Читать книгу "Кто я такой, чтоб не пить. Собрание произведений. Двадцать первый век - Михаил Жванецкий"

Когда все на одном уровне – расцвет застоя, барды в лесах, балет и плохой ресторан.

Благодаря вам сегодня на свет выходит работа, ее поиски, нахождение, вгрызание в нее и проявление себя…

Списывать не у кого, Ленина нет.

Америка далеко.

Политика становится уделом тех, кто ею занимается, раз в четыре года обещая нам счастливую жизнь под своим руководством.

Самое большое достижение, ваше и наше – люди отошли от политики настолько, что коммунисты уже никого не раздражают.

Их агитация идет не за свои убеждения, а против ваших убеждений.

А убеждений «против» не бывает.

Второе достижение – люди в России стали разными.

Это видно даже в парламенте.

Хотя круглосуточная автомашина и штат секретарей здорово отупляют.

За новую жизнь платит «откат» Россия. Это вам понятно. «Откат» Россия заплатила культурой. Культура, искусство обожают тюрьму и рассыпаются вместе со свободой.

Сейчас, чтобы петь, нужен либо слух, либо голос. А раньше – и то и другое.

Раньше читать было интереснее, чем жить.

Сейчас наоборот.

Сегодня нам пишут женщины!

По сорок романов в месяц.

Женское писательство напоминает бюро машинописи, где сидели одни женщины и оглушительно стрекотали, а им подносили все новые тексты.

Теперь подносить перестали.

Но они так же бешено стрекочут. Наши любимые.

И все такие кровожадные! По сто трупов в каждом произведении.

Вот где они раскрылись!..

Надо привыкать к новому ТВ, где не поощряется показ лета, и фонтанов, и смеющихся людей.

Это, оказывается, не любят сами люди, и по их просьбам идут ливни, обвалы, пожары и катастрофы.

Это интереснее, особенно по дороге в психбольницу.

Но не это главное.

Дорогие управляющие!

Я счел за честь выступить перед вами.

Вы новая Россия и есть.

И если перестать выть и искать плохое, я сам не понимаю, как быстро вы во всем разобрались.

Мы были первыми, когда шли назад.

Мы стали задними, когда пошли вперед.

Теперь все дело в скорости.

Август

О той булгаковской разрухе, что начинается в головах.

Она появляется от противоречий.

Между слышимым и видимым.

При советской власти в одной голове не совмещалась счастливая жизнь с очередями, муками, тюрьмами и закупкой хлеба у капиталистов.

Сегодня в одной голове не совмещается несчастная жизнь с миллионами авто, полными магазинами и избытками зерна.

Разруха возникает от лжи, от несоответствия увиденного и услышанного.

Прежняя привела к повальному – воруй у государства, забирай свое.

Лежит – поднял.

Висит – оторвал.

Приварено – отбил.

Это была первая, булгаковская черно-белая разруха.

Сегодня мы дожили до праздничной цветной разрухи в головах.

Лозунг «Другие уже украли, мы опоздали опять» породил невиданную энергию.

Украсть у вора – задача для виртуоза. За дело взялись спортсмены, чемпионы, каратисты.

Припадок осознания «все всё уже украли» – не вмещается в голове, доводит до слез, до истерики.

Ученые – святые люди. Ничего, кроме науки.

Нет! Оказались нормальными. Родина здесь, а платят там – рванули туда, не ожидая, пока Родина очнется.

Писатели – святые люди.

Тюрьма сосредотачивает на творчестве. Тоже оказались нормальными.

Мы здесь – а деньги где?

Стали писать быстрее, мельче, короче, матом, выстрелами и плохим языком для лучшего проникновения в душу покупателя.

Поняли, что книгу читают не читатели, а покупатели.

Это у взрослых.

Юное поколение, видя блестящие журналы и блестящие авто, что им кажется признаком счастливой жизни, даже не колеблется между воспитанием и увлечением.

Вот же оно! Раньше за заборами, теперь вывалилось на тротуар.

И такое восхитительное количество трупов, такое изумительное море крови.

А еще говорят, что это жизнь, что это свобода, что за это боролись.

Вот так из одной разрухи попали в другую. Сидели в Бухенвальде, наконец с боями пробились в Освенцим.

Учитель за двадцать долларов ставит пятерку, преподаватель за пять тысяч провожает на медаль, за десять тысяч принимает в вуз.

Суд за тридцать тысяч посадит, за пятьдесят тысяч оправдает. Следователь за три тысячи обвинит, за пять тысяч отпустит.

Министр берет со всего, что происходит под ним: пять миллионов за сделку во вред стране, десять миллионов за сделку на пользу стране. Один миллион – за то, что сделка не состоялась. (Цифры вымышлены мной.)

Телевидение, время от времени завывая о зажиме свободы, добивает и уничтожает остатки приличий, остатки совести, заставляя всенародно рассказывать гадости о муже, о жене, сочиняя, выдумывая чью-то жизнь.

Это горе одинаковое, когда все можно и когда все нельзя, когда стреляют сверху, когда стреляют снизу.

Снизу палачей не меньше.

Тут кто-то затосковал о политсатире.

Мол, почему не занимаются.

Как не занимаются?

А что же делает вся страна, все газеты, все радиостанции Советского Союза?

Это сейчас самое легкое, самое приятное, самое денежное, самое безопасное занятие.

Разве сатирики наши не называли президента как угодно и даже «крошка Цахес»… И что?

Никакой реакции – ни черной, ни белой, ни всенародной.

А с другой стороны, что должен сделать президент, чтоб крошкой Цахесом не быть?..

В голове высмеивающего все-таки должен быть какой-то план, хотя бы приблизительно, чего бы ему все-таки хотелось в этой стране.

Когда с властью воюют, неотрывно ошиваясь возле нее, питаясь из ее рук, зарабатывая на разоблачениях власти, полученных от нее же, это жутко смешно и слегка нечестно и сеет вот эту разруху в головах, о которой мы говорили выше, ниже и как раз здесь!

От власти бы ни дальше, ни ближе. А на расстоянии вытянутой руки.

Пусть они сначала сами по капле выдавят из себя рабов, постаравшись не закапать всех нижних, а потом приходят к нам.

Худший вид рабства – неотрывно смотреть на власть, страстно комментируя движения пальцев ее ног.