки хорошо, что неизвестная девочка-подросток указала гордячке на её место!

Женя Щукин

В шлёпках на босу ногу Элька ступила в очередную глубокую лужу, как, наверно, утята впервые вступают в озёрную гладь, чтобы научиться плавать. Но девчонка, зайдя в воду по щиколотку, лишь замедлила шаг, с рассеянным удивлением посмотрела под ноги и, не найдя ничего занимательного в мутной жиже, пошлёпала дальше.

Элька только приехала в наш дом и пока не стремилась знакомиться с окрестной ребятнёй. В каком классе она учится – было неясно. Почти на голову выше меня, она казалась младше как минимум на год, и я тогда решил – ей тринадцать.

В тот день она возвращалась с ежедневной прогулки раньше обычного. Закинув объёмную сумку на плечо, она шла явно чем-то расстроенная, наподдавая носком шлёпанца ни в чём не повинную жестяную банку из-под колы. Перед лужей девчонка не рассчитала усилия, и банка улетела слишком далеко. Сворачивать с намеченного пути Эльке оказалось лень, и она с маневренностью асфальтоукладочного катка забрела в лужу, после ночного ливня занимавшую почти четверть детской площадки.

Чудна́я она, новая соседка. Выгоревшие рыжевато-жёлтые волосы собраны в фонтанчик на макушке. На кофточке, которую моя Анютка непременно назвала бы «выходной», болтаются разноцветные нити бус, на вид слишком тяжелых, чтобы быть пластиковыми. Точно каменные, позаимствованные у матери. Коричневые бриджи закатаны выше колен. На левой коленке цветёт свежее пятно зелёнки.

Я пропустил Эльку вперёд, спрыгнул со своего наблюдательного поста – детской горки и, засунув руки в карманы, пошёл следом, упорно делая вид, что мне нет дела до Эльки и до всех прочих обитателей двора. Правда, пару раз пришлось выйти из образа, вежливо покивать: «Здрасьте, тётя Даша», «Здрасьте, дядя Арсений», «Привет, Колян!» Но меня с намеченного маршрута не сбить даже новеньким Колькиным скейтбордом. Я жуть как хотел научиться так же лихо скользить по дорожкам и бордюрам, легко подпрыгивать, переворачивать в воздухе скейт, вызывая восторг у всех окрестных девчонок. Но родители были категорически против. И мать, едва завидев мои попытки покататься на чужой доске, очень обидно оттаскала при всех за ухо. Поэтому я усиленно делал вид, что «грубые и опасные развлечения не для воспитанных мальчиков», коим я, несомненно, являлся в маминых глазах.

Элька тем временем дошла до подъезда нашей пятиэтажки, уселась на скамейку, уложив на колени сумку, и принялась в ней рыться.

– Ключ потеряла? – плюхнулся я рядом и принялся болтать ногами. И чего я лезу к долговязой Эльке? Своих дел мало?

Она удивлённо подняла на меня чайно-карие с проблесками зелени глаза, чуть раскосые, очень выразительные, и наморщила нос, отчего пятнышки веснушек поползли друг к другу, стремясь обняться.

– Ты кто? – она тут же поспешно захлопнула сумку и немного отодвинулась.

– Сосед твой из второго подъезда, Женька.

– А-а-а, ясно, – протянула она и задумалась о своём. Рука её продолжала шарить в тёмном нутре сумки. Точно ключи посеяла, теперь боится, что от матери влетит – и за ключи, и за бусы, и за кофточку. У меня на такое нюх ещё похлеще, чем у Анютки.

– Я знаю, ты Элька. Мне про тебя тёть Даша говорила. Вернее не мне, – смутился я, – маме моей.

Она не откликнулась, погружённая в свои мысли. Пришлось её дёрнуть за жёлто-рыжую чуть вьющуюся прядь.

– Эй, не висни, как старый компьютер. Я с тобой разговариваю.

– И что? – по-прежнему недружелюбно поинтересовалась она, не глядя в мою сторону.

– Да так, – ещё сильнее смутился я. – Ты в какую школу пойдёшь? В восемнадцатую?

Она пожала плечами, нахмурила лоб и с удвоенным усердием зашуршала в сумке.

– Если ключ потеряла, пошли ко мне, – вдруг предложил я, сам удивляясь такому повороту событий. – К нам бабуля из деревни приехала. Блины печёт с кабачками. Выгнала меня гулять, чтобы поджаристые краешки не ощипывал. А с тобой приду – обоих накормит. Ещё и варенья вишнёвого нальёт. С косточками. Знаешь, как прикольно косточками из варенья плеваться?

Зачем я ей это всё рассказываю? Элька погрустнела, подёргала свой фонтанчик на голове, поправляя ослабевшую резинку, и неожиданно клюнула на мой детский довод, кивнула:

– Веди к бабуле.

Вот так мы и познакомились. В тот день она ничего не рассказала ни мне, ни бабусе моей, которая, как я предполагаю, могла смело вербоваться в любую разведку мира. Бывая у нас в гостях от силы два раза в месяц, она умудрялась оставаться в курсе всех окрестных новостей, точно никуда не уезжала. Но Элька оказалась не поддающимся на провокации партизаном. По её слабо загорелому, несмотря на излёт лета, лицу блуждала загадочная улыбка, точно у нашей исторички Алины Альбертовны в преддверии контрольной.

О, чудо! Моя бабушка сразу принялась опекать Эльку, точно старую знакомую, заинтересованно разглядывая её наряд, вымазанную зелёнкой коленку, волосы цвета осенней листвы, пышными кудрями разлетевшиеся по плечам. Подливала варенье, что-то рассказывала о своей юности… Эк, её понесло! Ни одна мамина подруга не удостаивалась такой чести! На любые попытки чужого любопытства бабуся моя ощетинивалась противотанковым ежом и не терпящим возражений голосом заявляла, мол, личная жизнь на то и называется личной, чтобы в неё не совались всякие тут… Зато в чужие жизни она лезла с уверенностью судьи и прокурора в одном лице.

Элька кушала, слушала, с любопытством оглядывая кухню – светло-коричневый стол и висячие шкафчики, разлапистое алоэ на широком подоконнике, геометрический рисунок на светло-голубых обоях, светильники-колокольчики на стенах – подарок тёти Даши на папин юбилей… Меня отчего-то насторожил этот взгляд. Уж больно по-хозяйски оглядывалась она. И бабушку это не удивило. А уж чтобы Гертруда Макаровна доверчиво относилась к новым знакомым – такого за всю мою жизнь… да что мою, спорим, даже за мамину не было!

Мне вдруг отчётливо вспомнился случайно… нет, вру, не случайно подслушанный разговор. Я выбирал компьютерные игры в ближайшем от нас музыкальном магазине, как среди стеллажей увидел мою новую соседку с матерью – высокой рыжеволосой женщиной. Та перебирала диски с сериалами, дочь нервно топталась за её спиной, явно чем-то недовольная.