Читать книгу "Даниил Хармс. Жизнь человека на ветру - Валерий Шубинский"

Скорее можно говорить о влюбленности или увлечении со стороны Надежды Ивановны: она искала встреч с Иваном Павловичем, настойчиво приглашала его в гости в Убежище, покупала билеты в Мариинский театр и звала Ювачева с собой, посещала домашние салоны и Религиозно-философские собрания, завсегдатаем которых был он (да, те самые собрания, инициаторами которых были Мережковский, Гиппиус, Розанов, а гостями – самые разные люди, вплоть до еще безвестного Георгия Гапона, с которым Ивану Ювачеву приходилось сталкиваться и в других местах).

Мария Михайловна Дондукова-Корсакова была среди тех, кому Надежда Ивановна поверила свою невеселую женскую тайну. О тайне этой, о драме, пережитой будущей госпожой Ювачевой в молодости, мы знаем из письма, написанного ей будущим мужем 8 января 1903 года – в ответ на ее не дошедшее до нас письмо с признаниями.

Дорогая Надежда Ивановна!

Никакая фантазия до этого, что я узнал, не может додуматься…

Прямо страшный факт!

Из письма, положим, не знаешь подробно картины… Вообще не ясно. И даже сомневаешься в своей догадке: да так ли? Вот почему хотелось бы спросить Вас о некоторых подробностях (сколько Вам было лет тогда, под каким влиянием это было сделано, как Вы отнеслись к нему, какие результаты). Что делать, к сожалению, я узнал об этом. И, конечно, лучше знать всю правду, чем давать волю фантазии и подозрениям.

Но позвольте Вам заметить: зачем Вы говорили об этом Владыке[4], Мар<ии> Михайловне и другим! Эту тайну Вы одни должны были знать и схоронить в себе. Раз знают об этом 5 человек, то трудно ручаться, что не будут ее знать 10–20 и больше. Как-никак, а этот факт – пятно на Вашем отце. И выставлять напоказ это пятно не следует. Власть отца над дочерьми громадна. Его судить мы не смеем. Вино чего не сделает! Вы помните библейский пример с Лотом… Но ведь моаветянка Руфь была прабабушкою возлюбленного Давида и праматерью Иисуса Христа. Так что благословение Господне от Вас не отнимется. Напротив, если Вы со смирением перенесете обиду, то Господь воздаст Вам сторицею.

Итак, насколько это Вам возможно, свяжите обетом молчания всех лиц, кому это известно, и больше об этом никому ни слова. На отца не обижайтесь. Какой бы ни был отец – все-таки он отец. И судить человеческие слабости нам нельзя. Разве Вы осуждаете Адама? А ведь он виновник всех наших бед… Да будет во всем воля Божия. Ему Одному ведомы неисповедимые пути, которыми Он нас ведет к спасению.

Что касается моего отношения к Вам, то это сообщение только заставляет еще более сочувствовать Вам, сострадать, соболезновать. Стряхните с себя всякую мысль об этом прошлом и не думайте никогда впредь.

Действительно, Вам нечего краснеть перед обществом. Итак, забудьте всё, выкиньте всё вон из головы. И да хранит Вас Матерь Божия под кровом Своим в мире и любви.

Сердечно преданный Иван Ювачев[5].

Надежда Ивановна Ювачева, 1910-е годы.

По осторожным обинякам Ювачева можно догадаться о том, чему в юности подверглась будущая мать Хармса. Вероятно, именно из-за инцестуального эпизода тринадцатилетнюю девочку решили удалить из родительского дома в закрытое заведение. До смерти отца она больше не появлялась в Дворянской Терешке.

Впрочем, эта драма не сыграла роковой роли в женской судьбе Надежды Ивановны: нрав ее был горячим, но без всяких странностей и патологии, брак – поздним, но, сколько можно судить, во всех отношениях полноценным и даже относительно многодетным.

Госпожа Ювачева рожала пять раз. Первый сын, Павел, родившийся в 1904 году, прожил всего несколько месяцев (Надежда Ивановна не могла простить себе, что не уберегла ребенка). Но 17 (30) декабря 1905 года в служебной квартире на Глинской улице родился еще один мальчик, которого назвали Даниилом.

2

Даниил Хармс описывал свое появление на свет так:

…Я родился дважды. Произошло это вот так.

Мой папа женился на моей маме в 1902 году, но меня мои родители произвели на свет только в конце 1905 года, потому что папа пожелал, чтобы его ребенок родился обязательно на Новый год. Папа рассчитал, что зачатие должно произойти 1-го апреля, и только в этот день подъехал к маме с предложением зачать ребенка.

Первый раз папа подъехал к моей маме 1 апреля 1903 года. Мама давно ждала этого момента и страшно обрадовалась. Но папа, как видно, был в очень шутливом настроении и не удержался и сказал маме: “С первым апрелем!”

Мама страшно обиделась и в этот день не подпустила папу к себе. Пришлось ждать до следующего года.

В 1904 году, 1-го апреля, папа начал опять подъезжать к маме с тем же предложением. Но мама, помня прошлогодний случай, сказала, что теперь она уже больше не желает оставаться в глупом положении, и опять не подпустила к себе папу. Сколько папа ни бушевал, ничего не помогло.

И только год спустя удалось моему папе уломать мою маму и зачать меня.

Итак, мое зачатие произошло 1 апреля 19<0>5 года.

Однако все папины расчеты рухнули, потому что я оказался недоноском и родился на четыре месяца раньше срока.

Папа так разбушевался, что акушерка, принявшая меня, растерялась и начала запихивать меня обратно, откуда я только что вылез.

Присутствовавший при этом один наш знакомый студент Военно-медицинской академии заявил, что запихать меня обратно не удастся. Однако, несмотря на слова студента, меня все же запихали, но, правда, как потом выяснилось, запихать-то запихали, да второпях не туда.

Тут началась страшная суматоха.

Родительница кричит: “Подавайте мне моего ребенка!” А ей отвечают: “Ваш, – говорят, – ребенок находится внутри вас”. “Как! – кричит родительница. – Как ребенок внутри меня, когда я его только что родила!”

“Но, – говорят родительнице, – может быть, вы ошибаетесь?” “Как, – кричит родительница – ошибаюсь! Разве я могу ошибаться! Я сама видела, что ребенок только что вот тут лежал на простыне!” “Это верно, – говорят родительнице, – но, может быть, он куда-нибудь заполз”. Одним словом, и сами не знают, что сказать родительнице.

А родительница шумит и требует своего ребенка.